Читать интересную книгу И смешно и грустно - Владимир Поярков

Когда они подходили к ферме, Нина обогнала Веру и встала перед ней.

— Скажи что случилось?! — требовательным тоном спросила Веру.

Вера молчала и внимательно рассматривала Нину:

«И что он в ней нашел? То, что моложе меня? Может быть… Когда-то смазливенькая была, а сейчас…? Фигура? Да у меня не хуже. И глаз вроде чуть косит, хотя раньше не замечала. Ходит вечно в этом своём коротком платье красном… дразнит мужиков, как быков красной тряпкой…»

— Я чем-то тебя обидела? Ты мне можешь сказать — что случилось? — уже не так требовательно повторила Нина, несколько смущенная ее взглядом.

— Ничего, — Вера недовольно отодвинула ее рукой и пошла в здание фермы.

После работы, уже дома Семён опять попытался просить прощения. Вера отказалась от ужина, прошла в комнату дочери.

В эту ночь ей опять не спалось, перед глазами маячила Нина, жалобные глаза мужа. Вспомнила и Кольку — мужа Нины. Вера училась с ним в одном классе, но сидели за разными партами.

…Колька слыл местным хулиганом, вечно дрался и воровал в чужих огородах, жаловаться на него родителям побаивались из-за его пакостного характера. После того как местная старушка по имени баба Ганя нажаловалась его отцу, Колька, нещадно выпоротый отцом, залез к ней в дом и напихал в её кровать ужей да гадюк. Старушке стало плохо, её чуть не хватил инфаркт, но больше не жаловалась. Только проходя мимо него, злобно шипела ему в след проклятья: «Чтобы ты всю жизнь шлялся по темным коридорам тюрьмы!»

В тюрьму Колька не попал, а попал в армию. Причем в элитные десантные войска. Отслужив, остепенился и женился на Нине. Нина, красивая девушка младше его на пять лет, очень гордилась тем, что вышла замуж за этого местного хулигана. Безобразничать Николай перестал, но 2 августа ежегодно устраивал праздник. В этот день он с таким же местным десантником Петькой Арсеньевым не выходил на работу, а брали гитару, надевали тельняшки, голубые береты и, прихватив пятилитровую банку с самогоном, начинали прохаживаться по деревне.

Увещевать их в этот день было бесполезно, сразу бы под крик — «что, пехота, в морду хочешь?!», обязательно следовала драка. А так они в обнимку с Петькой, горланя песни, шатаясь по дороге и пиная зазевавшихся кур, подходили ко всем встречным, наливали в стакан и заставляли пить за их здоровье. За много лет все к этому привыкли, и День Воздушно-Десантных Войск к вечеру справляли всей деревней.

Но это было сейчас, а тогда…

Припомнила тот давнишний случай, когда она, будучи еще шестнадцатилетней девчонкой, совершенно одна, «голышом» купалась в местной речушке. Выбравшись из воды, подбежала к своей одежде, и уже наклоняясь над ней, увидела: как кто-то вышел из кустов и наступил ногой на платье. Вера подняла голову — это был Колька Соболев. Высокий, почти на две головы выше Веры, он стоял и смотрел на нее, в углу рта дымилась папироса. Щуря глаз от дыма и нагло ухмыляясь, осматривал Веру от пят до макушки. На нее напал парализующий страх, внизу живота неприятно сдавило, не было сил ни бежать, ни кричать. Показалось, что прошла целая вечность, до тех пор, пока Колька, не докурив папиросу, щелкнув пальцем, откинул бычок в сторону и, осклабившись, выжал: «Гы-ы!». Затем повернулся и ушел. Домой прибежала, всю трясло, долго не могла успокоиться. На следующий день в школу боялась идти. На уроках ни разу не повернулась в его сторону, но он делал вид, что ничего не произошло, и не обращал на Веру никакого внимания…

— Верочка, — прервал ее воспоминания, приползший в темноте к её кровати на четвереньках муж. — Прости меня.

— Отстань! — всё так же сердито ответила Вера.

Семён попытался оказать силовое давление, то есть обнять ее покрепче, но Вера, отпихнув его в сторону, вскочила с кровати и в сердцах крикнула:

— Я с тобой двадцать лет прожила, а ты все о Нинке думал, постоянно думал — не девяносто процентов времени! А все сто!

— Верочка, что ты такое говоришь! Да я тебя одну люблю!

Вера быстро оделась и, хлопнув дверью, выскочила на улицу. Вся деревня уже спала, ни у кого уже не горел свет. Не спали только мотыльки, танцующие возле фонарей освещавших дорогу. Куда идти не знала, чувствовала, что надо как-то остыть, но ноги почему-то принесли ее к дому Соболевых.

Хотела найти камень, и высадить стекло, да где тут в темноте его увидишь. Решила вернуться к дороге, чтобы там поискать подходящий булыжник, но тут заметила во дворе висящее для просушки белье. Среди белеющих в темноте простыней и наволочек увидела силуэт Нинкиного красного платья.

«Порву в клочья… чтоб не дразнила больше мужиков», — решила она.

Старясь, чтобы не скрипнула дверца, Вера плавно потянула засов и медленно осторожно открыла ее. Бесшумно подошла к бельевой веревке…

… Семён никак не мог заснуть, мысленно перебирал все варианты подхода к жене. Скрипнула входная дверь.

— Успокоилась? — спросил Семён, слыша звук проходящих мимо него шагов жены.

— У нас лампа керосиновая целая еще? — ответила Вера из другой комнаты.

— Целая, где-то в гараже лежит, а зачем тебе?

— Зажги и принеси, свет в комнате только не включай.

Семён непонимающе пожал плечами, встал с кровати и пошел искать светильник.

… Открыв дверь, Семён остолбенел и чуть не выронил горящую керосиновую лампу на пол. Перед ним стояла Вера, одетая в Нинкино красное платье. Семен поднял светильник повыше, и Вера повернулась к зеркалу, внимательно осмотрела себя. На столе лежала Колькина тельняшка. Повернувшись к Семену лицом, она заулыбалась и спросила:

— Ну как?

У Семёна пересохло во рту, и он не знал что сказать.

— Я сама знаю, что хорошо, можешь не отвечать. Поставь лампу на стол и одевай тельняшку.

— Зачем? — кое-как произнес вконец обескураженный муж.

— Колькой будешь!

— Зачем я буду Колькой?!

— Как зачем? Тебе значит можно в фантазию Нинку, а мне что — никого нельзя? Вот Колькой и побудешь…

Семён не стал спорить, в секунду сменил майку на тельняшку и подошел к жене.

— Она очень идет тебе… — сказала Вера, обвила Семёна руками и, закрыв глаза, потянулась за поцелуем….

…Семён лежал и все никак не мог отдышаться. Вера, закинув на него ногу, смотрела на фитилек лампы и улыбалась.

— Интересно, у Кольки с Нинкой это происходит прямо так, как у нас сейчас было? — спросил Семён.

— В каком смысле?

— Ну…. они тоже самое творят, что мы сейчас тут творили?

— Не знаю… а тебе что не понравилось?

— Понравилось! Очень! А как же с вещами, ведь спохватятся?

— Ничего страшного, потом подброшу.

— Может еще разок? — предложил Семён.

— Что Нинка шибко понравилась? — съязвила Вера.

Семён засмущался, но пробурчал:

— А сама-то…

И расхохотались оба так, что проснулся и загавкал их дворовый пес….

…Пассажирский «Газик», привычным маршрутом несся на ферму. Лиственный лес вдоль дороги уже радовал глаз первыми разноцветными листьями на деревьях, Вера смотрела в окно, думая про себя, и улыбалась. Нина всю дорогу оглядывалась в ее сторону и все-таки не выдержала. Поднялась с соседнего сиденья, перебирая руками поручни в болтающемся туда-сюда автобусе, подойдя к Вере, жалобно по-детски пролепетала:

— Вера, я уже вся измучилась. Скажи — чем я тебя обидела?

Вера улыбнулась ей и чуть подвинулась на сиденье.

— Садись рядом, не обращай внимания. Настроение у меня просто плохое было. Как дела у тебя?

Нина обрадовалась, что ее, наконец, простили непонятно за что, плюхнулась рядом с ней и защебетала:

— Представляешь: ночью у меня мое платье любимое утянули и вдобавок Колькин тельник прихватили. Колян злой был как черт, все утро на меня орал, как будто я виновата. Я думаю — может цыгане ночью проходили.

— Цыгане? Да что им в нашей глуши делать?

— А кто еще? Наши же не оденут! Сразу узнаю. Всё-таки цыгане!

— Нин, ты какая-то простая совсем. Фантазии у тебя даже никакой нет. Цыгане, да цыгане…

— Какой еще фантазии?

— Какой? — Вера хотела сказать, но передумала…

Пассажирский «Газик» зарулил во двор фермы, коровы услышав знакомый звук автомобиля, радостно замычали. Женщины поднялись и стали выходить из двери в мир серой и монотонной деревенской жизни, раскрашенный фантазиями поэтов, писателей, да и самих местных жителей…

Идеальный муж

Все люди ей завидовали. Да и как было не завидовать? Ведь у неё такой прекрасный муж. Он приходил неизменно в конце рабочего дня, всегда смотрел влюбленными глазами, хотя, зайдя в кабинет, ни с кем из её сослуживцев не здоровался. Не замечает кроме неё никого — думали все. Она веселая и жизнерадостная. Красивая, стройная, несмотря на свои почти пятьдесят пять; он на пять лет ее моложе, физически развит, такой же красивый. Нежно брал ее под руку, всегда сам открывал ей дверь своей дорогой иномарки, усаживал, и они отъезжали под завистливые взгляды коллег.