Меня весьма озадачила информация о некоем законспирированном научном центре. Не оттуда ли растут ноги провала во времени? Но, на всякий случай, привычно не акцентируя интереса, я подчеркнуто расслабленно закурил.
Между тем, графиня продолжала:
— Так сложилось, что мой род издавна поддерживал с ними добрые отношения, несмотря на их совершенную закрытость от мира. А со старейшиной алхимиков я впервые познакомилась лет двенадцати-тринадцати отроду. Теперь уж доподлинно и не упомнишь, — она печально усмехнулась. — За эти годы я успела превратиться в старуху, а он, уже тогда будучи мужчиной в летах, ничуть не изменился.
— Так уж и в старуху? — я решил польстить Шепильской, сглаживая резкое начало нашего общения, но она только отмахнулась в ответ.
— А, бросьте. Я распрекрасно помню, сколько мне лет. Да и разговор сейчас не об этом. Дело в том, что волею обстоятельств мне стало известно о невероятном изобретении алхимиков — жидкости, запах которой совершенно размягчает волю человека. Вдохнувший даже малую толику паров зелья становился послушной игрушкой в руках того, кто успел обезопасить себя противоядием, которое было создано буквально вслед за отравой. Однако, казавшееся безупречным, оружие, — она неожиданно твердо взглянула мне в глаза, — давайте будем откровенны, сотворено было именно оружие, дало жуткий сбой. Все подопытные, подвергшиеся энергичному окуриванию, одновременно обезумели, обернувшись неуправляемыми кровожадными зверьми. Само собой, изыскания немедленно прервали, а запасы зелья и противоядия, нет, не уничтожили, а надежно схоронили до лучших времен. Но, увы, как выяснилось впоследствии, какая-то часть все же непостижимым образом исчезла. Самые тщательные поиски успехом не увенчались. И вот теперь, похоже, именно оно было применено против вас.
— То есть вы хотите сказать, — я озадачено почесал в затылке, ощущая, как в животе начинает неприятно крутить, — что в ближайшем будущем мне уготована участь безумного монстра?
— Да Бог с вами! Что вы такое говорите? — всплеснула руками графиня. — Те несколько капель, которыми вас охмурила маленькая ведьма, к помешательству ни в коем случае не приведут. Слишком мала доза. Иначе мы бы уже не беседовали… Но, где? Где, скажите мне на милость, она умудрилась их добыть?
Теперь подскочил я и начал мерить комнатенку широкими шагами, лавируя между скамьей и табуреткой. Нервно затягиваясь, с тревогой прислушивался к текущим внутри организма процессам и не совсем понимая, то ли не до конца отпустило похмелье, то ли уже дает о себе знать отрава. Словам Шепильской о незначительности дозы я поверил мало. А перспектива превратиться в агрессивного болвана оптимизма отнюдь не внушала.
Затем выкинул окурок в печку, попутно обжегшись о заслонку. Тряся пальцами, шипя и вполголоса чертыхаясь, вернулся на место. Боль, как ни странно, вправила мозги. Приложив моментально вздувшийся волдырь к ледяной глине кувшина, я сварливо заговорил:
— Раз уж так пришлось, давайте потревожим один из скелетов в шкафах имения достопочтейнейшего Александра Юрьевича. Будьте так любезны, расскажите-ка мне, что же на самом деле случилось с его женой? Отчего она умерла? А то их высокопревосходительство так и не удосужился это сделать.
Графиня закаменела лицом:
— К чему ворошить былое?
Кривясь от жгучей боли, так как примитивная анестезия помогала мало, пробормотал под нос:
— Ну, кто б сомневался, что там не все чисто. — Потом тяжело вздохнул и продолжил в полный голос: — Раз вы здесь, то я, так понимаю, еще в игре?
Шепильская вздохнула в ответ, нехотя кивнула. И я поднажал:
— Рассказывайте, рассказываете, Ксения Германовна. Теперь между нами не может быть секретов. Иначе, умываю руки.
Графиня долго ерзала на стуле, и, наконец, после мучительных колебаний, сломалась. Приглушив голос до такой степени, что мне пришлось наклоняться к ней, заговорила:
— Жуткая тогда приключилась история. Коленька покойный еще подростком был, а Маша совсем малышкой, четырех лет отроду. Летом семья обычно здесь жила, в загородном имении. Как-то раз, мать прихворнула. Ничего серьезного, мигрень вдруг разыгралась. И тут, Коля, как на грех вызвался сам за ней поухаживать — стакан воды поднести. Она отпила и тут же упала замертво. В воде-то сильный яд потом нашли. За давностью лет, не упомню какой. Да уж и не важно это, — Шепильская подрагивающими пальцами разгладила морщины на лбу, судорожно сглотнула. — С тех пор фамилию несчастья и преследуют. Коля-то, когда осознал, что стал невольным убийцей матери, едва умом не тронулся. Год целый ни с кем не знаться не хотел, только молился. Я уже, было, решила — в постриг готовится. А он вдруг, ни с того, ни с сего взял да вразнос пошел. Еще усы толком не выросли, дитя дитем, а горькую пить принялся, да таскаться по всяким заведениям сомнительного толка… Саша, Александр Юрьевич то есть, как с ним ни бился, ничего сделать не смог. Ну не в острог же сажать родного сына? В конце концов, махнул на наследника рукой, назначил пансион, и закрыл глаза на все его чудачества.
Я, втихаря дуя на обожженный палец, с удовлетворением отметил про себя, что в целом рассказ графини соответствовал услышанному в свое время от Селиверстова. А Шепильская вдруг неожиданно громко потребовала:
— Покажите!
— Что показать? — я даже вздрогнул от такого оборота.
— На что вы там все дуете?
Пришлось выставить на обозрение мертвенно бледный пузырь на указательном пальце левой руки.
— Экий вы батенька, неловкий, — проворчала графиня, роясь в кожаном ридикюле и извлекая на свет флакон из толстого матового стекла. — Слава Богу, не выложила. Вот, возьмите и намажьте ваш ожег.
Больше для того, чтобы не выглядеть невежливым, чем ожидая реального эффекта я покрыл волдырь извлеченным из флакона жирным слоем густой мази, по внешнему виду очень похожей на гель для бритья. Затем закрыл его и протянул его владелице. Однако графиня отрицательно качнула головой:
— Оставьте у себя. Через пару часов еще разок смажьте, и последний раз перед сном. На утро, можете мне поверить на слово, напрочь забудете о хвори.
Пока я крутил флакон в руках, прикидывая, куда бы его лучше пристроить, с удивлением почувствовал, что боль утихла, а травма напоминала о себе едва заметным жжением. Мазь, обильно покрывающая обожженный участок, на глазах всосалась в кожу.
Озадаченно хмыкнув, прищурился на Шепильскую:
— У вас чудесные снадобья на все случаи имеются?
Она чуть растянула губы, обозначив улыбку.
— На все, не на все, но кое-что водится. Ваш друг Селиверстов об этом лучше знает. Пришлось помаяться, дырку в нем штопая… Однако, тайну я вам поведала. Теперь, хотелось бы знать, что вы по этому поводу думаете?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});