Этот трюк удавался Лотару еще пару раз. Потом он вдруг понял, что Цван загнал его на самый край ступеней. «Ну и что, – решил Лотар, – попробуем сыграть и на твоей территории». Он бросился бежать по газону, приближаясь к своей цепи, все еще свисающей с балки.
Задним, магическим, зрением он видел, что акула бросилась со ступеней на землю, как в воду, и действительно исчезла, зато над поверхностью появился еще один бурун, несущийся к Лотару с умопомрачительной скоростью. Желтоголовый едва успел, подпрыгнув, зацепиться за цепь, как внизу пронеслась разверстая пасть с тяжелыми, отливающими ледяным блеском зубами.
Раскачавшись, он снова прыгнул на каменное крыльцо, но Цван, похоже, рассвирепел. Он выбрался на ступени одним махом, вылетев из земли, как дельфины выпрыгивают из моря, и сразу плюхнулся на свои ножки.
– Господин!
Не поворачивая головы, Лотар поймал брошенную веревку. Это был довольно крепкий льняной тросик ярдов семи, к концам которого была привязана пара медных подсвечников. «То, что нужно», – решил Лотар. Он перехватил веревку посередине, раскрутил ее, как боло, над собой и, когда Цван оказался на расстоянии двадцати футов, бросил. Мутант запутался почти сразу, потому что бросок был точен, и Цван не сделал ни малейшей попытки увернуться.
Тяжело, так, что ступени содрогнулись, Цван рухнул. Лотар бросился к нему. Оставляя на всякий случай между собой и акульими зубами изрядное расстояние, он попытался зайти в хвост… Но опоздал. Хлипкие на вид, коротенькие ножки Цвана разжались, и три кольца веревки разом лопнули, словно это была гнилая солома, а не первоклассный лен.
Лотар снова отступил. Теперь он даже сомневался, осуществится ли его задумка, но останавливаться не захотел. Все нужно было доделать до конца. Вот только чем?
Внезапно с балки раздалось оглушительное карканье. Лотар поднял голову. На балке сидела отменно черная ворониха, вполне толково клювом распутывающая Лотарову кошку с цепью. Лотар даже усмехнулся от радости:
– Отлично!
Он увернулся от бросков Цвана еще пару раз, потом подождал, пока ворониха донесет цепь до ступеней, и бросился к ней. Он перехватил свое оружие, приготовил его для броска и обернулся, когда Цван только набирал ход…
Лотар стоял, раскручивая цепь, а сухопутная акула неслась навстречу подготовленной ловушке, толком не соображая, что происходит.
Кошка взвилась вверх, унося за собой стальную, усиленную и облегченную магией цепь, а Цван, по своему обыкновению, даже не пытался увернуться. Он все еще рассчитывал на свою колоссальную силу.
Цепь обмотала ноги чудовища, Лотар поддернул ее на себя, как опытный караванщик утягивает не слишком набитый тюк, и Цван вторично загремел на ступени со всего маху. Потом он поднял голову, немыслимым образом изогнувшись всем телом… Лотар с радостью заметил, что он не змея все-таки и не способен слишком уж подтягивать голову к хвосту. Его план, если он сумеет поднять это чудовище, был верен.
Потом Цван напряг мускулы ног, потом напрягся всем телом… Он пытался разорвать сковавшую его цепь и обрести способность вновь передвигаться по камням, по ступеням, по поверхности этой земли, в которой гораздо веселее было плескаться, чем ходить по ней… Но ему не удавалось. А чуть позже это было уже и не самым главным.
Лотар все-таки прошел, прорвался, проскочил в хвост Цвану и обхватил его ставшими очень мощными, бугристыми от невероятных мускулов руками. Потом Желтоголовый поднатужился, выгнулся назад…
Его руки вдруг соскользнули, и у Цвана, кажется, появился последний шанс. Он снова напрягся, пытаясь освободиться, но цепь опять выдержала, а спустя мгновение у Лотара были уже не человеческие ладони, а сильные, гибкие лапы с пальцами в десять дюймов, заканчивающиеся острыми, как кремень, когтями. Такими ручищами он мог без труда держать Цвана за хвост, даже если бы тот был смазан маслом.
Лотар перенес хвост под руку, стиснул его и прижал к себе, как корявое, удобное для хватки бревно. Теперь, как бы Цван ни бился, Лотар все увереннее заставлял его почувствовать свою силу. Потом Желтоголовый провернулся на месте, чуть скрипнув зубами от боли в спине, в бедрах, в ногах, но оторвал Цвана от каменных ступеней и стал раскручивать его в воздухе.
Цван завертелся, все еще изгибаясь, но дотянуться до своего противника не мог. Поворот, еще поворот, вот уже Лотар едва удерживает пятисотфунтовую акулу перед собой… Он сделал резкий выпад в сторону, и голова чудовища с оглушительным грохотом врезалась в острое, как лезвие гигантского колуна, гранитное ребро прямоугольной колонны.
Удар был так силен, что в коже Цвана образовалась вмятина с палец глубиной, ее быстро заполнила медленная, вязкая, как сыпучий песок, желтоватая жижа. Сухопутная акула была парализована, но ненадолго. Но этого Лотару вполне хватило. Он передохнул, снова схватил чудовище за хвост и снова принялся раскручивать его перед собой.
Только сейчас он вдруг понял, каких сил требовал этот бой. От напряжения перед глазами плыли красные круги, ноги, особенно та, которую он недавно трансмутировал, подкашивались. Лишь руки, удерживающие хвост каменной рыбины, да сердце в огромной груди работали безупречно.
Поворот, еще поворот, вот-вот Цван сорвется, но колонна уже надвигается. Лотар сделал шаг в ее сторону, и чудовищная акула опять врезалась в гранитную грань. И снова эхо удара раскатывается по всему двору, как хлопок ракеты, начиненной вендийским огнем. На этот раз Лотар отчетливо уловил волну боли и растерянности, поднявшуюся от вырожденного мозга Цвана. Но акула каким-то непонятным образом осталась в сознании, вот только не могла шевельнуться некоторое время, потому что удар по позвоночнику тормозит способность у всех, даже у таких, каким была эта земная рыбина.
Лотар снова отдохнул, вытер пот с лица, снова раскрутился… Ему пришлось бить еще множество раз, пока сознание Цвана не погасло окончательно. Но и после этого он еще ударил почти десяток раз, пока акула не раскололась, а ее голова не покатилась по прибитой холодом зеленой травке, изрытой темными валами там, где Цван только что бороздил землю.
Потом Лотар посидел, стараясь отдышаться. Он сидел, трансмутировал потихоньку руки в свои нормальные, восстанавливал остальное тело, которому изрядно-таки досталось. Особенно плохо пришлось плечевому суставу правой руки, которым он зажимал хвост, как стопором. Оказалось, что суставная сумка надорвана, а в подмышечной впадине образовался чудовищный кровоподтек, который тоже нужно было залечить.
И еще он чувствовал, как из дворца на него обращены взгляды тех, с кем ему скоро придется биться. Только на этот раз они были растерянны и уже не рассматривали его как развлечение. Но до победы было еще далеко.