Читать интересную книгу Вожак - Генри Олди

Тут и начались проблемы.

Марк стеснялся. Марк заикался. Марк рявкал, как на плацу. Нёс отсебятину, впадал в ступор. А главное, всё это он делал на унилингве. Чтобы заговорить по-астлански, ему требовался первичный толчок. Пустили Изэль в записи: нейтральные реплики, затем наводящие вопросы, смонтированные оператором. Не помогло — запись стимулировала плохо, вернее, не стимулировала вообще. Марк слушал, понимал каждое слово и ничего не мог сделать. Механизм смены языка — неосознанный рефлекс, зашитый в глухой метафизический чулан мозга — требовал живого собеседника. Иначе Марк слышал астланскую речь, читал на мониторе астланский текст и, даже не замечая подмены, озвучивал ролик на унилингве.

Госпожа Зеро велела привести Изэль. Марк сказал, что если Изэль объявится в студии, то на него могут не рассчитывать. Ерунда, возразила старуха. Дурацкие сантименты. Закрыли тему, наехал Марк. Не обсуждается. Госпожа Зеро оскалила клыки и зарычала. Марк скрежетнул когтями по полу и зевнул во всю пасть. В углу тявкнул лысый Мамерк и заткнулся, когда его облаяли обе конфликтующие стороны.

Компромиссом стал Белый Страус.

Маркиз Ван дер Меер, как вскоре выяснилось, сносно болтал на астланском. Примитив, детский сад, ужасающий акцент, но для первотолчка — вполне достаточно. Язык Белый Страус начал осваивать еще до прилета на Тренг, по собственной методике. Матерый полиглот, он хватал зубодробительные дифтонги, ударения и придыхания на лету, как ласточка — мух. Поначалу, стартуя с подачи ларгитасца, Марк начинал машинально копировать акцент Ван дер Меера, но быстро избавился от этого недостатка.

А звукорежиссёр, этот безымянный гений, подобрал интонационные и тембральные фильтры, превратив Марково блеянье в шедевр ораторского искусства.

— От Совета Галактической Лиги! Астлане! Братья и сестры! Началась борьба за ваше освобождение! Борясь и работая вместе с Ойкуменой, вы создаете свое счастливое будущее! Отказавшись от сопротивления, вы обеспечиваете себе и своим детям…

Фронт проходил через Астлантиду. И все-таки фронт был здесь, в студии. Малой толикой, десятым эшелоном, но лучше так, чем чувствовать себя тыловой крысой. Перед сеансами записи Марк смотрел хронику — не ту дистиллированную водичку, которую по капле цедили визоры, а крепчайший, пропахший дымом концентрат, недоступный широкой общественности. Он восхищался журналистами Ойкумены, вернее, цензорами, дирижирующими из пыльного бархата кулис. Своего рода талант — рассыпать крошки от пирога, да так, чтобы птички клюнули раз, другой, и отворотили клювы. Обратной стороной этого таланта было умение подать жареный кусок дерьма, как телячью отбивную.

«…предлагаем вам сдаться. Мы не хотим кровопролития…» Стрелки́ в ячейках. Снаряд бьет в рубку «Нефилима». «…если вы сложите оружие, никто не пострадает…» Глянцевый ожог земли. В центре — позиции батальона. «…гарантируем, что по окончании боевых действий…» Бьет пулемет. Рычит, захлебывается. «Астлане! Будьте благоразумны!..» Трассеры рвут флаг Лиги. Голограмма неуязвима. «Мы пришли помочь. Пришли сотрудничать…»

Марк был на Тишри.

Голос Марка звучал на Острове Цапель.

* * *

— Это, конечно, не мое собачье дело, — сказал Белый Страус. — Но вы должны больше времени проводить с ней. Теперь можете набить мне морду.

Он глубоко затянулся сигаретой.

— Вам это необходимо в первую очередь. Не верите?

— Идите к черту, — ответил Марк. — Мы видимся каждый день.

— Этого мало. Я старше вас, я лучше чувствую такие вещи. Изэль — ваш якорь. Иначе вы сорветесь, и я даже представить боюсь, куда вас унесет.

Курить поднимались на лифте, во внутренний дворик. Вернее, курил Белый Страус, а Марк стоял за компанию. Лучше здесь, чем в студии, где всё сводилось к одному слову: «каторга». Утилизатор исправно жрал окурки, вентиляция всасывала дым, грядка фикусов создавала уют. Пара лавочек у стены. Чем не рай?

— Я вас не узнаю, — Марк пожал плечами. — Когда мы познакомились на Ломбеджи, я встретил прожженного циника. Помните? «Я — наблюдатель, исследователь. Я и сейчас исследую — например, вас. Эволюция научила вас видеть в человеке раба, но лишила возможности видеть в рабе человека…» Ваши рассуждения бесили меня. Доводили до белого каления. Но я сдерживался, потому что понимал: они неуязвимы. Цинизм, помноженный на опыт — броня круче термосила. И что сейчас? «Она — ваш якорь. Иначе вы сорветесь…» Стареете, маркиз. Делаетесь сентиментальным.

— Старею, — согласился Ван дер Меер. — А знаете, почему?

— Что тут знать? Время идет…

— Не скажите. Время идет, но многих оно не задевает. Морщины, седина — ерунда. Приметы времени иные. Впрочем, вы слишком молоды для философских бесед. Давайте о другом. Скажите, Марк, вам нравится идея коллантов?

— Мне? — опешил Марк.

— Вам. Представляете, сколько людей страдали, что не родились антисами? И вот — возможность наверстать упущенное. Шанс отомстить природе за несправедливый выбор. Всего-то и надо: объединиться, создать группу, принять внутренние связи душой и телом… Объединиться, а? По-моему, прекрасная идея.

Марк неуверенно кивнул. Он никогда не задумывался о коллантах с этой точки зрения.

— И что же? — Белый Страус окутался дымом. — «Началась борьба за ваше освобождение!» Началась и скисла. Уникальная, восхитительная перспектива, в основе которой лежит союз свободных личностей, не заставила Ойкумену объединиться на пути к этой цели. Напротив! Помпилия отреклась от коллантариев, потом вознесла их на щит. И то, и другое действие — шкурный интерес. Желание захватить «золотую акцию». Вудуны ищут способ создать коллант без помпилианцев. Брамайны ведут разработки чисто брамайнского колланта. Вехдены заняты созданием щита обороны, способного прикрыть планету от атаки военного подразделения коллантов. Я не знаю, чего хотят гематры, и не скажу вам, чего хочет Ларгитас. Но поверьте старому цинику: объединением здесь и не пахнет.

Марк кивнул:

— Я не удивлен. Ни капельки.

— Я тоже. Итак, резюмируем: прекрасная идея коллантов лишь усилила разобщение. Послужила причиной конфликтов. Зато ужасная идея Астлантиды… О, тут мы объединились на раз! Конечно же, в Совете велись споры, звучали разногласия… И тем не менее, решение принято, решение Галактической Лиги! Оно выполняется! Сводный контингент трудится на Острове Цапель во имя блага Ойкумены. Вынуждает туземцев отказаться от пути энергетов, множит на ноль результаты их собственной эволюции. Плечом, так сказать, к плечу… Общий враг — вот что бегом приводит нас к общему знаменателю. И знаете, что подсказывает глупому страусу его цинизм?

— Не тяните резину, маркиз. Ваш цинизм — тот еще болтун.

— Общий враг в данном случае чертовски похож на вас, помпилианцев. Это прецедент. Нюансы не в счет: одни режут, другие клеймят. Если Астлантида будет успешно взята к ногтю, возникнут соблазны. Во второй раз Ойкумена тоже может взять и объединиться… Что вы тогда станете делать? Это во имя благой цели мы не слишком-то дружим. А против кого-нибудь — запросто, в едином порыве…

— Вы логик, — буркнул Марк. Разговор был ему неприятен. В любую секунду Марк мог вернуться в студию, оставив Ван дер Меера наедине с его монологами, и удивлялся, почему не делает этого. — Стальной логик. Вы опасаетесь, что после Астлантиды Ойкумена объединится против Великой Помпилии — и советуете мне почаще быть с Изэль. О, причины и следствия! Жаль, я не вижу связи…

— Потому что слишком молоды. Предчувствуя глобальные катаклизмы, я хочу, чтобы двое молодых людей… Ладно, оставим. Вы правы, логика убедительней сантиментов. Я встречался с Клодом Лешуа. Помните телепата с Ларгитаса?

— Отлично помню.

— Он полностью восстановился. Я имею в виду, физически. Но поражение… Вы даже не представляете, что это значит для эксперта такой категории — при людях хлопнуться в обморок! Клод ищет объяснения, Марк. Вы в курсе, что в сознании Изэли он видел вас?

— Допустим.

— Клод предполагает, что астлане ментально связаны между собой. Природа этой связи ему неизвестна, он считает ее врожденной. Астлантида далеко; на Тишри, вас двое — вы и Изэль…

— Пленники, — напомнил Марк.

— Депрессия, — отмахнулся Белый Страус. — Пленники уверены, что лишены солнца, и полностью замкнуты на себя. Эйфория — аналогичный механизм. Зато вы с Изэлью…

— Захлопни пасть, — с тихой ненавистью предупредил Марк. — Нашел астланина! Я помпилианец. Понял? Скажешь еще хоть слово…

— Вы помпилианец, — маркиз отступил на шаг. — Я вижу. Но я знаком с показаниями Изэли. Она считает иначе. Почаще заходите к ней, Марк. Прав Клод или нет, сентиментален я или практичен… В любом случае, это не повредит. У вас болит голова, когда вы вместе?