обязанности? За что, позвольте спросить?
Не зная, что и ответить, Полипов краснел и скрежетал зубами, а Логинов осмотрел заместителя по политчасти с ног до головы, остался вполне удовлетворённым увиденным: комиссар даже успел на сапоги глянец навести. Комбриг махнул головой в стороны двери и пошёл на выход.
Вскоре командирская машина вновь скрипнула тормозами, останавливаясь перед КПП бригады. Первым вышел комбриг, вслед за ним выскочил лейтенант, последним, с ленцой, выбрался комиссар.
— Что же, товарищ заместитель, раз документы на сей раз с Вами, пройдите на КПП, помощник дежурного по части поможет Вам выписать пропуск, а затем Смакотин проводит в мой кабинет.
Пётр Петрович даже на мгновенье застыл. Уж теперь-то, когда всё разрешилось и он за свою недальновидность наказан, зачем эти формальности, а по сути — унижение. Но, комиссар взял себя в руки и пошёл вслед за помдежем.
Пропуск оформили быстро, хотя, как заметил Петр Петрович, проверяли документы тщательно. С таким подходом встречаться не приходилось даже в штабе округа.
— Товарищ комиссар! — обратилась к нему вольнонаёмная, выписывающая пропуска, — Перед убытием из части, не забудьте сделать отметку, иначе не выпустим.
Комиссар зло сверкнул глазами, кивнул и посмотрел на помощника дежурного, дескать, что ещё от него надо?
Смакотин, не говоря ни слова пошёл на выход из КПП, Полипов — за ним и вскоре они вошли в штаб. Подойдя к массивной двери без таблички, лейтенант вежливо постучал и услышав начальственный рык «Входите», приоткрыл дверь, втиснувшись в неё. Полипов открыл дверь шире войдя в кабинет следом.
— Товарищ комбриг, Ваше приказание выполнено. Разрешите идти? — выпалил Смакотин.
— Идите и пригласите начальника штаба. Пусть зайдёт минут через двадцать.
— Слушаюсь! — козырнул лейтенант, чётко повернулся и вышел.
«Ерунда какая-то. Бред!» — подумал Пётр Петрович. «Словно в старорежимную часть попал, со всеми этими «Есть», «Слушаюсь», «Так точно». Что же, с наскоку одолеть не получилось, попробуем по-другому!».
Он не успел додумать, как это «по-другому», потому что командир бригады показал ему на стул, возле приставного стола, и, словно читая мысли, сказал:
— Вижу Вы удивлены, увидев подобное обращение между личным составом. Наверное, подумали, что у нас какая-то старорежимная, а не советская бригада? Согласен, это не совсем соответствует Уставу, но, как ни странно — дисциплинирует бойцов. Проверено и не раз. Кстати, Ваши предшественники об этом в округ уже докладывали, приезжала комиссия и, по итогу проверки, разрешила оставить такое обращение, раз уж от него одна польза. Если хотите, могу показать акт.
— Нет, что Вы, я верю. — чуть не замахал руками Полипов, несколько раздосадованный тем фактом, что его опередили.
— Что же, познакомлю Вас с распорядком дня командования и личного состава бригады. Он у нас несколько необычный, поэтому, желательно записать. — сказал Логинов, протягивая листок бумаги и остро заточенный карандаш, которые Полипов автоматически взял, — Итак, в шесть утра командование бригады в обязательном порядке присутствует на подъеме. Заместители выходят по очереди, с графиком ознакомит начштаба. Далее — с шести двадцати да семи тридцати — утренняя зарядка, в которой участвует весь ком и начсостав. Исключений нет. Обязательно и присутствие командования на всех приёмах пищи красноармейцев. Питаемся с бойцами из общего котла, стоимость питания высчитывают из жалования в конце месяца.
— А если я не хочу присутствовать и отказываюсь, чтобы у меня что-то высчитывали?
— У нас такой порядок. Иначе повара расслабляются, и, как следствие ухудшается качество пищи.
— Но, это же незаконно!!!
— И этот вопрос уже проверяли, акты с разрешением на эксперимент имеются. — спокойно, не обращая внимания на комиссарскую фронду, не меняя тональности голоса, вещал комбриг, — Далее — занятия. Помимо занятий по политподготовке, комиссар обязан присутствовать: на стрельбах, вождении, тактике и других занятиях программы боевой подготовки. Про физподготовку я уже сказал. В конце месяца все, без исключения сдаём нормативы. С подробностями ознакомит начштаба.
— У меня, как заместителя по политической части, есть свои, собственные взгляды, как на обучение, так и на место, роль и задачи, выполнямые комиссаром. «Комиссар — это есть дуло револьвера, приставленное к виску командира!». — Петр Петрович не мог удержаться, чтобы не щегольнуть излюбленным изречением.
Логинов о чём-то сильно задумался, а затем поднял взгляд на Полипова, словно видел его впервые:
— Не могли бы Вы повторить последнюю фразу?
Пётр Петрович с удовольствием повторил цитату. Он с удовольствием применял её при проверках, видя, что на командиров она действует неотразимо, подчёркивая полиповскую образованность и заставляя считаться с помощниками по политической работе.
— Значит не послышалось. — задумчиво сказал комбриг. — Пётр Петрович, скажите: Вы открытый троцкист или просто не знаете автора понравившихся слов?
Полипова бросило в холодный пот. Вот это обвинение! Он действительно не знал кого цитирует, и даже не представлял, какой опасности подвергал себя ранее. Но, так просто Петр Петрович сдаваться не собирался.
— Как Вы смеете обвинять в отступлении от генеральной линии партии и в связи с троцкистами меня, старого большевика, не побоявшегося вступить в схватку с колчаковцами???
— Не обвиняю, а предостерегаю от употребления цитат, о авторстве которых вы не имеете точного, правильного представления. — примирительно ответил Логинов.
Но, не уловивший интонаций Полипов, останавливаться не собирался. Особую обиду вызвало равнодушное отношение к его «подвигам». Ему показалось, что комбриг не расслышал намёка о «славном боевом пути» комиссара, продемонстрировав тем самым пренебрежение и он решил надавить на Логинова.
— С цитатами мы ещё разберёмся! А вот обвинять человека, не пожалевшего своего здоровья, ещё мальчишкой рисковавшего своей жизнью, в борьбе с врагами Советской власти — это уже слишком!
И Петр Петрович принялся красочно, в подробностях, расписывать свой «подвиг». Рассказ получился ярким, сочным, представляя юного Петра в образе эдакого эпического героя, не боявшегося ничего и никого, безрассудно смелого, готового к самопожертвованию.
Комбриг внимательно, не перебивая выслушал рассказ, помолчал и задумчиво произнёс:
— Красивая история. Сами придумали, или подсказал кто?
— Да как Вы смеете!!! — чуть не задохнувшись от негодования вскричал Полипов. — Метка от этой встречи у меня на всю жизнь осталась!
— Ну да, ну да… — произнёс Логинов. — Хороший шрам, лучше любого документа должен подтверждать рассказ. Но, он же частично и перечёркивает его.
— И что же Вас так насторожило? — язвительно спросил Полипов.
— Своё повествование Вы начали с того, что родились и жили на окраине Перми, в простой пролетарской семье, с детских лет познав нужду, перебиваясь с хлеба на воду. Так?
— Да, так.
— Видимо, автор рассказа слабо знаком с реалиями жизни городской бедноты, иначе он бы внёс коррективы, устранил нестыковки.
— И какие мог быть нестыковки в рассказе о реально произошедших со мной