Он-то как за эту фабрику зацепился? Заметил, что кто-то живёт не по средствам? И что он теперь будет делать с моими выводами? Тут только два варианта: или шантаж за долю малую, но регулярную. Или, как Иван Николаев, исполнить гражданский долг за статью в газете. Вот только думаю, это не про моего тезку из комсомола песенка. Он явно не за идею работает.
Ну, посмотрим…
При очередном звонке Сатчану после пар намекнул, что есть кое-какие результаты по швейной фабрике.Он ожидаемо тут же потребовал меня к себе.
— Ну, рассказывай! — не скрывая нетерпения, поторопил он, не успел я войти в его кабинет.
— Ну, что я тебе хочу сказать, — я специально затягивал ответ, глядя, как он мается. — Есть признаки левых объёмов.
— Больших? — подскочил Сатчан и забегал взад-вперёд по кабинету.
— По моим прикидкам где-то двадцать четыре процента от объёма выпуска трёх моделей, в восьми размерах, в двух цветах…
— Сколько это в штуках? — нетерпеливо перебил он меня.
— Много… Сотни штук в месяц.
— Ну сколько? Двести? Или восемьсот? Я должен знать точно!
Похоже, тут свой шкурный интерес. Так-так-так…
— В один месяц — двести с копейками, следующий чуть меньше трёхсот, третий месяц двести шестьдесят. Как-то так.
— Отлично, — второй секретарь уселся в своё кресло, положил обе руки на стол и с хитрой улыбкой торжественно заиграл на столе гамму.
Я не выдержал и рассмеялся. Сейчас свою долю попросить? Или чуть позднее? Лучше, выжду немного, Олегу позвоню, комсоргу швейной фабрики, узнаю, как у них там дела? Не было ли какого шухера?А потом предъявлю. Сатчан поймал мой взгляд и сразу посерьёзнел.
Поздно!
Перед заседанием Прожектора, но котором мы должны были подводить итоги рейда на швейную фабрику, меня между парами отловил Борщевский.
— Привет, — протянул он мне руку. — Спросить хотел… Я акт по последней проверке готовлю. У тебя есть что интересное? Накопал что-нибудь?
— Не, Кирюх, ничего не накопал, — честно глядя ему в глаза, ответил я. — Очень заморочистый ассортимент. Чёрт ногу сломит!..
— Но, когда с мехами на фабрике тогда работали, разобрался ведь, — с сомнением глядя на меня, возразил Кирилл.
— Так там шкурки! Сорт, цвет, часть шкуры. А тут? С чем тут работать? Все пальто одинаковые, ну, может, чуть отличаются или цветом, или моделью, или размером.
— Ладно. Я понял. Завтра заседание. Своим скажи.
— Конечно.
Вечером заехал к Галие. Привёз подношения после очередной лекции от «Знания», в этот раз с кондитерской фабрики.
Надо сказать, что лекции мне теперь стали сыпаться буквально, как из рога изобилия. Получив несколько положительных отзывов, Константин Сергеевич обрадовался, и начал снабжать меня заказами на чтение лекций с завидным постоянством, чему я был очень рад. Хорошая прибавка к стипендии, да и интересно, на самом деле, ситуацию на местах отслеживать.
А на кондитерской фабрике еще и дополнительно порадовали, предложив «образцы продукции продегустировать в домашних условиях». А я что? Кто я такой, чтобы отказать в посильной помощи в деле проверки качества продукции отдельно взятого советского производства? Мешок конфет в общаге оставил, а часть конфет и остальные сладости девушке приволок.
Радостно взвизгнув, Галия схватила мешок и потащила на кухню разбирать.
А я отметил, что Степанида не вышла встречать меня. Сумку не проверила… Странно все это. Ритуал-то уже устоялся. Постучался в комнату к старушке.
— Да, — откликнулась Степанида. — Заходи, Паш.
Она сидела потерянная за столом, перед ней конверт и письмо.
— Плохие новости? — спросил я.
— Даже не знаю, — растерянно ответила она. — Плакать или радоваться… Сын может досрочно освободиться.
— За что сидит?
— За глупость.
— Это как?
— Пьёт дурак, — расстроенно ответила она. — Находит женщин таких же…
— Ну, это нормально. Не вижу пока ничего криминального.
— Он уже был судим до этого. В Москву сразу вернуться не разрешили. В Смоленской области у сестры его пристроила. Он там год отработал в кочегарке, всё нормально было. Характеристику хорошую дали, домой вернуться разрешили. Вернулся, с бабой сошёлся, а у неё ребёнок маленький, два года. Она как загуляет, так сутками дома не появляется. Он один с малышкой оставался. А что он, с чужим ребёнком справится что ли?
Малая проснулась как-то ночью, мамы нет, давай плакать. Плачет и плачет. Плачет и плачет. А этот не знает, что делать. Ещё и выпивший. Допил бутылку, пошёл мать искать. Все притоны обошёл, нашёл её и домой гнать начал. А та пьяная, уходить не хочет. Собутыльников на него натравила. Он отвёртку какую-то схватил и угрозами её из той хаты на улицу выгнал и домой погнал. А она, не будь дура, давай орать на всю улицу: помогите, убивают!
И всё возле нашего опорного пункта милиции, представляешь⁈ Его тут же скрутили. Эта тварь заявление накатала. На суде ему судья говорила, извинись перед потерпевшей и иди с миром. А он: Нет! Я не виноват! Уж я на коленях перед ним стояла прямо там в зале, умоляла извиниться, рыдала…
— Не извинился, — понял я.
— Нет. Ещё и судью послал, когда та настаивать стала.
— И?
— Максимальный срок дали. Четыре с половиной года.
— Вот дурак, — поразился я.
Мы замолчали, думая каждый о своём.
— А почему же не знаете, плакать или смеяться? — вспомнил я, с чего начался наш разговор. — Сын вернётся — это же хорошо.
— Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего, — с горечью сказала она. — Пить опять начнёт. Не будет мне покоя…
Это точно. Покоя не будет… Галие, так уж точно.
— Когда он придёт? — уточнил я.
— Пишет, что к Новому году, а может и раньше.
— Пойдёмте на кухню, Степанида Андреевна, я вкусненького приволок… — решил я сменить тему.
Надо новое жильё искать. Срочно! Галию я здесь оставить точно не рискну. Мало ли, что там в голове у этого товарища. Да и не доверяю я алкоголикам, не контролируют они себя, чего угодно ждать можно. Блин, только комнату нашли! Очень не вовремя все это…
— Ты чего такой озабоченный? — спросила Галия, закончив рассматривать и раскладывать гостинцы от благодарного трудового коллектива.
— Да, Степанида хандрит, — отмазался я, чтобы не тревожить подругу раньше времени.
— А я хотела с тобой насчёт Дианы поговорить, — начала Галия.
— Что, опять что-нибудь учудила⁈ — напряженно спросил я ее.
— Нет, нет. Тут другое… Наш староста Карапетян стал вдруг за ней ухаживать.
— И что?
— Странно это… Сколько она за ним увивалась, и всё без толку. А тут он сам, да так настойчиво.
— Ну, может, разглядел её? — ответил я, а сам подумал, что это, и правда, выглядит странно. Надо будет поговорить с ней. Диана дура, конечно, но своя. Залетит на радостях, что такой видный парень на нее внимание обратил, а потом хлопот у папеньки будет полон рот. Такие красавчики как Рафаэль умеют соскакивать с неудобных тем, типа беременности у случайной подруги. Хотя сейчас СССР, и все гораздо строже, чем в двадцать первом веке, но проверять, как оно все может случится, неохота.
Глава 23
Московский горный институт.
В большой перерыв Тарас решил заглянуть на кафедру к своему приятелю Карапетяну, потрепаться за жизнь, а заодно узнать, нет ли каких проблем у девчонок с учёбой, дабы успеть принять превентивные меры.
Ашот встретил его в хорошем настроении и на вопрос «как дела?» подвёл его с загадочным видом к аудитории, где как раз ожидала начала очередной пары группа, где учились девчонки Тараса и племянник Ашота.
Он специально подвёл Тараса не вплотную к двери, чтобы не спугнуть студентов. И Тарас имел возможность наблюдать, как его родная дочь Диана, сидящая за партой, влюблёнными глазами смотрит на племянника Ашота. А тот стоит перед ней и что-то любезно втолковывает.
— Смотрю я за ними и сдаётся мне, Рафаэль на твою дочь неровно дышит, — улыбаясь ткнул Ашот в бок Тараса.
— Только этого не хватало… — озабоченно откликнулся Тарас. — Первый курс. Не рановато?
— Знаешь, друг, — сочувственно похлопал Ашот приятеля, — они нас не спросят и не посоветуются. Поставят перед фактом…
— Накаркаешь! — воскликнул Тарас.
Мужчины вернулись на кафедру.
Надо будет поговорить с Дианой! — думал Тарас. — Провести с ней профилактическую беседу. Вот только ума не приложу, как с ней говорить. Капризная и своенравная дочь выросла. Может Киру попросить этим вопросом заняться…
* * *
В горном институте.