Читать интересную книгу Гиацинтовые острова - Феликс Кривин

Так часто высшие становятся низшими, а низшие становятся высшими — все зависит от дорог, которые мы выбираем.

Вспомним дриопитеков. Дриопитеки жили очень давно, но давайте все же постараемся их вспомнить.

Дриопитеки, а иначе говоря — древесные обезьяны, были высшими среди обезьян, что по тем временам было немало. Природа в своем постоянном усовершенствовании как раз дошла до обезьяны и, созерцая творение своих рук, радовалась ему и грустила, что ничего лучшего ей уже не создать. Да и какую фантазию нужно иметь, чтобы — по тем временам — создать что-то лучшее обезьяны?

Созерцая свое высшее творение, природа с удивлением отмечала, что дриопитеки, высшие среди обезьян, делятся в свою очередь на высших и низших. Это, впрочем, было естественно, и, поселяя их на деревьях, природа могла бы заранее предугадать, что одни из них будут повыше, а другие — пониже.

Самые проворные поспешили забраться наверх и там поселились, прыгая по вершинам. А те, что остались внизу, держались поближе к земле и даже временами сходили с деревьев на землю. И вот что получилось из этого. Высшие дриопитеки прыгали по вершинам, выше которых прыгать уже было некуда, и это, с прискорбием нужно отметить, тормозило эволюционный процесс. А низшие — ходили по низам и даже иногда спускались на землю. Конечно, они не умели ходить по земле и попути хватались за каждую палку, но, естественно, не в силу своей агрессивности, а в силу привычки хвататься за ветки у себя на деревьях. Все думали, что обезьяна взяла в руки палку, но это было не так: она только хотела ухватиться за ветку, потому что не научилась еще ходить по земле.

А когда она научилась… Вот теперь природа могла по-настоящему удивиться, потому что у нее на глазах низшие стали высшими, а высшие — низшими. Низшие дриопитеки поднялись до человека, а высшие, которым некуда было подниматься, потому что они и без того достигли вершин, так навсегда и остались обезьянами.

Вот что означают для нас дороги, которые мы выбираем. Они помогают стать человеком — в том случае, конечно, если мы выполняем следующие условия:

— выбираем себе дорогу, не гонясь за крупным куском (печальный пример Ложноскорпиона);

— ищем истинную дорогу не там, где она легче ищется и трудней находится, а там, где ее искать труднее, зато легче найти (вопреки опыту Жабы Биброны и всей ее ложной компании);

— не считаем нужным только то, что нужно нам, отметая то, что лично нам как будто не нужно. Как странной рыбе Кефали нужны и небо, и земля, так и нам нужны и море, и небо, и вся вселенная;

— не допускаем, чтобы жизнь проносилась мимо нас, как река, которая течет мимо Оляпки (и над Оляпкой, и под Оляпкой);

— учтя пример Баклана и Пеликана, знаем, что в дороге очень важная вещь — взаимовыручка;

— не боимся поднять на себя океан, как глубоководная рыба Омосудис;

— помним опыт домашних птиц: кто живет без полета, тот долго не живет;

— не полагаемся на других, как таракан, и не боимся сами принять решение;

— задаем себе вопрос Молоха: что ты с собой несешь? Если ничего не несешь, нечего пускаться в дорогу;

— не стремимся во что бы то ни стало забраться повыше. Помним, что Летающие Лягушки летают только вниз, а дриопитеки, сидя на своих вершинах, так навсегда и остались обезьянами.

ГИПОТЕЗА О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЖИЗНИ

По одной из гипотез жизнь на Землю была занесена метеоритами.

Это была маленькая, микроскопическая жизнь, которую и сейчас можно обнаружить на странствующих в пространстве метеоритах.

И вот эта незаметная жизнь выросла в огромную, необъятную жизнь двух миров — растительного и животного.

Растения крепко держатся за землю, словно боятся, что ее у них отберут и опять начнется это бесплодное, бессмысленное существование в космосе. Микроскопическое существование, несмотря на беспредельный космический простор. Простор большой, а существование — микроскопическое.

Поэтому растения лишь в редких случаях решаются путешествовать по земле: они боятся, что в дороге у них, чего доброго, украдут Землю.

А животные — не боятся.

Животные — потомственные бродяги, они помнят, как их предки странствовали в пространствах вселенной, и точно так же странствуют, бегают по земле. По ее полям, лесам, по морям и океанам, по селам и городам… Вечные странники, они не сидят на месте, они бы не усидели и на Земле, а побрели бы от нее в бесконечные дали вселенной…

Их приходится удерживать силой. Силой земного притяжения.

Но вот птиц — тех даже силой нелегко удержать. Они рассказывают своим птенцам сказку о далекой планете птиц, и птенцы, едва вылупившись, уже порываются лететь.

А куда лететь? Об этом не говорится в сказке.

И птицы летят, куда несут их крылья, надеясь, что крылья их унесут далеко. И каждый раз, улетая, они прощаются с Землей навсегда, и Земля возвращает их силой своего притяжения.

Потому что как ни притягательна сказка, а из жизни не улетишь. В жизнь можно прилететь — из сказки, из мечты или откуда-нибудь со звезд, как утверждает гипотеза.

Может быть, ошибочная гипотеза, но она многое объясняет.

Объясняет, почему растения зарываются в землю, почему животные бегают по земле и почему птицы летают. Она объясняет, почему мы, бродяги, всё стремимся в какую-то даль и вечно ищем какую-то сказку…

Как далеко уводят порой гипотезы!

Одна из них привела нас на землю.

ПОЧЕМУ ЧЕРЕПАХИ ТАК ДОЛГО ЖИВУТ

Черепахи живут очень долго, хотя многое сокращает им жизнь. Им сокращает жизнь и время, и стихийные бедствия, и даже соседи их, нечерепахи. Почему же черепахи живут так долго — по двести лет?

Может быть, они просто не замечают течения времени? Может быть, панцири их защищают от времени, которое скользит по ним, не оставляя следов? Но нет, время проходит для них не бесследно, и двести лет пролетают, как один миг, — как сто лет для орла, как тридцать лет для быка и как один день для бабочки-поденки…

Почему же черепаха живет так долго? Может быть, она никуда не спешит? Нет, она спешит, хотя многие этого не замечают.

Средняя улитка развивает скорость до сорока пяти километров в год. Средняя черепаха развивает скорость до сорока пяти километров в месяц. И когда черепаха на полном скаку проносится мимо улитки, улитка думает: «Ох, лихачи, лихачи! Вечно они превышают!»

Все превышают. Черепаха превышает до сорока пяти километров в месяц. Лошадь превышает до сорока пяти километров в час. Человек превышает до сорока пяти километров в минуту. Все превышают скорость, все куда-то спешат, одна улитка никуда не спешит и ничего никогда не превышает.

Улитка не спешит, но она как раз и недолго живет. Всей ее жизни на какие-то сто километров. А черепаха спешит, очень спешит…

Почему же так долго живут черепахи?

Их спасает не панцирь, который носят они не снимая, и не камни, под которыми они находят приют. Ничто, ничто на свете их не спасает. Их спасают Черепаховы острова.

Есть на свете Галапагосские острова, Черепаховы острова (так их можно называть в переводе с галапагосского). И на этих Черепаховых островах водились когда-то исполинские черепахи (галапагосы). Это было царство галапагосов, королевство галапагосов, мечта всех на свете галапагосов, а иначе говоря — черепах.

Но зачем говорить иначе, если каждая черепаха, простая, незаметная черепаха становится исполинским галапагосом, лишь только попадает на Галапагосовы, на Черепаховы острова? Об этом знают все черепахи на свете, в это верят все черепахи на свете, и поэтому они так спешат. И они плывут, и ползут, и как могут спешат на Галапагосские острова, где когда-то водились исполинские черепахи.

Когда-то водились. А теперь их нет, потому что острова со всех сторон окружены океаном, а у галапагосов не было своих кораблей, и им некуда было спастись от стихийных и нестихийных бедствий…

Кончилось царство галапагосов, кончилось королевство галапагосов, но мечта галапагосов не кончилась.

Вот почему так долго живут черепахи: они помнят, что на свете есть Черепаховы острова, и они идут к ним, плывут и ползут — в царство, которого больше нет, в королевство, которого больше нет… А чтобы дойти до того, чего нет, нужно жить очень и очень долго.[96]

КАК УПРАВЛЯТЬ ИНСТИНКТАМИ

Муравьи не умеют плавать и не любят переходить вброд, потому что нигде для них не бывает достаточно мелко. Там, где пчеле по пояс, муравью с головой. Там, где жуку по колено, муравью с головой. А когда всюду с головой, приходится высоко держать голову.

Однако дело не только в том, чтобы высоко держать голову, нужно еще и работать головой. Думать, как говорят у людей, а у муравьев — умело использовать инстинкты. А то включишь инстинкт нападения вместо инстинкта защиты — тут тебе и конец.