в дворце. — Ничего не просила передать?
— Они о чём-то с Её Величеством Исабель говорили перед уходом, я не в курсе.
— Ясно. Спасибо, Эсмеральда, иди, отдыхай, — я заметил покрасневшие глаза магички после беспокойной ночи.
Только принял душ и переоделся, как в покои постучал Энрике и сообщил, что королева ожидает на завтрак.
— Всем доброе утро! — на часах девять утра, прекрасная солнечная погода — утро и правда было добрым, но не для всех.
— Доброе утро, — улыбнулась Исабель.
— Кому, доброе, а кому, не очень,- простонал бледный Лексеич, перебравший вчера с возлияниями. Я подошёл к нему сзади и положил руки на голову, подавая лечебную Силу.
— Батя, ты бы поберёг моторчик. Да и нейроны от алкоголя в голове умирают, не восстанавливаются. Будешь потом междометиями.
— Оооо, отпускает, — с наслаждением простонал он. — Так это нечасто. Раз в жизни такой праздник бывает. А с роднёй грех было не выпить. Оказывается, Мазовецкий — мировой мужик! Хорошо поговорили, вспомнили боевую молодость.
— Много расспрашивал? — я закончил с лечением и сел на своё место.
— Да не, я сам всё рассказал, — простодушно отмахнулся Лексеич. — Как воевал на границе с Польшей, как ранение в бою получил, когда шляхту в капусту рубил. О тебе и не рассказывал. Почти. Только что усыновил, и что голова у тебя светлая — крема придумал, у нашего предприятия сразу дела в гору пошли… А, вспомнил! Он спрашивал, в каких ты отношениях с Романовыми…
— А ты?
— Рассказал всё, как на духу. Что не знаю и знать не желаю про отношения, ибо чревато. Но он не расстроился. Договорились встретиться ещё и вообще дружить домами. Я же говорю, мировой мужик!
— Ну-ну, ты бы осторожнее с ним. Шляхта, да ещё и поляк… Бель, а ты о чём с Матриархом?
Королева, пившая до этого маленькими глотками кофе, отставила свою чашку и откинулась в кресле:
— Малгожата говорит, что церковь благословляет пожертвования на благие дела, к коим относится и десятина. Рассчитывает тебя сегодня увидеть в лоне Римской католической церкви в три часа пополудни.
— Пусть и дальше надеется. Богу — богово, кесарю — кесарево. А будет лезть в мирские дела, так матриархи тоже люди. Бывает, надрываются на работе. Можно сказать, сгорают прямо на своём рабочем месте. В общем, полезут ко мне, спрошу с неё почём опиум для народа.
— Дааа, если бы не предсказание… я бы уже пожалела о своём выборе. Но я не жалею. Только наступая на мозоли окружающим, можно отстоять свои интересы. Делай, что должен, мой мальчик, и будь, что будет… Я слышала, ты провёл встречу на высшем уровне с графиней Северной?
— От кого слышала?
— От кого, от кого… — проворчала она. — Всё западное крыло дворца слышало! Вы бы хоть полог тишины накидывали, что ли⁈ Когда будете выяснять отношения, кто из вас главнее в паре.
— Да нет никакой пары. Пар спустили, и навели мосты для будущих переговоров. Так сказать, обозначили свои позиции.
— Ну-ну. Посмотрим, о чём договоритесь с этих ваших позиций, — королева ворчала уже больше по-привычке.
А вообще, конечно, переговоры предстоят непростые. Это у парней на первом месте чувства и романтика, а женщины существа до мозга костей практичные. Видел ещё в той жизни интервью у молодых парней и девушек. Ведущая спрашивала, что для них важнее. В ответ от девушек звучало: «деньги» и «материальный достаток». Тогда как парни признавались, что «хотят найти вторую половинку», «чтобы любила и уважала, растила детей». Так что я не обольщаюсь — у Романовой на первом месте интересы рода и империи, которой она живёт и служит, а не чувства.
* * *
В десять утра был у покоев Елизаветы. Постучался, сразу открыла дверь со светящимся от радости лицом. Сама отлично выглядит: лёгкое платье, причёска, дневной макияж, на шее — кулон от «Пандоры» в виде розового сердца. Хорошо быть магессой, от бурной ночи — ни следа.
Зашёл. В комнате на подставке стоит моя картина в раме.
— Нравится?
— Мне больше нравится тайна, которая идёт в довесок. Надеюсь, она ст о ит своих денег, — она встала рядом и принялась вместе со мной разглядывать квадрат.
— А давай, я тебе скажу, что это мой автопортрет, и закончим на этом? Даже добавлю, что рисовал себя обнажённым, глядя в зеркало. Так что на картине то самое место, которое тебе у меня больше всего понравилось.
— Не верю. У тебя не такая чёрная душа.
— А ночью говорила, что тебе нравится мой боец, и какой он у меня большой.
— Ярик, оставь ночные пошлости для ночи, ты не Ржевский, тебе не идёт. Мне кажется, ты сейчас не знаешь, как себя вести. Посмотри на меня, — она повернула руками мою голову к себе. — Я всё та же женщина, которую ты любишь, и которая любит тебя. Твоя женщина.
— Чёрт, это будет труднее, чем я думал, — убрал от своей головы её руки. Не такой уж я подлец, чтобы прямо сейчас заявить, что во мне сидит старый циник, который не верит в любовь. Ну, может, немного верит где-то там, в глубине души, но пускать туда другого человека… Нет, я пока не готов. — Давай оставим этот разговор на потом. Спрашивай свой вопрос.
— Откуда ты берёшь алмазы? — впилась в меня пронзительным взглядом.
— Лиз, а может, я тебе лучше свой ранг озвучу?
— Пффф, я уже догадалась, что ты — архимаг. Правда, как им стал, мне не понятно. Нет, милый, алмазы.
— Я их делаю сам.
— Сам??? — в изумлении распахнула глаза, но потом загрузилась в раздумья. — Сам… сам… Но как? Нет такой технологии в мире, я бы знала!
— В мире нет, а у меня есть.
— Покажи!
— Мадмуазель, а в добавок к картине машинку для закатывания губ вам не подарить? — скептически приподнял бровь.
— Ну, покажи, покажи, покажи! — Лиза впала в детство, схватив меня за руку и чуть не подпрыгивая на месте от нетерпения.
— Девушка, вам сколько лет? — попытался вразумить, надавив на обычно больную женскую тему.
— Покажи, покажи! — не прокатило.
— Ладно, собирайся, смотаемся по-быстрому, — проворчал для вида. Но на самом деле мне было интересно, сможет ли