«Посланный Вами специальный самолет 9.6.1951 года прибыл в Пекин.
Товарищи Гао Ган и Ким Ир Сен решили 10.6.1951 г. из Пекина вылететь в Москву. Если Вы не против, то мы хотим, чтобы в Ваших беседах принял участие товарищ Линь Бяо, который в настоящее время лечится в Москве.
Дополнительные заявки на вооружение и различное военное имущество товарищ Гао Ган берет с собой.
Прошу Вас принять решение по ним.
Ввиду болезни товарища Чжоу Энь-лая, который в настоящее время лечится в Дальнем, в вопросе заявок произошла задержка. Составление заявок было закончено только сегодня, поэтому вину за задержку мы берем на себя.
Посылаемые с тов. Гао Ган заявки составлены из расчета наших потребностей. Общая стоимость, предусмотренная заявками, достаточно велика.
Прошу Советское правительство производить поставки по этим заявкам в счет военного кредита по половинной стоимости, а также отсрочить погашение этой суммы. Прошу Вас после обсуждения данного вопроса с тов. Гао Ган сообщить через него Ваше решение.
Вопросы о войне и мире, а также по приглашению в добровольческие войска советских советников тов. Гао Ган доложит Вам лично, поэтому здесь я не касаюсь их.
Желаю Вам здоровья.
МАО ЦЗЕ-ДУН»[167].
На переговорах Гао Ган и Ким Ир Сен сумели переубедить Сталина. Он признал целесообразность перемирия. Вот текст его послания Мао Цзэдуну по итогам переговоров с китайско-корейской делегацией:
«Тов. МАО ЦЗЕ-ДУНУ.
Сегодня была беседа с Вашими представителями из Маньчжурии и Кореи. Вами поставлены три вопроса:
Первое — о перемирии. Признали, что перемирие теперь выгодное дело.
Второе — о военных советниках. Если они Вам очень нужны, то мы готовы удовлетворить Вас.
Третье — о поставке вооружения для шестидесяти дивизий. С нашей стороны возражений не будет.
О деталях не пишу, так как Ваши представители сообщат Вам о них.
Мы считаем, что абсолютно необходимо теперь же пустить в ход из шестнадцати китайских дивизий по крайней мере восемь истребительных авиационных дивизий. Мы думаем, что кроме двух или трех авиадивизий МИГ-15, Вы могли бы взять на фронт из центрального и южного Китая пять или шесть дивизий МИГ-9, которые очень эффективно действуют против бомбардировщиков. Восемь истребительных дивизий на Вашем фронте могли бы полностью удовлетворить потребности фронта. По нашим данным, Ваши летчики уже готовы для полетов. Надо их поскорее пустить в бой, чтобы из них вышли не бумажные, а боевые летчики. Мы обучали своих летчиков для действий на фронте в течение пяти-шести месяцев. Семь—восемь месяцев обучения вполне достаточно для китайских летчиков. Мы считаем теперь этот вопрос самым главным для Вашего фронта.
После окончания беседы мы получили сведения, что англо-американцы намерены в ближайшее время обратиться к Вам и корейцам от имени шестнадцати воюющих против Кореи стран с предложением о перемирии. Но раньше, чем обратиться с этим предложением, они хотят произвести удар по Вашим войскам. Возможно, что это слухи, но вполне возможно и вероятно, что это не просто слухи, а соответствует действительности. Поэтому советуем держаться крепко в обороне и не пропускать вперед противника.
ФИЛИППОВ»[168].
Из ответа Мао Сталину со всей очевидностью следует, что именно китайский лидер инициировал выдвижение перед Москвой вопроса о целесообразности перемирия:
«Товарищу ФИЛИППОВУ.
Вашу телеграмму от 13 июня сего года получил.
Сегодня же я получил телеграмму от товарищей ГАО ГАНА и КИМ ИР СЕНА. Наше мнение по вопросу перемирия я сообщил товарищу ГАО ГАНУ с тем, чтобы он передал его Вам и получил от Вас указания. Подробно об этом я здесь не пишу.
Товарищу ПЭН ДЭ-ХУАЙ очень нужны советские советники по стратегии и тактике. Желательно, чтобы Вы возможно раньше послали их.
По поводу участия в боях восьми истребительных дивизий я по Вашему совету отдал указания генштабу составить план. Кроме этого, я дал указание товарищу ПЭН ДЭ-ХУАЮ о том, чтобы наши войска прочно удерживались в обороне на второй и третьей оборонительных линиях и создали себе новую оборонительную линию.
Положение на фронте в июне месяце будет таково, что наши силы будут сравнительно слабее, чем у противника. В июле месяце мы будем сильнее, чем в июне, а в августе будем еще сильнее. Мы готовимся в августе месяце нанести противнику более сильный удар.
МАО ЦЗЕ-ДУН»[169].
В архиве найден также перевод просьбы Гао Гана и Ким Ир Сена от 14 мая 1951 года, чтобы Сталин принял их еще раз и обсудил подробнее предложения Мао Цзэдуна по достижению перемирия (эти предложения посланы из Пекина 13 мая, и их перевод приложен к упомянутой выше просьбе китайско-корейской делегации). Вот содержание двух документов:
«Товарищу Сталину И. В.
Нами получена ответная телеграмма от т. Мао Цзэ-дуна. Просим принять ее и, если время позволяет Вам, принять сегодня и нас. Мы очень просим оказать нам такую высокую честь. Тогда мы будем иметь возможность завтра вылететь для решения всех вопросов, согласно Ваших указаний.
С коммунистическим приветом!
Гао Гань
Ким-Ир-Сен
14 июня 1951 года»[170].
«Товарищам Гао Гань и Ким Ир Сен:
Вашу телеграмму от 13 июня получили.
Относительно того, как ставить вопрос переговоров о перемирии — мы считаем нецелесообразным для Кореи и Китая выдвинуть самим этот вопрос сегодня, поскольку в ближайшие два месяца Корейская армия и Китайские добровольческие войска должны занять оборонительную позицию. Лучше поступать таким образом:
1. Ждать, когда противник обратится;
2. Желательно, чтобы Советское правительство на основании заявления Кэнона сделало бы запрос американскому правительству о перемирии.
Можно одновременно осуществлять указанные два способа, т. е., с одной стороны, Советское правительство делает запрос, а с другой — если противник выдвинет вопрос о перемирии, то Корея и Китай выразят свое согласие на это. Что целесообразнее, просим Вас поделиться мнениями и разрешить с тов. Филипповым.
3. Условия для перемирия: восстановление границы на линии 38 параллели; выделить незначительную полосу в качестве нейтральной зоны как от Северной Кореи, так и от Южной Кореи. Отнюдь не допустимо такое положение, что нейтральная зона выделяется только с территории Северной Кореи. Северная и Южная Корея не должны друг другу вмешиваться.
Что касается вопроса вхождения Китая в состав ООН, то мы считаем, что можно не ставить этот вопрос в качестве условия, поскольку Китай может ссылаться на то, что ООН фактически стала орудием агрессии, поэтому