Главным Богом здесь считается Император Японии. Но каждому из тех, кто погиб за Японию есть здесь место. И им — поклоняются здесь как богам.
Как обычно — в храме был много людей, были школьные экскурсии — посещения храма входят в обязательную программу, каждый японский школьник должен хоть раз посетить это место, чтобы понять — вот как надо умирать, вот как надо завершать жизнь. Очень важно знать, как должно умереть — имея это знание, ты начинаешь понимать, как должно жить.
Люди расступались перед одетым в штатское, коренастым, седоватым человеком, лицо которого было темным от загара и шрамов. Жестом — он приказал гардемарину не сопровождать его и оставаться у машины…
Как и положено — он бросил монетку в хранилище — на храм. Хлопнул в ладоши, чтобы пробудить спящих духов. В том числе — и дух профессора Кобе, который покоился здесь. Он погиб при обстоятельствах, не подлежащих оглашению — но был внесен в книги монахами, которым этот храм служат пристанищем. За последнее десятилетие — эти книги пополнились, как ни за какое другое в последние сорок лет. Только в двадцатые было такое.
А что еще будет?
Генерал Тахачиро Исии постоял немного посреди тишины храма, столь драгоценной в суматошном Токио. Потом — плохо действующей правой рукой отдал честь. Кому то, что душа в этот момент витала в храме.
— Прости… — негромко, одним губами проговорил он — но ты сам учил, что нельзя поддаваться эмоциям.
Эмоциям — и в самом деле поддаваться было нельзя. Как бы не хотелось…
Генерал повернулся и, четко печатая шаг, направился на выход из храмового комплекса Ясукуни…
Настоящая встреча, та самая, ради которой он и прилетел в Токио лично — состоялась не в здании Кайгунсё, где никогда еще не происходило ничего путного. Бесконечные совещания, споры, враждующие фракции. Японцы, особенно японцы благородного происхождения — на каждый вопрос имели свое мнение и чуть что — раскалывались на фракции. Какие модели авианосцев предпочтительно строить в преддверие большой войны? Большие, ударные? Или небольшие, эскортные — но в большем количестве? Каково место подводных лодок в составе флота? Они должны большей частью охранять собственные корабли — или атаковать чужие? Насколько нужны транспортные лодки, нужнее ли они обычных, надводных десантных кораблей? Какова роль пехоты, точнее десантных сил флота в будущей войне. Нужно ли заказывать больше легких транспортников для них, способных действовать с авианосцев? Нужно ли вообще на авианосцах — отводить место для десантных сил флота или оставить их как носителей самолетов и вертолетов? И десятки, десятки других вопросов. Война за Индокитай, несмотря на то, что все воюющие стороны обладали мощными флотами — получилась почти исключительно наземной, особенно на первом этапе. Морские сражения — были только на третьем, заключительно этапе, да и то не такие, какими они видели адмиралам с обеих сторон. Новая война — рисовалась куда более страшной, не в последнюю очередь за счет того, что обе стороны уже знали своего противника, имели кое-какой опыт и собирались бить наотмашь. Морской генеральный штаб — гудел как растревоженный улей… но те, кто действительно мог и должен был обеспечить победу любимой Японии в войне — занимались своим делом молча и не вступали в споры и дрязги. Это были люди, которые знали — самые достойные победы были одержаны еще до того, как мечи покинули свои ножны.
Не считая флотов, центральный аппарат Кайгунсё состоял из одиннадцати отделов: это Секретариат министра, кадровый, военный отдел, занимающийся выработкой стратегии, отдел финансов, медицинский, юридический, снабжения, организационный, образования, строительный и вооружений, самый богатый и желанный из всех, отвечающий за заказ всего, что нужно для Императорского флота, от военной формы и до ударного авианосца. Из них — одним из самых незначительных по штату был юридический отдел — он ведал всеми юридическими вопросами министерства, проверял и составлял докладные записки, вместе с секретариатом ведал вопросами взаимоотношений Министерства с парламентом и премьер-министром, а так же занимался такой щепетильной областью, как военное правосудие и военные трибуналы. Отдел этот — последние четыре года возглавлял контр-адмирал Итэкецу, признанный негодным к военной службе и оставленной только на писарской после горячей просьбы, обращенной лично к Императору. На лице его — до сих пор были видны следы ожогов от напалма и это были не единственные следы, которые оставила на теле контр-адмирала прошедшая война. О его истинной роли в министерстве знали лишь посвященные — он был несменяемым заместителем министра и главой военно-морской разведки Японии, которой официально не существовало. В этой своей должности — он так же ведал некоторыми вопросами, которые Империя никак не могла признать — в частности, взаимоотношениями с азиатскими триадами и бандитскими кланами. Они не были якудза, в них не было миндо, и потому взаимоотношения с ними требовали особых правил и дипломатии. В труднодоступных горных районах отступившие с территории Китая генералы разбитой армии Чан Кай Ши выращивали опиум — Япония знала об этом, но ничего не предпринимала, при том, что это были крупнейшие опиумные плантации в мире. В портах, в которых стояли японские военные корабли, и велась японская торговля, действовали триады, в основном китайского происхождения — японцы предпринимали какие-то действия против этого только в одном случае из десяти. В отличие от генерала Исии, контр-адмирал Итекецу был высокородным дворянином, учился в Англии и вынес из нескольких лет в мировой столице именно то, что и должен был. Он понял, что ни один народ не един, и никогда, за исключением самых отчаянных обстоятельств не следует вести войну с целым народом. В любом народе — можно найти потенциальных союзников, и задача любого дворянина, имперца, собирателя земель — это сделать и привлечь такие силы на свою сторону. Только тогда — задача будет по-настоящему выполнена, а те из твоего народ, которые придут на отвоеванную тобой землю — не будут жить как на пороховой бочке. Дивиде эт импера. Разделяй и властвуй.
Контр-адмирал владел участком земли с домом в префектуре Сайтама, куда уже не доставал смог, тяжелый сернистый дым от машин и предприятий, являвшийся настоящим бичом Токио и окрестностей, и усугублявшийся сырой погодой, превращавшей испарения в кислоту. Дом был традиционный для японцев — холодный, со стенами из бумаги. С того места, где он был расположен — был виден синтоистский храм, больше чем дому, адмирал уделял внимание небольшому садику, за которым ухаживал всякий раз, как только была к тому возможность. В отсутствие адмирала — здесь жила его супруга,