Чтобы выйти на ринг с профессиональным тайским кикбоксером после недели тренировок и выжить, нужен особый талант, но еще большее впечатление производит способность Джонса устанавливать связи с другими спортсменами и почти всеми, кого он встречает в процессе съемок. Он излучает открытость, благорасположенность и общительность, поэтому люди с ним раскрываются и демонстрируют лучшие черты своей культуры.
Дхэни приехал в Россию для изучения боевого искусства самбо. Стоя на одном из петербургских мостов, он пытается попасть монетой в узкий выступ над водой, так, чтобы она там осталась – считается, что это приносит удачу. На языке улыбок и жестов Дхэни просит помощи у проходящего мимо пожилого мужчины. Дрожащая старческая рука, поддерживаемая мощной лапой Дхэни, бросает монету за монетой. Успех, и вот они дают друг другу пять и обнимаются на прощание. Возможно, такие качества, как способность сбить с ног нападающего с мячом, не так востребованы на рынке, но это производит сильное впечатление на любого, кто попытался завязать знакомство, будучи туристом за границей.
Дхэни не наводит мосты, он просто много путешествует. Свою любовь к путешествиям он возводит к поездке в Париж и Восточную Африку со своими родителями, когда ему было четыре года. Но он родился и вырос в Соединенных Штатах, и, как бы ни любил бывать в Сенегале и Сингапуре, он не тот человек, что мог бы разъяснить тонкости этих культур остальному миру. Он восхищается широтой и разнообразием человеческого опыта и готов пересекать мосты, чтобы добраться до более широкого мира.
Неслучайно именно увлечения нередко становятся причиной интереса к другим культурам: Пол Саймон увлекся музыкой мбаканга, Дхэни Джонс был одержим британским регби и ямайским крикетом. Travel Channel – телевизионный канал, купивший 20 эпизодов шоу Дхэни, больше всего известен серией программ No Reservations – шоу, в котором шеф-повар Энтони Бурден трапезничает по всему миру, как правило, в сопровождении местных шеф-поваров, которыми он восхищается и с которыми дружит. (Бурден, в свою очередь, выступает, скорее, в качестве моста, нежели ксенофила, когда рассказывает в своих мемуарах «О еде. Строго конфиденциально» о приключениях на различных профессиональных кухнях и приглашает нас в тайное сообщество ресторанных шеф-поваров.)
Увлечения отлично пересекают любые границы, а общее увлечение, в особенности облеченное в действие, ведет к взаимодействию. Или, как говорит Дхэни, размышляя о своей мотивации заниматься спортом: «По-моему, я играю, потому что это позволяет мне налаживать связи с разными людьми… Участие в соревнованиях позволило мне выстроить глубокие отношения с людьми, которые до этого и с чернокожим-то никогда не разговаривали, не говоря уже об игроках НФЛ».[229]
Если цифровые носители облегчают наводящим мосты их задачи по контекстуализации культуры, то жизнь ксенофилов они преобразили почти полностью. В конце 1980-х – начале 1990-х годов, после того как не без помощи Пола Саймона в американских музыкальных магазинах появилось несколько африканских записей, я был одержим направлениями афробит и афроджуджу и старался узнать все, что можно, о нигерийских музыкантах вообще и о Шине Питерс в частности. Для этого нужно было сесть на поезд до Нью-Йорка, долго допрашивать недоумевающих продавцов музыкальных магазинов, чтобы в конце концов обнаружить, что самые грибные места для меня – это афро-карибские продуктовые магазины в Южном Бронксе. Быстрый поиск в Google по имени Shina Peters сегодня выдает подробную биографию и дискографию, редкие альбомы выставлены на продажу на eBay, не говоря о десятках концертных видео, за которые двадцать лет назад я бы просто удавился.
Творческие эксперименты с музыкальными культурами разных стран сегодня могут позволить себе не только артисты, чьи звукозаписывающие компании способны организовать сотрудничество с лучшими музыкантами другой страны. «Техно-музыковед» Уэйн Маршалл занимается исследованием музыки nu-whirled – странного культурного гибрида, ставшего возможным в эпоху, когда культурные влияния находятся от нас в одном клике на YouTube. В своей гарвардской лекции он проследил долгий путь возникшего в Лос-Анджелесе уличного танца jerkin’ – когда молодые люди, наряженные в неоновых цветов футболки, обтягивающие джинсы и красочные конверсы, принимают угловатые позы под синтезаторный бит. На следующем видео мы уже видим джерк в Панаме, где на оригинальный трек группы New Boyz «You’re a Jerk» наложен рэп на испанском. Панамские подростки смастерили собственное видео, где кадры из клипа New Boyz монтируются с выкрутасами панамских ребят, наряженных по всем правилам джерка. Еще пара видео, и джерк уже шагает по Доми никанской Рес публике, где замиксованный с dem bow, доминиканским вариантом ямайского реггетона, он становится «джеркбоу». А теперь отпрыски доминиканцев в Нью-Йорке, одетые в неон по лос-анджелесской моде, демонстрируют новые джерк-движения на заснеженных игровых площадках.[230]
Следующее поколение музыкальных ксенофилов творит в текучем мире global bass music или, как его насмешливо называет Маршалл, «всемирного гетто-техно». Diplo – одна из звезд этого небосклона, известен своим родителям как Уэсли Пентц.[231] С детства живя в штате Миссисипи, он увлекся стилем танцевальной музыки под названием «майами-бас», а когда стал диджеем и исследователем неизведанных музыкальных просторов, принялся смешивать танцевальные стили всего мира на своих вечеринках в Филадельфии. Diplo быстро стал известен как большой любитель и знаток байле-фанка – это такой майами-бас, только рожденный в фавелах Рио-де-Жанейро.
До того как Diplo спродюссировал «Bucky Done Gun» для британской певицы шри-ланкийского происхождения Майи Арулпрагасам, более известной как M. I. A., байле-фанк[232] был практически неизвестен за пределами Бразилии. Их совместный микстейп Piracy Funds Terrorism стал важной вехой, а в упомянутом треке слышны семплы из байле-фанк-композиции Дейзе Тигроны «Injeção», в котором, в свою очередь, использованы духовые из заглавной темы фильма «Рокки». Отслеживать влияния в этом популярном треке невероятно интересно: это путешествие во времени длиной в три десятка лет от Diplo через байле-фанк и майами-бас к детройтскому техно, раннему американскому электро-хип-хопу Afrika Bambaataa и немецким пионерам синтезаторной музыки Kraftwerk.[233]
Музыкальное сообщество и критика неоднозначно отнеслись к творческому методу Diplo и M. I. A. Они взяли элементы различных музыкальных культур и смешали их, создав новую гибридную форму. Что это – популяризация или апроприация? Когда бразильский журналист спросил Diplo, не опасается ли он заиграть, заездить музыку, которую сам пропагандирует, сведя ее до хита-однодневки, Diplo ответил:
«Я не социолог, а диджей и музыкант и свою работу делаю хорошо: я собираю и представляю своей аудитории свежие ритмы и мелодии (эта традиция уходит в старые добрые времена, когда хип-хоп-диджеи, ставя новый перспективный трек, заклеивали яблоко пластинки, чтобы сохранить свое преимущество перед другими диджеями). Но, поскольку моя карьера зависит от существования этих субкультур, я кое-что делаю, чтобы помочь им развиться».[234]
«Кое-что», о котором говорит Diplo, это, среди прочего, документальный фильм и программа по обучению молодых австралийских аборигенов созданию танцевальной музыки.
Diplo видит себя послом глобальной бас-музыки. Можно спорить о деталях его деятельности, тем не менее истинно космополитическое представление об ответственности за других Diplo принимает всерьез и не ограничивается простым поиском музыкальных артефактов в своих путешествиях по сети и по всему миру.
Это чувство ответственности отделяет ксенофила от апроприатора, артиста, готового к совместному творчеству, от музыкального туриста. Это чувство ответственности перед другими зачастую возникает не сразу. В 2003 году американский разработчик видеоигр Мэтт Хардинг оставил работу в Австралии и отправился путешествовать. В ходе странствий он делал короткие видеоролики, повторяя один и тот же незамысловатый танец в разных местах мира. Затем он смонтировал десятки записей в забавный видеотравелог: он в центре каждого кадра нелепо дергается на постоянно меняющемся фоне самых разных видов и достопримечательностей. Мэтт назвал это видео «Где, черт возьми, Мэтт?» и разместил его на своем сайте, отправив ссылку нескольким друзьям. Через несколько месяцев после выхода своего первого видео, которое стало вирусным хитом, Мэтт получил одну из самых странных в мире работ: ему платили, чтобы он блуждал по всему миру и делал смешные видео. Результаты он выложил в сеть в 2006 и в 2008 годах.
Между вторым и третьим видео Мэтта заметна ощутимая разница. В первых двух он в одиночку танцует на фоне самых разных мест и городов. В самом начале третьего в кадр врываются танцоры, окружают Мэтта, и видео превращается в нарезку радостных толп, танцующих в общественных местах от Мадрида до Мадагаскара. Мэтт вспоминает ход своей мысли, когда он размышлял о том, что нужно сделать для третьего видео: «Я начал понимать, что танцы на экзотическом фоне – это слишком просто. И я понял, что мне нужно было делать с самого начала. Нужно было танцевать с людьми».[235] Если первые два видео рассказывают о замечательном путешествии одного человека по всему миру, третье – это история о человечестве и о том, как люди взаимодействуют друг с другом. Мэтт и его подруга организовывали съемки по электронной почте, приглашая поклонников Мэтта потанцевать с ним, когда они будут проезжать через город. Там, где сетевая популярность Мэтта еще не достигла широкой общественности, как, например, в йеменском Сане, Мэтт танцевал с соседскими детьми. Один из самых трогательных моментов видео 2008 года – это когда огромная толпа, танцующая с Мэттом в Тель-Авиве, монтируется с небольшой группой палестинских детей в переулке Восточного Иерусалима. Этот переход вошел в видео по настоянию израильского участника проекта, который сказал Мэтту: «Поставь их вместе. Они должны быть бок о бок, один за другим».[236]