Читать интересную книгу Башня - Дмитрий Сафонов

Жизнь текла своим чередом, и по большому счету, никому из собравшихся не было никакого дела до того, что творится в Башне. А близость развязки только подогревала их интерес – не меньше, чем пиво.

Кстин пронесся мимо, умело лавируя между людьми. Все это напоминало организованные народные гулянья в застойные годы, но Кстин не мог ни на кого из этих людей сердиться. Он давно уже привык к подобным вещам и к тому, что чужая смерть, особенно страшная и трагическая, привлекает немало зрителей. Так было всегда и так будет, и кому как не спасателю Серпуховской бригады МЧС лучше всех знать об этом?

Нет, веселый интерес собравшихся его никак не задевал, он привык не обращать на него внимания. Он благодарил судьбу за то, что у него есть мотоцикл, потому что на машине давно бы уже застрял в пробке.

Кстин увидел щель между двумя бело-синими «Фордами», перегородившими проспект у бульвара генерала Карбышева. Лазейка была совсем узенькой, но он надеялся, что его расчет окажется верным. Он не стал снижать скорость, напротив, выкрутил газ до отказа и помчался вперед.

Из того «Форда», что стоял на его полосе, выскочил капитан в кожаной куртке. Кстин увидел, что на плече у него висел автомат. Капитан размахивал руками и что-то кричал, но Кстин не слышал. Он знал, что милиционер не станет стрелять, и все же… немного опасался, что ли. В этот момент он думал не о себе – он боялся не успеть.

Кстин постарался расслабить кисти и предплечья, чтобы предательская дрожь в сведенных мышцах не заставила мотоцикл дернуться. Между машинами было не более полуметра, и на мгновение Кстин подумал, что он не сумеет протиснуться в узкую щель.

«Удар, скрежет… Я вылетаю из седла и, перекувырнувшись через руль, падаю на асфальт. Тогда все! На этом путешествие закончилось…»

Он шумно выдохнул и направил переднее колесо прямо по центру узкой лазейки. Инспектор раскинул руки и стал похож на вратаря. Кстин лишь скользнул быстрым взглядом по его лицу и снова сосредоточил все внимание на промежутке между машинами.

Мотоцикл ехал на четвертой передаче, и скорость была уже за восемьдесят. Когда-то в детстве, еще пацанами, они с приятелями разгонялись на велосипедах с крутой горки и проскакивали между низкими перилами ограды, по пешеходной дорожке. Мало кто осмеливался проехать на полной скорости, большинство в последний момент принимались тормозить и сворачивали в сторону. Кстин был звездой и гордостью двора. Он единственный не только скатывался с горки на неповоротливой и слишком тяжелой для четырнадцатилетнего мальчишки «Украине», но еще и крутил при этом педали, бравируя своей храбростью. И сейчас… Он был уверен, что у него получится. Если он, конечно, правильно рассчитал расстояние между «Фордами».

До машин оставалось не более десяти метров. Еще можно было начать тормозить, чтобы смягчить возможный удар. Он отбросил последние сомнения.

Кстин выпрямился, зажал бензобак ногами, выровнял байк и, как по струнке, проскочил в узкую щель.

Эхо, отскочившее от машин, ударило в уши, сопровождаясь отрывистым «ать!» капитана.

Кстин не оглядывался и даже не смотрел в зеркало. Он знал, что инспектор сейчас хватает рацию и передает стоящим в ближнем круге приказ задержать сумасшедшего мотоциклиста.

Пригнувшись к рулю, он полетел вперед.

Промчавшись пару сотен метров, Кстин привстал на подножках, всматриваясь и оценивая ситуацию. Оцепление было организовано грамотно, по всем правилам: дорога перекрыта еще на дальних подступах; вдали, на расстоянии полукилометра от Башни, стоял ОМОН, оттесняя наиболее любопытных, у светофора на пересечении проспекта и улицы генерала Глаголева был развернут оперативный штаб… Все правильно, все верно.

Его московские коллеги в союзе с милицией действовали очень четко и собранно; ничего, кроме профессионального уважения, у Кстина они не вызывали. Ему даже было немного не по себе от того, что он собирался сделать.

Кроме милиции и спасателей, здесь еще были телевизионщики.

Он насчитал три микроавтобуса с «тарелочками» на крышах и логотипами каналов на бортах. Рядом с одним – темно-синим, с зеленой эмблемой, он увидел небольшой разрыв в оцеплении.

Кстин быстро оглянулся; «Форды», оставшиеся позади, казались белыми полосками. Кстин решил, что теперь его никто не заметит. Он притормозил, свернул на въезд во дворы и, резко поддав газу, задрал переднее колесо и перескочил бордюр, отделявший тротуар. Ведь его наверняка ждали на дороге, а если он тихо подкрадется по тротуару…

«Если… Не будет больше никаких если».

Когда, по его расчетам, до последнего перед Башней перекрестка оставалось совсем немного, он протянул руку к замку зажигания, чтобы заглушить двигатель, но тот вдруг чихнул и замолчал сам собой. Кончился бензин.

«У меня только одна попытка – других не будет». Кстин поставил рычаг на нейтрал и для верности выжал сцепление. К тормозам прикасаться нельзя: инерция движения – все, что у него осталось, и не стоило расходовать ее понапрасну.

Из-за деревьев и вышедших на проезжую часть, перегородивших проспект людей (с тротуара Башню не было видно) он разглядел темно-синий телевизионный микроавтобус.

Слева от машины кольцо ОМОНа было плотным, а справа видимость закрывал серебристый столб светофора. Кстин решил, что будет объезжать машину справа. Неизвестно, кто выпрыгнет ему под колеса, но… Это был шанс. Неужели есть другой?

Взяв немного вправо, он летел вперед в полной тишине – только ветер свистел в ушах.

Алексей Назимов, как в зеркало, смотрелся в тонированное стекло телевизионного микроавтобуса и дрожащими руками приглаживал редеющие волосы.

«Хорошо, что этого никто не видел. Молодой боец ОМОНа треснул телекорреспондента по шее, как нашкодившего мальчишку. Интересно, на другие каналы это не попало?»

Он посмотрел по сторонам, пытаясь угадать злорадство в глазах коллег-конкурентов. Но до их машин было довольно далеко, и разглядеть что-либо оказалось невозможно. Насколько он понимал, все готовились к прямым включениям, в том числе и его заклятый друг – репортер с РТР.

Когда он, держа в руке микрофон и намотав на локоть провод, ринулся с оператором и звукооператором к Башне, чтобы показать, как спасатели ломают двери и выводят жильцов на улицу, дорогу им преградили бойцы ОМОНа – все как на подбор, крепкие, в касках и бронежилетах.

Никакие уговоры, эмоциональные выкрики и сдержанные угрозы не помогали. Назимова успокаивало одно – никого из телевизионщиков к Башне не пускали.

Молодой парень со слегка кривым носом и погонами прапорщика на широких плечах только качал головой, не говоря ни слова.

Назимов тыкал пальцем в табличку с надписью «ТВ», словно это и так не было понятно, но все впустую. Молодой прапорщик то смотрел ему за спину, то оглядывался на здание.

«Ну что же? У него своя работа, а у нас – своя. У него свой долг, а у меня – свой. В конце концов, у него свой приказ, а у меня…»

Он несильно, словно случайно, толкнул прапорщика в грудь. Небольшая проверка «на испуг». Мимо! Парень так же, будто случайно, даже не глядя на Назимова, легко поднял руку и съездил ему по шее.

– Ты видел это? Камера работает? – завизжал покрывшийся пунцовыми пятнами Назимов. Но оператор только пожал плечами.

В лице прапорщика ничего не изменилось, он продолжал стоять на месте с нарочито скучающим взглядом – словно ничего и не произошло, и вообще он здесь ни при чем.

Когда камера заработала, снимать что-то было уже глупо. ОМОНовец не проявлял к Назимову никакого интереса. Всем своим видом он говорил: «И что я здесь делаю? Чего от меня хочет этот сумасшедший? Не понимаю». Он даже не повернул головы в сторону корреспондента, но Назимов прекрасно знал, что парень видит все: ловит боковым зрением любое его малейшее движение, и если он попытается выкинуть еще какой-нибудь фокус, то у прапорщика – в этом сомневаться не приходилось – найдется достойный ответ.

Прошло не более двух минут, и Назимов понял, что должен был бы поблагодарить парня за этот ленивый и легкий шлепок по шее. Если бы ему удалось со съемочной группой пробраться к Башне, то еще неизвестно, смогли бы они вернуться обратно.

Остолбеневший Назимов своими глазами видел, как Башня стала крениться, и от нее во все стороны посыпались осколки облицовочных панелей. Треск и грохот стоял такой, что он с трудом слышал свой голос:

– Снимай! Давай «наезд»! Найди крупный план – кого-нибудь в квартире!

Собственно говоря, он зря кричал: оператор не нуждался в его указаниях, но ведь и Назимов, как старший группы, должен был хоть что-нибудь делать. В основном для того, чтобы сгладить неприятный эпизод с ОМОНовцем.

Когда грохот стих и тряска прекратилась, Назимов долго смотрел на клубы пыли и широкую трещину в асфальте, протянувшуюся вдоль проспекта на добрую сотню метров. Звукооператор потряс его за плечо, и Назимов вздрогнул.