Я перевожу недоуменный взгляд на Азамата.
– Затем, – медленно отвечает он, – чтобы сберечь мою репутацию.
Меня этот ответ несколько удивляет, но, видимо, Азамат решил, что так ребенку будет понятнее на первых порах.
Кир очень странно на меня смотрит, потом пересаживается поудобнее и обхватывает себя руками.
– Ты не мерзнешь? – спрашиваю. – Хочешь, шубу дам?
– Нет, спасибо, – бормочет он. Но шубу я все-таки перекладываю на заднее сиденье.
– Ладно, – продолжаю, – ты, главное, запомни, что, если кто спросит – я твоя мать. А Алансэ тебя украла в младенчестве. Я так понимаю, ты ее не особо любишь?
– Она хочет меня убить, – пожимает плечами мальчик.
– Уже не хочет, – успокаиваю я. – Наш друг-духовник изменил ей память, теперь она тоже думает, что я твоя мать.
– Мне вы тоже память измените? – спокойно интересуется Кир.
– Нет, я думаю, ты и так никому не скажешь. Сам посуди, если кто-нибудь узнает, твой отец может лишиться работы и уважения многих друзей. Твоя жизнь уж точно не улучшится.
– Ясно. – Он угрюмо кивает. – Я не скажу.
– Вот и отлично, – улыбаюсь. – Еще только одна мелочь. Мы с Азаматом поженились недавно, этой весной, поэтому будем считать, что ты родился в этом году, но по недосмотру провалился в зияние. Ты ведь знаешь, что это?
– Знаю, – кивает Кир.
– Замечательно. Теперь повтори, пожалуйста, что ты скажешь, если тебя спросят, как все было.
Кир корчит рожицу, мол, не тупой, запомнил, но послушно повторяет:
– Я сын Азамата и Элизабет. Когда был мелкой козявкой, провалился в зияние, назад. Там меня нашла Алансэ и отвезла в приют. А вчера она пришла к вам и сказала, что я сын Азамата, и потребовала бабло. Вот и все.
– Умница, – хвалю. – Азамат, твой сын – отличный парень.
Муж ухмыляется, а Кир снова принимается ерзать на месте.
– Вот мы и в Худуле, – сообщает Азамат. – Попробуем постучаться к Лентяю. Он спит, конечно, но я не хочу, чтобы к вечеру весь город знал, что мы здесь.
Мы приземляемся на площадке за трактиром, уже почти светло. Азамат открывает кабину, а затем багажник, вынимает шерстяное одеяло и заворачивает в него удивленного Кира.
– Ничего лучше пока предложить не могу, – извиняется Азамат. Кир поднимает на него возмущенный взгляд, но ничего не говорит, только отшатывается. При свете разглядел, что ли?
– Сам знаю, что страшный, – сообщает Азамат. – Но уж какой есть.
Я тайком улыбаюсь. Азаматова самооценка идет на поправку.
Мы стучимся в дверь (о счастье, о цивилизация, здесь у домов есть двери!), и через пару минут ее открывает заспанный парень – один из сыновей Лентяя.
– Ой, – заторможенно говорит он, потом задумывается и добавляет: – Здравствуйте.
– Здравствуй. Прости, что в такую рань, но иначе не вышло. Нам бы две комнаты и поесть.
– Ага… – кивает парень. – Хорошо. Отца будить?
– Если сам справишься, то не надо, только не говори никому постороннему, что я здесь.
– Понял. – Парень протирает глаза и пропускает нас внутрь. – Комнаты щас покажу, еда – только вчерашняя. Нормально?
– Пойдет, – улыбается Азамат.
Лентяйский сын проводит нас на второй этаж в комнаты. Мы с Азаматом переглядываемся и соглашаемся, что я сплю отдельно, а он – с ребенком. Пес увязывается за нами, Кир опасливо косится на него и на сына трактирщика.
– Собачку тоже покормите, хорошо? – прошу я.
– Ага, – кивает парень. Потом задумывается. – Мы вообще собак в комнаты не пускаем, можно, я его внизу привяжу?
Кир тут же вцепляется в ошейник пса и с вызовом спрашивает:
– На улице?
– Да нет, зачем, у нас есть теплая пристройка, где охотники своих собак оставляют.
– Не врешь? – прищуривается мальчишка.
– Кир! – возмущенно окликает его Азамат. – Ты не мог бы повежливее разговаривать?
Тот только поджимает губы.
– Пойдемте посмотрим на эту пристройку, – предлагаю я. Очень спать хочется, скорее бы уложить уже всех этих мужиков, считая пса.
Хозяйский сын отводит нас через кухню, где прихватывает кусок мяса на кости, и какое-то складское помещение в пристройку, где действительно тепло, на полу навалено сено, сильно пахнет собаками, а у дальней стены привязаны два больших длинномордых охотничьих пса.
– Юного князя устраивают условия? – насмешливо спрашивает парень.
Кир молча кивает, треплет Филина по холке и самолично привязывает поводок к слеге. После этого пес получает ужин, которому радуется так, как будто неделю не ел, а мы идем обратно в комнаты, где Азамат уже организовал мне и Киру по горячей ванне и принес из унгуца сменную одежду.
Отмытый Кир выглядит несколько лучше, чем немытый. По крайней мере, серые свалявшиеся космы сменились на блестящие черные волосы. Мы спускаемся в обеденный зал, где получаем по солидной порции бараньего шашлыка с чомой и грибной подливкой. Кир смотрит на мясо, как будто это платиновый слиток, и, едва наш метрдотель отворачивается, хватает куски мяса руками и принимается стремительно уминать, почти не жуя.
Азамат ловит его за руку. Кир вздрагивает и сжимает кусок так, что сок течет по руке.
– Тише, тише, – укоряет его Азамат. – Не спеши, не убежит.
– И никто у тебя из тарелки еду не отберет, – добавляю я.
Кир послушно умеряет темп, но все время зыркает на нас исподлобья, то ли боится, что и правда отберем ужин, то ли надеется, что отвернемся. Азамат наливает ему молока, чтобы не икал после скоростного заглатывания, но ребенок и молоко выдувает одним глотком, а потом переводит дыхание. В итоге мы еще и по полтарелки не одолели, а Кир уже сидит, со скучающим видом ковыряет ложкой в чоме.
– Наелся? – спрашивает Азамат. Ребенок пожимает плечами. – Подливку попробуй, очень вкусная.
Кир послушно пробует подливку, но, видимо, не разделяет Азаматовых вкусовых предпочтений. Мы продолжаем жевать в молчании, Кир только время от времени косится на нас и наконец набирается храбрости спросить:
– А можно еще мяса?
Азамат открывает рот, чтобы разрешить, но я его перебиваю:
– Думаю, на сегодня хватит. Утром еще съешь.
Кир сникает, а Азамат вопросительно хмурится.
– Как бы ему плохо не стало, – говорю. – Жареное всухомятку на голодный желудок, не жуя… Тем более он, видимо, нечасто мясо ест. Пускай сначала это переварит.
Кир корчит рожицу и отворачивается.
– Можешь еще молока выпить, – говорю. Он тут же оживляется. – Только медленно. И помой руки, я тебя умоляю, весь перепачкался, смотреть страшно.
Азамат наклоняется ко мне и тихо говорит:
– Лизонька, иди спать. Ты устала, золотко. Я прослежу, чтобы все было в порядке.
Я ухмыляюсь.
– Что, я уже настолько всех заклевала? Ладно, спокойной ночи, воспитанием займемся завтра.
Встаю, обхожу стол, целую Кира в макушку и ползу на второй этаж. Ребенок провожает меня неприязненным взглядом.
Глава 12
Я просыпаюсь через какие-то жалкие шесть часов, на дворе еще светло. Не могу сказать, что отдохнула, но и заснуть обратно не выходит – нервничаю. Ладно, пойду проверю, все ли хорошо у моих мальчиков.
Картина, открывающаяся мне в соседнем номере, в чем-то комична. Оба спят в совершенно одинаковой позе, засунув голову под подушку и положив сверху локоть. Я не сдерживаюсь и фыркаю. Азамат вздрагивает и просыпается. Тут же вытаскивает голову на волю и вглядывается в Кира. Тот спит. Я открываю рот, чтобы привлечь к себе внимание, но Азамат сам меня замечает, подрывается с лежанки и выводит меня в коридор, тихо, но плотно закрыв дверь.
– Ты чего? – удивляюсь я.
– Не буди его, – понизив голос, отвечает муж. – Он только недавно заснул. Сначала все на меня таращился, сам себя будил, встряхивался, как будто боялся спать. Я тоже все дергался, как бы он не сбежал, но потом усталость пересилила.
Я только головой качаю.
– Ох и намучаемся мы с ним…
– Лиза, ты можешь полностью переложить все заботы о нем на меня, – тут же говорит Азамат. – Он мой сын, и тебе с ним мучиться совершенно необязательно. Ты и так уже подвиг совершила, что его приняла в семью и меня простила. Никто от тебя не может ждать большего!
– Ну ты что, Азамат! – возмущаюсь я. – Какая же у нас будет семья, если я не буду общаться с твоим ребенком? Тем более у тебя времени на него будет – с кошкин зуб, а с мальчиком надо много заниматься, чтобы он как-то обжился, привык к нам… Я словами не бросаюсь, если уж назвалась матерью, то матерью и буду.
Азамат хмурится и явно колеблется, но наконец говорит:
– Это очень благородно с твоей стороны, но не думаю, что тебе стоит себя заставлять… Он ведь тебе не понравился.
Я на пару секунд теряю дар речи.
– С чего ты взял?
– Ну, я же вижу, как ты на него смотришь, как разговариваешь. Ты даже к Ирих лучше относилась.
– Солнце, да я с ним общалась-то часа три максимум, и, согласись, за это время он успел создать кучу проблем. Нельзя же сразу прям полюбить!