— Нет, нет! — закричала фрейлина.
— Откуда ты знаешь? Что тебе известно?
— Ничего, мадам, клянусь, ничего! Марильяк не знает…
— Почему ты так уверена?
— Он бы сказал мне, у него нет секретов от меня!
Ответ Алисы прозвучал столь естественно и правдоподобно, что Екатерина засомневалась, медленно опустилась в кресло и прошептала про себя: «Неужели я ошиблась?»
Но Екатерина Медичи умела и любила мучить людей. Она собралась с мыслями и в мгновение ока с беспощадной проницательностью изменила план нападения.
Королева вдруг заговорила с глубокой грустью:
— Да, я ненавидела графа де Марильяка… Но ненависти больше нет. Не думай, что я простила его ради тебя… Я люблю тебя, Алиса, но моя привязанность не простирается так далеко… Нет, я простила графа, потому что поняла: он похоронил мою тайну в своей душе, он не выдал моего секрета… А, кроме того, я рассчитываю на тебя: ты увезешь его из Парижа…
Эти слова королевы совершенно успокоили девушку.
«Так вот в чем дело! — подумала Алиса. — Теперь мне все понятно. Королева знает, что ее сын жив! Она думает, что Деодат знаком с ним. Поэтому королева и заставляет меня увезти графа подальше от Парижа. Но если бы она знала, что Деодат и есть ее сын!..»
В этом сражении между безжалостной королевой и любящей женщиной королева оказалась сильней. Она не сделала ни одного неверного шага. А Алиса совершила страшную ошибку, не спросив себя, почему Екатерина открыла ей свою тайну.
Екатерина же мастерски завершала разыгранную ею сцену. Без особых усилий королева заставила себя заплакать и прошептала:
— Увы! Дитя мое, кто может понять сердце матери! Этот сын способен нанести мне страшный удар, я все сделала, чтобы стереть всякое воспоминание о нем, и, представь себе, сегодня я жизнь готова отдать, лишь бы увидеть его… хоть раз! Нет, тебе этого не понять!
Алиса безмолвствовала, но в душе терзалась. «Мне ли этого не понять! — подумала фрейлина. — Ведь я уезжаю, бросаю ребенка…»
Королева, едва сдерживая рыдания, продолжала:
— Вот почему годами я была грустна! Я боюсь своего сына, но и люблю его! Если бы я могла благословить и обнять его в мой последний час! Как я его искала и до сих пор ищу…
Казалось, Екатерина забыла об Алисе. Королева застыла в молитвенной позе, голос ее замирал, слезы блестели на глазах.
— Есть ли для матери пытка страшней!.. Всю жизнь я ищу моего ребенка и никому не могу открыться… Алиса, ты поможешь мне!..
— Но как, мадам? — прошептала девушка.
— Слушай! Что бы ты ни говорила, Марильяк знает моего сына. Граф — человек глубоко порядочный, потому и не сказал тебе ничего… но в моем присутствии он как-то проговорился, теперь я уверена: он знает! И когда вы будете во Флоренции, ты заставишь Марильяка признаться… это последняя услуга, о которой я прошу тебя.
Алиса едва держалась на ногах, в голове у нее все смешалось. Девушка смутно чувствовала, что ей наносят удар за ударом, а у нее нет оружия, чтобы защитить себя.
— Увы! — шепотом продолжала королева, — у меня мало надежды… Может, и ты не сможешь помочь мне обрести сына…
— Я смогу, уверена, смогу! — крикнула Алиса.
— Понимаю, ты хочешь утешить меня… но ведь тебе ничего не известно…
— Мадам, клянусь, вы обретете сына!
— Ты уверена?
— Абсолютно уверена, Ваше Величество!
Тут королева закрыла глаза, на лице ее появилась улыбка: борьба окончилась! Екатерина торжествовала, хотя душу ее терзали неутоленная ненависть и страх перед разоблачением.
«Наконец-то! Получилось! — удовлетворенно подумала королева. — Ты призналась, змея! Ты знаешь, знаешь! Ну что же… знали трое: Жанна д'Альбре, Марильяк и Алиса. Жанны уже нет, теперь очередь за остальными…»
Екатерина открыла глаза, встала и поцеловала Алису в лоб.
— Дитя мое, я верю вам! Вы поможете мне найти сына… До свиданья, Алиса, до вечера! Но пока вы — моя пленница, никуда не уходите, за вами придут.
Королева вышла, а Алиса склонилась в низком поклоне. Не столько почтение, сколько неизъяснимое волнение мешали ей поднять голову.
«Любовь моя! — воскликнула трепещущая Алиса, оставшись одна. — Наконец-то наше счастье так близко!»
XVI. «Летучий эскадрон» королевы (продолжение)
Пробило десять вечера. В Лувре, в атмосфере всеобщей радости, завершался первый день грандиозного праздника, устроенного в честь великого события — бракосочетания Генриха Беарнского и Маргариты Французской. А город за стенами Лувра уже погрузился в ночную тишь.
После десяти вечера в церкви Сен-Жермен-Л'Озеруа стало совершенно темно. Но в одном из боковых приделов над алтарем горели четыре факела, освещая слабым светом этот угол храма. Если бы кто-нибудь зашел в такой час в церковь, странное зрелище предстало бы перед его взором; но вряд ли в церковь мог забрести случайный прохожий: все двери были заперты, а на улице, под покровом ночи, три-четыре человека несли охрану у каждого входа. Ночные стражи получили приказ хватать любого, кто осмелится подойти к церкви. Однако кое-кого они пропускали. Эти таинственные посетители стучали условным стуком, и запертая изнутри дверь распахивалась перед ними.
В том самом боковом приделе уже собралось человек пятьдесят, только женщины. Они расселись вокруг алтаря полукругом в пять-шесть рядов и беседовали вполголоса. Но шептали они вовсе не слова молитв. Иногда негромкий шум голосов нарушался веселым смехом, время от времени слышались чьи-то громкие восклицания.
Все собравшиеся в церкви женщины были очень молоды, не старше двадцати лет. Все были богато и нарядно разодеты и хороши собой. Во взглядах этих девушек читались какая-то особая дерзость и высокомерие. Некоторых из них можно было назвать настоящими красавицами, принадлежавшими к тому типу красоты, что часто обрекает мужчин на несчастную любовь.
У каждой девушки за корсаж был заткнут короткий кинжал в черном бархатном футляре — изделие лучших оружейников. Рукоятки кинжалов были выполнены в форме креста, а на перекрестье рукоятки блистало единственное украшение — великолепный рубин. Мрачным пламенем отливали в полутьме церкви пятьдесят рубинов на корсажах у девушек.
Пробило десять… Вдруг шум голосов смолк, послышался едва уловимый шелест и взгляды всех девушек обратились к главному алтарю…
«Королева… Королева идет!..»
Все встали и склонились в низком, почтительном поклоне. Из глубины церкви, видимо из ризницы, медленно появилась Екатерина Медичи. Королева была в черном с ног до головы. Длинная вдовья вуаль, накинутая на голову, скрывала лицо. Слабо поблескивала на голове старинная корона потемневшего золота. Екатерина прошла через ряды девушек и опустилась на колени перед алтарем. Преклонили колени и фрейлины. Потом медленно, подобно призраку, королева поднялась и взошла на ступени алтаря.