Столько головорезов задешево не получишь, тем более что у многих из них в руках были бластеры последних моделей. Обычные наемники не могли позволить себе обзавестись подобными новинками, да у них, как правило, не хватало мозгов. Они предпочитали подешевле и пошумнее. Фетт питал к подобным типам презрение; они не любили свое вооружение, инструменты своей профессии. Если бы было наоборот, то вместо того, чтобы потакать своим дурным привычкам, они потратили бы кредитки куда с большей пользой.
— Самостоятельно заплатить не смог бы, — продолжал Боба Фетт вслух. — Жиете помогает кто-то еще. Спелся с кем-то из главных.
— Но зачем? — взгляд фасеточных глаз ганда метался между черными фигурами.
— Мы не вооружены…
— Я знаю, как работают у Жиеты мозги. Скажем так: он не дает никому и шанса. Если может, — отозвался Фетт. — Особенно после нашего с ним последнего дела Оказывается, Босск подслушивал.
— Я готов поиметь с ним дело, — прорычал трандошан из-за плеча Бобы Фетта. — Прямо сейчас!
Несмотря на то что кобура на поясе была пуста, Босск не убирал с нее когтистой лапы; очевидно, чтобы не терять привычки. Выглядел ящер великолепно, даже безоружный он был готов схлестнуться с целой армией, невзирая на ее размеры и огневую мощь, и расчленить каждого наемника, а потом разбросать оторванные конечности по округе.
— Пошли, покончим с ними!
— Становится-очевидным, — заметил ИГ-88, — что-твое-желание-скороисполнится.
Жиета возглавлял процессию, поэтому когда охотники добрались до последних ступеней окружающей подиум лестницы, панцирник уже парил над четырехугольным возвышением, покрытым плотной тканью с золотым шитьем. Поверх всего этого высилась гора экзотических цветов с яркими, толстыми и прочными лепестками, по текстуре больше напоминающими шкуру рососпинника с Татуина. Из влажного нутра каждого цветка растекался тяжелый приторный аромат.
Фильтры шлема не справлялись, Боба Фетт чуть не задохнулся от запаха, даже язык защипало. На его собственные мысли аромат не влиял, зато хатты отталкивали друг друга, пытаясь пробиться поближе к возвышению. Их ноздри широко раздувались, а безгубые рты были приоткрыты, что придавало панцирникам глуповатый вид.
Боба Фетт услышал, как позади от отвращения зафырчал Босск. Нервной системе трандошанов недоставало нужных рецепторов; любой аромат мягче и нежнее, чем вонь гниющего мяса, для них просто не существовал.
— Здорово! — Босск оскалился. — Кого тут хоронят?
— Как вы проницательны, мой юный друг! В точности так! Какое удачное вы использовали выражение!
Похоже, Жиета надышался под завязку, хотя, предположительно, запах цветов должен был его стимулировать, а не оказывать наркотическое воздействие.
Широкая серая физиономия панцирника блестела от пота. Хатт купался в волнах благовоний.
— Хотя как часто мы не понимаем…
Он погрузил механические лапки в цветочную массу, сгреб бутоны и прижал ко дну цилиндра. Погрузил в цветы все три своих подбородка, замер, принюхиваясь, а затем принялся разбрасывать лепестки.
— Как часто мы не понимаем, какое удовольствие доставляют похороны.
Смятые головки цветов осыпали ботинки охотника, Боба Фетт понял, что его вот-вот стошнит от вони. Он посмотрел на яркие лепестки, стряхнул их. Влажные, сочащиеся похожим на кровь соком цветы остались лежать на мозаичном полу.
— Я ничего не чувствую к процессу похорон, — ровным голосом сообщил Фетт. — Ни радости, ни печали.
— О, но следовало бы! Тебе следовало бы! Именно тебе! И ты еще осознаешь, как был не прав…
Жиета все больше и больше начинал походить на маньяка; даже цилиндр завибрировал, как будто дрожь живого тела, заключенного в металлический панцирь, передалась металлу. Некоторые хатты даже отодвинулись подальше, словно опасались, что родича разорвет от переполняющих его эмоций.
— Я гарантирую!!!
— Осторожно, — негромко произнес Зукусс. Краем глаза за затемненным визором Боба Фетт заметил, как ганд предупреждающе кивает куда-то в сторону.
Но голову поворачивать не стал, воспользовавшись периферической оптикой шлема. Несколько одетых в черную униформу наемников перекрыли последний коридор, отрезав путь к отступлению. Потом единым движением, словно по команде, они перевели оружие в самое удобное для стрельбы положение. Фетт увидел, как крутят головами Босск и ИГ-88, стараясь ухватить как можно больше деталей и оценить захлопнувшуюся ловушку. В голосе ганда звучало напряжение: — По-моему, они сейчас…
Фетт мог бы ему возразить, что ничего сейчас не произойдет, по крайней мере в ближайшие несколько секунд. Вокруг по-прежнему толпились панцирники — слишком близко к подиуму и охотникам за головами. Даже у этих парней, у которых пальцы так и плясали на гашетках и спусковых крючках, хватит мозгов, чтобы придержать инстинкты, когда работодатели так близко находятся от мишеней. А кроме того, кое в чем Боба Фетт был абсолютно уверен. Маленькое представление Жиеты еще не завершено…
— Ты хотел поговорить о деле? — голос панцирника срывался на восторженный визг, достаточно громкий, чтобы завибрировали толстые складки кожи на мертвенно-белом горле. — Отлично! Давай так и поступим! Но ты же сам утверждал, что в таких разговорах нет смысла, пока добыча не лежит на столе перед нами!
— Жиета… — вмешался огромный старый хатт, хватая сородича за воротник металлического цилиндра. — Прекрати разыгрывать из себя идиота! Ты уже достаточно начудил…
— Молчать! — одна из механических лапок яростно отмахнулась от старейшины. — Сейчас сами увидите! Все увидите!
Остальные хатты все-таки развернулись к ним, кое-кто — с выражением бестолкового изумления, другим разыгрываемый спектакль определенно понравился.
— Вы все радовались, когда этот мерзавец… — клешня Жиеты дернулась в сторону Бобы Фетта. -… когда этот вор украл у меня то, что увенчало бы меня славой!
Теперь уже обе лапки размахивали во все стороны, указывая то на сводчатую крышу зала, то на собравшихся под ней. Взгляд безумных глаз скользил по толпе.
— Думаете, я не слышал смешков? Не слышал шуточек? Вы были счастливы, потому что я опозорился, верно?
Похоже, за режущие ухо вопли нужно было благодарить не только одуряюще ароматные цветы. Боба Фетт присмотрелся. Жиета довольно далеко высунулся из своей оболочки, и стала видна тонкая трубочка, почти похороненная в складках толстой серой кожи. Трубка заканчивалась хирургически вживленным в тело хатта наконечником, игла уходила в артерию. Второй конец трубочки прятался внутри цилиндра. Фетт предположил, что где-то там, внутри, должен находиться медицинский модуль с дозатором, который сейчас впрыскивал Жиете какой-нибудь стимулятор, подстегивающий его ярость. Что ж, подозрения подтверждались, Жиета приготовился к встрече задолго до нее. Боба Фетт не доверял даже болеутоляющим препаратам, считая, что они могут заглушить мысли. И всерьез сомневался, что остальные хатты позволят существовать вышедшему из-под контроля собрату. Между жаждой мести за поруганную честь и делом существует граница. Жиета только что перешагнул через нее.
Остальные, похоже, тоже об этом подумали; в воздухе напряженно завис запах страха, лязгали, сталкиваясь, летающие цилиндры. Хатты пытались отодвинуться подальше от благоухающего возвышения и вооруженных, готовых открыть огонь наемников. Некоторые потеряли способность размышлять здраво, одурманенные тяжелым сладким смердением. Собственно, именно по этой причине сегодня утром Боба Фетт потратил немного времени, перенастраивая воздушные фильтры шлема. Да и вообще, не доверяя электронике, несколько лет назад он расстался с некоторым количеством нервных рецепторов и огромной суммой денег, которая надолго осчастливила лучшего из микрохирургов Галактики, подрабатывающего на черном рынке. В результате операции Боба лишился способности реагировать на раздражение центров удовольствия в собственном мозге, зато потерю ему компенсировал близкий к идеалу контроль над сознанием. Фетт не мог позволить себе впадать в истерический, притупляющий бдительность экстаз, не та профессия.
Он продолжал следить за Жиетой, который все еще витал над цветочной горой, но гораздо больше охотника интересовали сталкивающиеся с металлическим лязгом и звоном цилиндры. Совсем не хотелось затесаться между ними. Механические протезы переплетались друг с другом, царапали потные искаженные физиономии.
Жиета, похоже, вообразил себя космическим кораблем, потому что принялся выписывать над толпой фигуры высшего пилотажа.
— И ты тоже смеялся надо мной! — выкрикнул он из-под потолка. — Я знаю! Ты смеялся!
Одна из лапок-протезов, болтающихся под днищем цилиндра, ткнула в направлении Фетта в пародии на обвинительный жест.
— Не ведаю, в какой грязной дыре ты спрятал моего архитектора… — рот панцирника распахнулся так широко, что слюна, капавшая оттуда, окрасилась кровью из трещин.