В недрах трофейного бумажника была обнаружена короткая записка сугубо частного характера за подписью коммерческого эксперта-консультанта крупного турецкого предприятия по консервированию и сбыту импортных овощей и фруктов.
"Ли! Карина в восторге от твоего приглашения, но мне, увы, в ближайшие полгода вряд ли удастся составить вам компанию, перебьюсь эгейской водицей. Напоминаю свой новый адрес: вилла "Гюзель", район Пина, т. и. 661, Измир. Рекламные образцы выслал. Привет! Твой Эл Бр.".
Записка произвела впечатление на хозяина особняка, ибо он, Соваж, новоявленный фруктовый бизнесмен, не только периодически вел переписку с этим турецким предприятием, но и наведывался туда с целью заключения и продления контракта.
Подпись "Эл Бр.", несомненно, означала "Эл Броуди". Мистер Броуди уже несколько лет подвизался в Измире в качестве влиятельного заокеанского советника и посредника упомянутой консервной компании.
Почерк в записке совпадал с почерком в тех посланиях, которые сам Соваж имел честь получить от мистера Броуди в числе прочих былых информаций и запросов торговых партнеров.
В бумажнике белого джентльмена, схваченного ночью, оказались также удивившие Соважа и его помощников разрозненные микрофотографии четверки явно не позировавших перед снимавшей их камерой людей, двух женщин и двух мужчин. Одного из мужчин бывший артиллерист хорошо знал лично.
Однако самый сильный эффект произвел найденный в потайном кармашке внутри рукава черного пиджака пленника очень маленький, совсем крошечный пакет.
Отпечатанная на синьке, по-видимому, какая-то зашифрованная инструкция была сложена до размеров спичечной картонки и перехвачена склеенными крест-накрест полосками тонкой серой бумаги с грифом, разобрать который можно было лишь через лупу.
"УПК, Л., ЮС.
На основании РБ (доктрина III) — РХ ("МК-ультра").
Строго конфиденциально — только для группы "Ойл-Афр".
Не цитировать".
Трое переглянулись. Отошли от стола и опустились в кресла. Как по команде уставились потухшими взорами в пространство за открытой дверью балкона. Молчали. Над пышными верхушками пальм уже светлело небо.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил наконец Соваж у старшего из двух своих близких помощников, обеспокоенно теребя бороденку.
— УПК — это, конечно, Управление политической координации, или, попросту говоря, руководитель всех тайных операций, Л. — вероятно, Лэнгли. Кое-что слышал о МК-ультра. Если не ошибаюсь, что-то связанное с контролем за умственной и психической деятельностью. Странный гриф…
— Давайте вскроем, — предложил младший помощник.
— Не сметь! — рявкнул Соваж. Он вскочил с кресла и, подойдя к балкону, сделал несколько глубоких вдохов, затем потер ладонями влажное, отяжелевшее лицо. И произнес уже негромко: — Не сметь даже прикасаться. Это серьезно, ребята, очень серьезно. Боюсь, придется выпутываться с кровью…
— Но, шеф, кто бы мог подумать! Ночью, как вор… а что, если бы он вас…
— Не думаю, — сказал Соваж, — во-первых, у него никакого оружия, даже какой-нибудь модерняги вроде той штуковины, что выплевывает сакситоксин.
— А? — вскинув брови, воскликнул младший помощник.
— Ампулы с ядом из моллюсков, — пояснил Соваж, — это их новинка, тихий выстрел — моментально к богу.
— А…
Соваж продолжал:
— Во-вторых, зачем? Какие у них со мной счеты? Нет, это не враг. — Кивнул на стол с документами. — Он человек Броуди, не сомневаюсь. Но почему здесь? Так противоестественно, крадучись, с дракой… Что ему нужно? Надо объясниться.
— Давайте прикончим — и концы в воду, — предложил младший помощник.
Соваж размышлял несколько минут с закрытыми глазами в полной тишине. Вдруг, словно очнувшись, вскинул сверкнувшие гневом очи на маловозрастного советчика и прошипел:
— Еще одна такая идея — двину в челюсть.
— Все, я молчу, ни звука, решайте сами, — обиженно молвил тот.
Соваж повернулся к старшему.
— Как он?
— Нормально, шеф. Обошлось без уколов.
— Взбешен?
— Нет, шеф, уже спокоен. Проглотил два сандвича и большую чашку кофе. Требует вас, заладил, как попугай. Простите, назвал вас… ну и ругань у этого белого! Такая же крепкая, как и кулаки!
— Требует с руганью? — Соваж напыжился, фальшиво улыбнулся и бодренько приказал: — Тащите его сюда, послушаем перед сном.
— Засиделись до утра, спать охота, голова прямо раскалывается, — подал голос младший помощник и тут же осекся, поймав уничижительный взгляд хозяина.
— Иди за гостем, — приказал тот повторно, — только деликатно, без вольностей, голову оторву! Чтоб не раскалывалась.
Когда младший помощник двинулся исполнять приказание, старший бросил вдогонку:
— Пусть вернут ему одежду и все остальное.
Рассвет заявил о себе внезапным и дружным птичьим хором. На нижнем этаже хлопнула дверь, кто-то зычно зевнул, зашипела, ударив в посудину, струя из крана, перекинулись спросонья парой ворчливых фраз кухарки, зашаркали по дорожке подошвы садовника. По дальнему шоссе проехал первый грузовик, направляясь в сторону плантаций.
Хозяин взглянул на стеллаж, и помощник, покинув кресло, подался к полкам, выдвинул ящик-бар, извлек сифон, стеклянную флягу с ромом и стаканы, поставил все это на журнальный стол.
Вошли младший помощник и "Человек в черном костюме". Сели. Соваж протянул пленнику стакан и произнес с максимальной любезностью:
— Должен принести извинения за все неудобства, которые вам пришлось испытать в этом доме. Мои люди приняли вас за грабителя. Я надеюсь, что у вас хватит рассудительности, чтобы понять и простить их, дорогой Килдаллен.
"Человек в черном костюме" помахал поднятым указательным пальцем.
— Мистер Ли Джоунс Килдаллен, — поправил он, — или сэр.
— О, конечно, мистер, — сказал хозяин.
— О'кэй. А ваших обезьян я понял и простил. Будем так считать.
Соваж жестом водворил на место привставших было помощников.
— Мистера Килдаллена можно понять, ему причинили физическую боль и моральные страдания. Мы все глубоко сожалеем, — изрек он, играя желваками, затем помолчал с минуту, наблюдая, как белый подозрительно принюхивается к стакану. Коротко хохотнул и воскликнул: — Ямайский ром! Пейте без опаски, вы у друзей! Право же, забудем о случайном недоразумении, желанный гость!
— В такую рань предпочел бы прохладный сок.
Тотчас же подали манговый сок и салфетку.
— Как себя чувствуете? — спросил Соваж.
— Благодарю, великолепно, — ответил "желанный гость", на щеке и шее которого были пластыревые наклейки, — в жизни не видел более радушного приема.