— Как? За что? — резко села, тут же в висках запульсировала острая боль. Только хотела помассировать их, как сделала новое открытие. Руки-то связаны, причем за спиной. Ноги, кстати, тоже. Открываю глаза — темно.
— Слава Всевышним, я уже думал, тебе конец настал, — и кто-то облегченно вздохнул.
— Широ, ты что-ли?
— Я, кто же еще.
— Ты мне за веселенькое пробуждение этих самых пирожных теперь должен. А мы где вообще?
— В плену.
— Ха-ха-ха, очень смешно! В чьем интересно?
— А вот тут самое интересное. Как ты уже догадалась, не у карателей. Те в плен не берут, сразу убивают, — он замолчал.
И я все вспомнила. Последние события как во сне. Как что-то нереальное. Будто не с нами вовсе приключилось. «Сразу убивают» — что это значит? Нет! Не хочу знать. Просто не хочу. Они все живы, не может быть по-другому. Не имеет права быть по-другому.
— Мы… мы, — не могу заставить себя задать этот вопрос. В горле ком стоит, и челюсти спазмом сводит. А глаза сухие. Не могу заплакать, слезинку не выдавить, так напряжено все тело, — Широ мы…
— С нами только Ван. Он со мной спиной к спине привязан, — и снова тишина.
— Почему…почему мы не мертвы? — голос дрожит.
— О, это еще неизвестно. Но если ты о том, почему мы не у карателей, то нас выкинуло далеко от них. Ты со своей кобылой в мою ловушку «огненный вихрь» попала. Я как увидел, что тебя от взрыва вверх кинуло, тут же за тобой кинулся. А Вана твоего уже поднявшимся вихрем подхватило. Точно не помню, но, кажется, Салвана тоже зацепило. Есть вероятность, что его не схватили с нами, потому что просто не нашли. Он тоже может быть жив.
— Ты же сам сказал, наш статус пока не определен.
— Перестань нюни распускать. Главное, что есть шанс. Меня вот мучает вопрос. Феникс наш и к карателям так же устойчив, как к обычной смерти? Если так, то он точно жив, — пауза, — периодами.
Я тяжело вздохнула. И то верно, не все так плохо как могло бы быть.
— Кобыла твоя тоже жива. Ее наши захватчики к рукам прибрали. Не будет упрямиться, выживет.
— Ты вообще понял, что только, что сказал?
— Да уж. Значит колбаса.
— Широ!
— А что? Ведь правда, — так и хочется его стукнуть по темечку. Или нет, чтоб Паля ему врезала, тоже по темечку.
Я не успела ему ответить, как дверь распахнулась, и в проем ворвались лучи закатного солнца и свежий, нагретый воздух. Я с трудом могла разглядеть высокую фигуру, что направилась ко мне. Помещение, где нас держали, оказалось каким-то подвалом. От порога шла кривая, местами расколотая каменная лестница. Именно по ней сейчас шел незнакомец. Шел, грубо сказано. Он плыл. Мягко, как вода стекал по ступеням. Складывалось впечатление, будто тень соскальзывает с горки, а не мужчина вышагивает по лестнице.
— Леди, прошу вас пройти со мной, — и этот черный силуэт подал мне руку. Я обернулась. Широ тоже смотрел на меня. Его лицо было наполовину залито кровью. Бровь рассечена, щека стесана, да и губа разбита. Одежда порвана и местами в крови. В разрывах виднеются ссадины и царапины. В остальном могло быть и похуже.
— Тормозил, видать, лицом? — съехидничала я. Но мне было на самом деле страшно.
— Ты бы на себя взглянула, синя девица в красные подтеки, — вот же паразит.
— Леди, — наш гость все так же стоял, протянув мне руку. Я снова посмотрела на Широ.
— Иди, Су. И помни все, чему я тебя учил, — я кивнула. Нам необходимо, чтоб хоть кто-то смог вырваться. А еще больше нам нужно разведать обстановку и понять какова ситуация. После этой небольшой перебранки, мне стало значительно легче. Мысли перестали хаотично носиться в голове, и я немного успокоилась. Все-таки он хорошо меня знает. И я снова обернулась к вновь прибывшим.
— Уважаемый, я, конечно, с удовольствием соглашусь сопровождать вас на выход, однако свою прекрасную длань я дать вам не в состоянии. Видите ли, они с некоторых пор находятся за моей спиной, без какой-либо возможности на высвобождение, — не знаю, как этот стекающий по ступеням, но Широ уже всхлипывал, правда, очень тихо.
Мужчина передо мной наклонился, взял меня за предплечье и поднял на ноги одним рывком.
— Ау! Темень! Больно же!
— Простите, леди. Я проверил, остались ли ваши длани все так же чувствительны, или онемели окончательно. Но они все так же в прекрасном состоянии, как и ваш язык. Хотя я был бы не против его онемения, — и он ухмыльнулся, — на время, конечно же.
Широ снова всхлипнул, а меня потащили вверх по лестнице.
— Меняю свой онемевший язык на ваши бесшумные ноги.
— Не равноценный обмен.
— Вы правы, нужно еще и вашу голову в придачу, а то как-то дёшево получается.
— Ха-ха-ха, обещаю, что ваш язык достанется исключительно мне в качестве деликатеса, — мы вышли на свет, и он повернулся ко мне.
Бирюзовые, будто наполненные водой глаза со зрачком звездочкой смотрели на меня с предвкушением. Тонкие, длинные губы улыбались, а на щеках проступили ямочки. В свете закатного солнца его бледная, слегка голубоватая кожа заметно контрастировала с длинными, ниже пояса, иссиня черными волосами. Они ровными нитями стекали, как вода, по контуру его лица. В некоторые прядки был вплетен речной жемчуг, разнообразные ракушки и бирюзовые камешки неизвестного мне происхождения. Его лицо было вытянутым, с заостренным подбородком, а шея длинная и изящная. Тело подтянутое, грациозное, как у гончей, и сильные, но гибкие руки. Он очень красив, но какой-то холодной и очень опасной красотой. Его стоит бояться.
Похоже, все это отразилось у меня на лице, так как незнакомец улыбнулся еще шире. Полагаю, сделано это было для большего устрашения, не как иначе. Ряд ровных, одинаковых по форме заостренных зубов, не считая клыков, мог ввести в ступор кого угодно. Даже сомнения не возникает, в их предназначении. Рвать жилы, вгрызаться в плоть, и разгрызать кости. А чьи, и так понятно.
— Что случилось леди, неужели язык проглотили? — сочувствующе поинтересовался он. И голодному кельпи понятна фальшивость такого сочувствия, — жаль будет потерять такое сокровище, — и он облизнулся.
Все очень плохо. Не зря я вспомнила голодного кельпи. Потому что именно он передо мной и стоит. Просто дико голодный водяной конь. И я в сегодняшнем меню его главное блюдо.
— А как у главного блюда у меня будет последний ужин? — может хоть покормят. Чего это он меня сверлит взглядом. Сам же слюнки на меня пускал, а теперь что, уже не подхожу для драгоценного главного блюда?
— Кто ты? — вот те раз, вначале чего-нибудь отгрызем, а потом поинтересуемся у кого.
— По-видимому, еда у речного народа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});