Читать интересную книгу Таран и Недобитый Скальд - Анастасия Завозова

Золтан послушно облобызал мою ручку и потаращился на мое незагримированное личико, достойное рекламы “Клерасила”. Я решила не пугать мальчишку и скромно опустила глазки долу. Что ж, по крайней мере, второй предполагаемый жених оказался поприличнее. Только вот на его лице я не заметила особого желания в дальнейшем лицезреть мое сногсшибательное личико по утрам за завтраком. Согласна, аппетит оно отбивает, и достаточно резко. Все мои надежды были теперь на огуречный лосьон и свежий воздух. Кстати, не сходить ли и мне прогуляться? А то в библиотеке воцарилось какое-то напряженное молчание. Шандор уныло перечитывал излюбленные места из книги про ловлю вампиров, а Золтан, ошарашенный встречей со мной, подавленно молчал.

Я осторожно поднялась и тихо, стараясь не привлекать внимания, смылась из библиотеки. Оказавшись в зале с рогатой головой, я осмотрелась, пытаясь прикинуть, где тут может быть выход. Я насчитала не менее четырех коридоров и восьми дверей, которые могли привести меня неизвестно куда, когда за моей спиной послышались шаркающие шаги. Я поспешно оглянулась и увидела внимательно созерцающую меня сухонькую тетку с цепким колючим взглядом. Одета она была в темное платье, передник и чепец, а на груди у нее висел церетелевских размеров крест, весивший, наверное, с добрый десяток килограмм. Я не сразу догадалась, что это и есть жуткая Фанни — настолько свыклась с образом мощной бабы с неустроенной личной жизнью. Интересно, эта девушка марксовского возраста специально тренировалась, чтобы выжимать этот “миниатюрный крестик”?

Тетка-культуристка покашляла и спросила неприветливо:

— Ищете чего, госпожа княгиня?

— Да вот посеяла тут разумное, доброе, вечное. Вы не находили?.. — попыталась пошутить я, но видя, что у жуткой Фанни напряженка с сатирой и юмором, смешалась и пробормотала: — Нет? Ну я так и думала…

Зацементированное личико Фанни осталось неподвижным. Она только злобно зыркнула на меня и усеменила в библиотеку. Наверное, Шандора пугать…

Я не стала ждать избиения младенцев и ломанулась куда глаза глядят. Прав был милый Шандор, когда говорил, что Фанни не воодушевляет. Ох, ее бы к Тарантино на главные роли! Она хорошо бы смотрелась на броневике с автоматом…

От испуга я сразу выбежала куда надо. В громадном холле маялся лакей в парике и ливрее с позументами. В данный момент он был занят тем, что откусывал от пирожка с мясом и старался не закапать жиром штаны. С каждым укусом он воровато оглядывался и вздрагивал при каждом шорохе. Не удивлюсь, если к вечеру у него будет несварение желудка. Я скромно подождала в уголке, чтобы бедный малый мог спокойно дозавтракать, и только затем явила миру свою неописуемую красу…

Хорошо, что парень уже успел доесть свой пирожок, иначе он точно бы подавился от напора такого количества авангардной прелести. Он безропотно сунул мне плащ и шляпку (издевательство для моей прически) и также, не выходя из состояния столбняка, открыл мне дверь.

Я выпорхнула наружу, боязливо огляделась и запихала дурацкую шляпку в ближайшие кусты. Сдалась она мне с таким буйством растительности на голове! Покончив со шляпкой, я огляделась. Ну, скажу я вам, это, конечно, не Версаль и даже не прогулочный дворик городской психушки номер восемь для тихих пациентов! Графский двор представлял собой весьма печальное декоративное зрелище в стиле запущенного шизофренизма. Слева, можно сказать, сразу от замковых стен, начинался темный непрореженный лес. Справа виднелся тонкий намек на сад, которому срочно требовался десяток хороших садовников, газонокосилка, экскаватор, бензопила “Дружба” и нянечка из детсада “Светлое будущее”, чтобы руководить процессом.

Я все же предпочла сад и ступила на узенькую тропинку почти у самой стены замка. Обойдя замок с восточной стороны, я была вознаграждена переменой ландшафта, правда, несколько в сюрреалистическом стиле жуткого детского фольклора. Мне сразу вспомнилась одна история про то, как приехали дети в пионерлагерь, а пионерлагерь этот находился рядом с деревенским кладбищем… Не знаю, слышали ли строители замка эту историю, да и замок пионерлагерем трудно было назвать, но вот кладбище в общий архитектурный план они все-таки вставили. Вот и сияло это кладбище крестиками-ноликами и обгорелыми руинами церкви посередке.

Я добавила прическе эпатажа, вздохнула и решительно потопала напролом. Надо же мне чем-то себя занять до прилета Улы. Вот я всегда хотела стать археологом — во мне пропадал инстинкт крота-землеройки. Поэтому я и пошагала прямо к церкви. Может, отрою какой-нибудь сувенирчик.

Церковь представляла собой четыре обгорелые стены, увенчанные дырявыми остатками крыши, которые, в свою очередь, были увиты сорной зеленью по самое не балуйся. Я взошла на крыльцо и осторожно заглянула внутрь. Ничего особенного — сгнившие обломки скамей, разбросанные камни и закопченные плитки…

— Чтой-то вы тут ищете, госпожа? — раздался сзади скрипучий голосок из разряда тех, которыми в кино озвучивают сумасшедших кенаров и титры программы “Про это”.

Я уже привычно задрожала и подпрыгнула. Да что это у них всех такая привычка — подкрадываться сзади и вопить что-то на ухо?! Других шуток, что ли, не знают?

Я обернулась, горя жаждой мщения. Передо мной стоял засаленный дед, с бородой, давно просившей “Жиллета”, и берданкой времен ледового побоища. Лысый череп его венчала щегольская дырявая шапочка с пером, до недавнего времени явно гулявшим в хвосте местной курицы.

— Здорово, дедуля! — перешла я в наступление. — Жив еще, старый перец?!

— Живу, госпожа, — поморгал дед. — А вы тут бы поаккуратнее ходили. Не ровен час платьице запачкаете.

— Ничего, все пучком, старичок! — приободрила я местного блюстителя чистоты. — А ты чего ходишь тут? Разбойников ищешь?

— Да разве вы не знаете, госпожа? — вроде бы удивился дедок. — Я поставлен тут самим господином графом охранять эту церковь.

— Не знаю! — отрезала я. — Что, я все здесь должна знать? Только, скажи мне на милость, что здесь охранять? Три кирпича и горелые доски?

— Именно, именно, — важно покивал дед. — А то крестьяне эти паскудные давно бы все графское добро растащили бы по камешку. А я их сюда не подпускаю.

Дедуля важно приосанился и поправил музейную берданку на плече. Ишь ты, какой он гордый возложенной на него миссией! Так, значит, это местная охрана. Интересно, чем заряжена его берданка — солью или горохом?

— Граф лучше бы новую церковь поставил, чем эти развалины охранять! — проворчала я, не подозревая, что подняла наболевшую тему.

Дед сразу оживился и замолол языком:

— Истинную правду говорите, госпожа! Уж сколько мы ни просили графа восстановить церковь, как ни упрашивали, а он ни в какую! Не хочет ставить новую церковь на старом месте, говорит, что опять молния попадет!

— Ну так и поставили бы на другом месте, — зевнула я, — какая разница-то?

Дед аж побагровел:

— Да как это, госпожа! Ведь место это освящено самим… — он невнятно выбормотал какой-то высокий религиозный чин и значительно поднял вверх крючковатый палец.

Я перевела взгляд на развалины. Интересно, зачем графу нужно, чтобы никто не приближался к старым руинам? И почему он не хочет строить церковь на старом месте? Только ли из-за молнии? Вообще, эта молния была какая-то избирательная — аккуратно обойдя рядок отдельно стоящих деревьев, она прокралась по стеночке и тюкнула церковь в самую маковку. Видно, общий дизайн ей чем-то не приглянулся.

Я решила непременно как-нибудь исследовать развалины. Надо было только как-то отвадить деда и подыскать наряд непрактичнее. Не лезть же мне туда в кружевах и с зонтиком…

Откуда-то неожиданно раздался громкий булькающий вопль. Я уже устала вздрагивать от неожиданности. Да что ж это такое? Сговорились все, что ли, меня пугать? Я посмотрела на деда. Тот стоял как ни в чем не бывало.

— Что это было? — дрожащим голосом спросила я.

Дед зевнул так, что попеременно захрустели все кости его дряхлого скелета, и только потом ответил:

— Дык Рудя-цыган это. Неужто госпожа не слышала ни разу, как он орет? Дурачок он, что с него возьмешь. Ходит вечно пьяный и орет все что-то про пожар и горящую женщину. Придурок приблудный…

— Приблудный? — заинтересовалась я. — Откуда ж он приблудился?

— А из табора, — охотно ответил дед. — Аккурат в ту ночь, когда церковь горела. Он, видно, тогда и тронулся умом. Цыгане отчего-то вдруг с места снялись да ночью и уехали, как будто бесы за ними гнались. А Рудю забыли. Он две ночи в лесу прятался, потом проголодался и к нам вышел. Бабы местные его жалеют, подкармливают. Он когда совсем пьяный, погоду предсказывать может. Уж не знаю, как это у него получается, но ни разу не ошибся.

Дедок закончил свое повествование и откланялся. Мол, ему обход надо делать. Рудя громко заорал из-за какого-то надгробия: