Читать интересную книгу Наставление в христианской вере, т.4 - Жан Кальвин

Что касается доводов св. Павла, с помощью которых он доказывает в Послании к галатам недопустимость порабощения совести, вверенной в управление одного лишь Бога, то каждый может их уяснить из самостоятельного чтения. Отсылаю читателей главным образом к пятой главе.

9. Поскольку вопрос в целом станет понятнее из примеров, будет полезно, прежде чем идти дальше, приложить данное учение к нашему времени. Мы заявляем, что конституции, коими папа и его шайка обременяют Церковь, пагубны и нечестивы. Паписты же утверждают, что они святы и необходимы. Но есть два вида конституций: одни касаются обрядов, другие - дисциплины. Посмотрим, правы ли мы, осуждая как первые, так и вторые. Несомненно, мы правы даже больше, чем того желаем.

Во-первых, не утверждают ли их авторы громко и внятно, что в этих установлениях заключено истинное служение Богу? (Clichtove. Antilutherus, I, XXIX, fo. 53b p.; Eck J. Enchiridion, 13, E 7a p.) Для какой цели предназначают они свои обряды, как не для того, чтобы через них служить Богу? И это совершается не по невежеству простонародья, а с одобрения управителей и прелатов. Не говорю пока о тех чудовищных мерзостях, какими они силятся извратить всякое благочестие. Но не подлежит сомнению, что они не считали бы страшным и непростительным преступлением наималейшее нарушение созданной ими традиции, если бы не подчиняли служение Богу собственным измышлениям. Так в чём же наше прегрешение, коль скоро мы сегодня отказываемся терпеть то, что св. Павел называл нетерпимым, а именно - сообразовывать служение Богу с прихотями людей? В первую очередь это касается требования служить Богу посредством соблюдения нелепых устаревших постановлений (rudimens pueriles), то есть внешних правил, что св. Павел называет противным Христу [Кол 2:20]. Во-вторых, общеизвестно, что паписты принуждают совесть верующих с предельной строгостью соблюдать все их предписания. Возражая против этого, мы имеем на своей стороне св. Павла, который не позволяет подчинять души рабству, установленному людьми [Гал 5:1].

10. Но есть и худшее зло. Когда стали полагать, что религия состоит в этих пустых традициях, то за этим нечестием немедленно последовала другая мерзость, в которой Христос упрекал фарисеев: заповедь Божья презирается и преступается ради предания людей (Мф 15:3). Не стану бороться против нынешних законодателей своими собственными словами. Я готов признать победу за ними, если они сумеют доказать, что это обвинение Христа к ним не относится. Но как они это докажут, если у них во сто крат большим грехом считается не исповедаться единожды в году на ухо священнику, чем вести нечестивую жизнь на протяжении всего года? Прикоснуться кончиком языка к мясу в пятницу, чем ежедневно пятнать все члены тела распутством? Заняться полезным и достойным делом в один из праздничных дней, посвящённых кому-нибудь из их святых (канонизированных по их усмотрению), чем всю неделю заниматься злодеяниями? Вступить священнику в законный брак, чем мараться тысячью прелюбодеяний? Не исполнить обет паломничества, чем обманывать доверие во всех своих обещаниях? Уклониться от пожертвования на непомерно пышное убранство их церквей, чем оставить бедняка в крайней нужде? Не снять шапку перед истуканом, чем хулить всё человечество? Не пробормотать в определённые часьг длинный ряд бессмысленных слов, чем ни разу не помолиться от всего сердца? Если это - не преступление заповеди Божьей ради предания людей, то что это?

Что это, когда они, равнодушно и словно по обязанности советуя соблюдать Божьи заповеди, с таким усердием требуют повиновения своим собственным заповедям, как будто в них заключена вся добродетель благочестия? Когда преступление Закона Божьего они карают лёгкими взысканиями, а малейшее нарушение своих постановлений - не менее, чем тюремным заключением, но также огнём и мечом? Когда они легко прощают хулителей Бога, а своих хулителей преследуют беспощадной ненавистью до смерти? Когда они втолковывают тем, кого держат в невежестве, что лучше извратить весь Закон Божий, чем отступить хотя бы на самую малость от так называемых заповедей Церкви?

Положение дел, при котором из-за вещей незначительных и (если верить суждению Бога) безразличных один христианин хулит, осуждает и отвергает другого, слишком далеко от должного порядка. В наше время (словно первого зла недостаточно) «немощные и бедные вещественные начала», как называет их св. Павел (Гал 4:9), ценятся выше, чем небесные заповеди Божьи. Тот, кому прощается прелюбодеяние, подлежит осуждению за нарушение пищевых запретов. Иметь законную жену запрещено тому, кому позволена блудница. Таковы плоды этого постыдного повиновения, которое настолько же уклоняется от Бога, насколько склоняется к людям.

11. Эти установления страдают ещё двумя серьёзными пороками. Во-первых, они предписывают нам соблюдение требований, большей частью бесполезных, а порой просто глупых и абсурдных. Во-вторых, этих предписаний так много, что они подавляют души верующих. И те, впадая в своего рода иудаизм, настолько прилепляются к теням, что уже не могут прийти ко Христу.

Я хорошо знаю, что для плотской мудрости представляется невероятным именовать эти установления бесполезными и глупыми. Ибо естественный разум человека находит в них такое удовольствие, что когда их у него отнимают, ему кажется, что искажается вся Церковь. Но св. Павел говорит, что они только внешне имеют вид мудрости, создавая впечатление, будто в них совершается служение Богу, а мы упражняемся в служении и дисциплине (Кол 2:23). Тем самым апостол даёт весьма полезное предупреждение, которое мы должны как следует запомнить. Человеческие установления, говорит он, принимают вид мудрости, чтобы обмануть нас. Если мы спросим, что это за вид, он ответит: во-первых, так как они созданы людьми, человеческое разумение узнаёт в них нечто своё и принимает их охотнее, нежели другое, весьма хорошее, но не согласующееся столь полно с его собственной глупостью и тщеславием. Во-вторых, ответит св. Павел, они вводят нас в заблуждение, поскольку мы считаем их полезным наставлением в смирении. Наконец, в-третьих, они кажутся средством обуздания плотских удовольствий, так как имеют видимость суровости.

Но, высказав всё это, принимает ли св. Павел такие установления? Или, может быть, он прибегает к доводам, разоблачающим эту лживую видимость? Напротив! Он полагает, что для их осуждения достаточно одного, а именно - признания их человеческими измышлениями, и не удостаивает их более пространным обличением. Далее, он знает, что все формы богослужения, приспосабливаемые ко вкусам людей, должны быть отвергнуты в Церкви и внушать тем большее подозрение верующим, чем большее доставляют им удовольствие. Кроме того, он знает: различие между истинным смирением и его лживой подделкой столь велико, что нетрудно отличить одно от другого. Наконец, он знает, что эта пресловутая суровость должна считаться не более чем телесным упражнением. По всем этим причинам св. Павел упоминает подобные вещи для того, чтобы опровергнуть человеческие предания среди верующих, хотя у людей именно они служат основанием для почитания традиций.

12. Таким образом, сегодня не только простонародье, но и те, кто считает себя весьма умудрённым мирскими познаниями, получают большое наслаждение от пышных обрядов. Что касается лицемеров и легкомысленных женщин, которые по природе ханжи, то им кажется, что на свете нет ничего прекраснее и чудеснее этого. Но люди, подходящие к этим вещам более внимательно и оценивающие их соответственно правилу благочестия, понимают всю их ничтожность и бесполезность. Кроме того, эти церемонии суть обман и мошенничество, потому что ослепляют человека, дабы ввести его во всевозможные заблуждения. Я говорю об обрядах, в которых, по убеждению приверженцев Рима, скрыты великие тайны. Мы же видим, что это просто насмешка. И не удивительно, что создатели этих обрядов впадают в безумие, соблазняя себя и других подобными нелепицами. Ибо для них послужили образцом отчасти выдумки язычников, отчасти требования Моисеева Закона, соблюдение которых для нас не более обязательно, чем жертвоприношения животных и другие подобные вещи, которым паписты следуют без разбора, словно обезьяны. И без дальнейших доказательств ясно, что из этой дурно состряпанной мешанины не выйдет ничего полезного.

Вполне очевидно, что большая часть папистских обрядов предназначена не для просвещения, а для оглупления народа. Точно так же лицемеры весьма почитают новые каноны и придают им большое значение, хотя они скорее извращают дисциплину, чем сохраняют её. Ибо если вглядеться в них внимательнее, то они окажутся всего лишь лживым её подобием.

13. Что касается второго названного мною порока этих установлений, то кому не очевидно, что в них традиции нагромождаются одна на другую и число их умножается до того, что становится невыносимым для христианской Церкви? В культовых предписаниях проявляется настоящий иудаизм. Другие установления подобны геенне, где бедные подвергаются жестоким мучениям. Уже св. Августин сетовал на своё время, говоря, что заповеди Божьи высокомерно презираются до такой степени, что человек, ходящий на восьмой день после Крещения босым, осуждался более, чем пьяный. Августин жаловался также на то, что Церковь, которую Бог пожелал сотворить свободной, настолько обременена декретами и статутами, что положение древних евреев было лучше (Августин. Письма 55 (Януарию), XIX, 35 (MPL, XXXIII, 221)).