После этого они вернулись на кладбище. Но тут могильщик запротестовал. Они должны понять, что теперь невозможно найти могилу несчастной женщины, так что может быть, священник благословит всех лежащих здесь? Разве эта женщина не была грешницей? Неужели нужно обременять свою совесть…
— А вы, господин Ольсен, обременяете свою совесть тем, что отказываетесь помочь заблудшей душе, — мягко заметил священник. — Иисус всегда помогал грешникам. Но, возможно, господин Ольсен лучше самого Иисуса?
— Нет, конечно, нет! Но ведь здесь лежат одни преступники…
— Меня давно уже интересовало, где раньше хоронили преступников, — сказал священник. — Теперь мы знаем это. Мы не можем перенести их кости на кладбище, это слишком трудоемко. Вместо этого мы просто расширим кладбище до этих старых, наполовину засохших кустов можжевельника.
Так они и сделали. Священник был добрым и понимающим человеком.
Они решили позволить общине взять Гростенсхольм. За соответствующую плату, разумеется. Кстати, округ больше уже не назывался Гростенсхольмом. Он был переименован в честь большого поместья под названием Аскер.
Деньги, полученные за усадьбу, дали им возможность содержать в порядке Липовую аллею, которую они ни за что не хотели терять, несмотря на то, что новое строительство вплотную подступало к усадьбе.
Земля в имении Гростенсхольм была поделена на участки, которые присоединили к близлежащим домам. Небольшой участок включили в Липовую аллею, поскольку она тоже граничила с Гростенсхольмом. Разрушенные привидениями здания стали сносить, а на их месте решили разбить парк, ведь никто не осмеливался селиться там вопреки успокоительным заверениям Людей Льда. Но было решено заселить все луга и пустыри.
Господский дом в Гростенсхольме совершенно стерли с лица земли, не осталось ничего, что напоминало бы о нем. Церковь же переименовали.
И Липовая аллея казалась теперь маленьким островком среди планомерных застроек.
Сага во всем помогала своим родственникам, радуясь, что может принести кому-то пользу. Сама она не испытывала никакой радости от жизни. Задача ее была выполнена. И теперь ей хотелось просто умереть. У нее не было желания прожить долгую жизнь, постоянно ощущая пустоту потери. Перед ней открывалась бесконечная вереница дней, наполненных безнадежной тоской. Мысль об этом казалась ей ужасной.
Но в один из осенних дней все в ее жизни перевернулось с ног на голову.
И Сага, наконец, поняла, что с ней произошло.
Она поняла, почему у нее все так легко получилось в Гростенсхольме. Почему серый народец испытывал к ней такое уважение и страх. Почему висельнику приходилось туго при каждом прикосновении к ней. Почему ей завидовала ведьма.
Теперь она это знала.
У нее должен был быть ребенок. Это не ее, избранную, они боялись и уважали. И не мандрагору, и не крест.
Все было в ребенке, которого она носила в себе. Потому что отцом его был Люцифер. Ангел Тьмы.
Это дошло до нее, когда она сидела вечером на краю постели. Сначала она сидела совершенно тихо, прислушиваясь к звучанию этой новой для нее истины. Потом она встала и разразилась неодолимым, счастливым смехом. Она то плакала, то смеялась поочередно.
Наконец-то у нее появилось желание жить!
13
Сага рассказала все Белинде, с которой они были хорошими подругами.
Белинда уставилась на нее своими большими, детскими глазами.
— Но… Ты считаешь, что это был тот человек, которого… ты повстречала в пути? — спросила она.
— Да, Белинда, — сказала Сага, сияя, как солнце. — Но в этом нет ничего плохого, потому что мы любили друг друга так, как никто не может любить. И он знал, что время наше ограничено, он был уже… осужден на смерть.
Белинда не воспринимала так тяжело это маленькое прегрешение, ее беспокоило совсем другое.
— Ты ведь уже была замужем, — глубокомысленно произнесла она. Так что, я думаю, ты вполне можешь говорить, что это ребенок от твоего мужа. Ты же знаешь, какие здесь отвратительные люди.
На лице Саги появилась гримаса. Мысль о Леннарте как отце ее уже любимого ребенка была ей омерзительна. Но Белинда была по-своему права.
— Мы ничего не будем говорить, — сразу сказала Сага. — Пока люди сами не начнут спрашивать. Тогда мы скажем, что это ребенок от моего мужа. Но от какого мужа, никому знать не надо.
Мысль о будущем ребенке оживила обеих женщин. Белинда была самой добротой и вниманием, да и Сага была деятельной как никогда. Мужчины, конечно, тоже узнали об этом, и они были рады, даже не думая в чем-то упрекать ее.
Сага обрела новую жизнь.
Вильяр начал строить новый жилой дом в Липовой аллее, и к ноябрю дом уже должен был быть готовым. Соседи помогали им в этом. Из старой усадьбы были перенесены в Липовую аллею все вещи: витражи, которые когда-то подарил Силье художник Бенедикт, написанные ею четыре портрета детей — Лив, Дага, Суль и Аре, красочные предметы обихода Людей Льда; в новый дом была перенесена также мебель, привезенная из Гростенсхольма, когда там еще не властвовали призраки.
Новый дом был просторным и теплым.
Вильяр теперь тоже был доволен жизнью. Тяжелые времена остались позади.
Перед Рождеством Белинда и Вильяр обратились к Саге с просьбой.
Дело было в том, что сводный брат Вильяра Йолин переселился обратно в Вестланд. Не в Эльдафьорд, разумеется, а южнее, в Иерен, куда он отправился вместе со своей семьей. Вильяр и Белинда давно хотели навестить Йолина, но им не на кого было оставить дом. Не могли бы они поехать туда теперь, сразу после Рождества? С Сагой останется Хеннинг, он толковый и он справится с хозяйством один, во всяком случае, в течение этого короткого времени. Но было бы хорошо, чтобы кто-то из взрослых был в доме. И теперь, когда у них живет Сага…
Разумеется, и Сага, и Хеннинг согласились. Мальчика они не могли взять с собой, потому что кому-то нужно было присматривать за животными. Решив, что все будет хорошо, Вильяр и Белинда пообещали вернуться домой в начале февраля. А родить Сага должна была не раньше апреля.
Они решили отправиться под парусом вдоль берега, это был самый простой путь. Саге казалось, что время года не слишком подходило для плавания, но они уверяли ее, что «Эмма» была прочным судном, не раз выдерживала снежные бури. Саге пришлось согласиться.
И вот пришло Рождество.
Сага наслаждалась деревенским Рождеством после стольких лет городской жизни. Она начала понемногу строить планы о том, куда ей отправиться жить со своим ребенком, ведь она не собиралась провести всю свою жизнь в Липовой аллее, хотя ее и просили об этом.
Во время рождественского обеда ей пришла в голову мысль, которая давным-давно должна была прийти ей в голову.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});