– Хоть мое горло не увлажнили здесь мед и вино, я все-таки спою великому вождю, – заявил он. – Спою балладу о богаче Хайхате Кривоногом и его сорока женах. Этот Хайхат, по правде говоря, был не только кривоног, а еще и бессилен, так что его женам приходилось туго. И вот он нанял одного пройдоху, торговца всякими снадобьями, который обещал… Впрочем, не буду пересказывать, а лучше потешу вас своим пением и сладкими звуками лютни.
Набрав воздуха в грудь, он огласил окрестность визгливым воплем и под звуки лютни, не очень мелодичные, но громкие, принялся описывать внешность Хайхата. Странное дело, этот Хайхат был так похож на Кривую Ногу, словно они оказались братьями-близнецами. Тинитаур окончательно позеленел и начал потихоньку пятиться, пока не наткнулся на меч в лапе Волосатого. Жены вождя захихикали, воины раскрыли рты, а вождь вскочил, вытянул к певцу руку с огромным, угрожающе сжатым кулаком и заревел:
– Еще слово, и ты станешь трупом, вонючий пац! – Тревельян покорно умолк, и Кривая Нога медленно повернулся к фокуснику. На лице вождя уже не было следов гнева; обладая властью, он умел справляться со своими чувствами, и это делало его особенно опасным. Долгую минуту он рассматривал Тинитаура, словно навозную муху, угодившую в суп, затем ровным голосом сказал: – Прогнать три раза древками копий вокруг деревни. Если останется жив, отрезать язык, которым лгал мне, и бросить обманщика в его лодку. Пусть убирается! За вино и другие товары не платить.
Фокусник захлебнулся криком, когда его потащили со двора, потом крик ужаса перешел в вопли боли. Вождь внимал им, довольно покачивая головой, поглаживая перья своей накидки и скаля зубы, когда особо громкий вопль заглушал стук ударов. Тревельян слушал тоже, размышляя о неизбежном возмездии, которое ждет работорговца на том или на этом свете. Совесть его была спокойна.
– Хорошо поет! – сказал Кривая Нога после очередной серенады визгов, стонов и хрипов. – Ну, теперь твоя очередь, рапсод. – Он склонил голову к плечу и прищурился, прожигая Тревельяна взглядом. – Или вовсе не рапсод, а сообщник той длинноносой крысы? Сговорились меня обмануть, так? Что же торговец не выбрал кого-то поумнее, чем ты, волосатая морда?
Тревельян расправил плечи и поднял повыше свою лютню.
– Не сомневайся, вождь, я настоящий рапсод, похищенный в далекой стране и привезенный сюда против воли. Рапсоды такого не любят… А еще им не нравится, когда продают их самих и их песни, даже по самой высокой цене. – Он коснулся струн, и лютня грозно зарокотала, аккомпанируя далеким крикам фокусника. – Помни, вождь: всякого, кто продает людей, постигнет наказание. Помни и о том, что, осудив Тинитаура, ты был лишь моей карающей рукой.
«Круто ты с ним, – заметил командор. – Теперь не подружитесь».
«Не подружимся, это точно», – согласился Тревельян.
По знаку Кривой Ноги воины окружили его и начали сжимать кольцо.
– Может, ты и вправду рапсод, – молвил вождь, – но проверять, так ли это, я не стану. И знаешь, почему? Потому, что важно не как ты поешь и играешь, а важно, о чем. Сейчас тебя забьют палками за дерзость, а труп бросят в реку, на поживу рыбам. Ты не тот рапсод, который мне нужен.
– И ты не тот вождь, который нужен мне, – отозвался Тревельян. – Я сказал: всякого, кто продает людей, постигнет наказание… Но тех, кто покупает, постигнет тоже.
Прозвенел аккорд, и страшное чудище, огромный тиранозавр рекс, воздвиглось над двором, хижинами и оградой с черепами. Под прикрытием этой жуткой голограммы, под звуки панических криков и топот разбегавшихся, Тревельян шагнул к великому вождю. В его руке подрагивал лазерный хлыст.
Глава 9
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Спустя семь декад – или два с лишним месяца по земному счету – к воротам укрепления в Южном валу подошел странник. Был он запылен и оборван; остатки голубого выцветшего пончо едва прикрывали плечи, неухоженные бакенбарды падали на грудь, штаны висели клочьями, некогда щегольские башмаки с медными заклепками доживали последние дни. На плече странника сидел маленький шерр с серым мехом, у пояса болтался кинжал в потертых ножнах, а весь багаж составляла сума, такая же пыльная, как ее хозяин. Но, невзирая на эти признаки неблагополучия и даже, быть может, полного бедствия, странник шел по тропе бодрым шагом и насвистывал мелодию марша.
Небольшая крепость с четырьмя квадратными башнями стояла на берегу полноводного Фейна, у моста, переброшенного через реку еще в глубокой древности. Южнее лежала степь с редкими усадьбами поселенцев, бывших наемных солдат, на запад тянулась громада Южного вала, который продолжался за рекой, поворачивая там к северо-востоку, а за валом и крепостью начинался Фейнланд, самая просторная, богатая и знаменитая из трех южных имперских провинций. Сюда можно было приплыть по течению Фейна, причалить у каменной пристани и подняться наверх, во внутренний дворик цитадели. Можно было прийти пешком, по тропе, протоптанной среди степных трав, накатанной колесами повозок поселенцев, но и в этом случае путник попадал во двор, к столу, за которым сидели два имперских военных чиновника. Один записывал прозвище пришедшего, не забывая расспросить, какого он рода-племени и где примерно его деревня; другой отсыпал в кошель серебряки и вручал задаток новобранцу. Затем пришедшего с юга отправляли в казарму, где грозные туаны выбивали из него дурь, обучая целых два сезона колоть и рубить, маршировать и наступать в строю, метать копья и дротики, а также выказывать почтение к вышестоящим воинским чинам. После этого он считался солдатом и попадал в имперский гарнизон, на пост дорожной охраны или в армейский лагерь.
Такая судьба ожидала пришельцев, ибо все они были безволосыми и попадали в Империю в качестве наемников. Но странник с шерром на плече принадлежал к народу Семи Провинций, что подтверждалось цветом его кожи, густыми волосами, длинными бакенбардами и пигментными отметинами под глазами. Чтобы такой человек появился с Юга!.. Это относилось к разряду чудес, и потому поглядеть на него сбежались и простые воины, и комендант гарнизона, и два чиновника-вербовщика.
– Разделяю твое дыхание, – сказал комендант, пожилой туан из благородного, но небогатого семейства. – Откуда идешь, путник? Кто ты таков, как твое имя и из какого ты сословия?
Все эти вопросы полагалось выяснить согласно уставу пограничной службы, но устав уставом, а интерес интересом. И потому туан, солдаты и чиновники нетерпеливо ждали ответа и пялили на пришельца и его зверюшку любопытные глаза.
Странник приосанился и положил ладонь на рукоять кинжала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});