class="p1">Не один был жаркий бой.
Понял жизнь я по-иному.
Юность! Ты уж за спиной.
Не вернуться вновь былому.
Скучно! Сердце рвется к дому.
И тоска везде со мной.
Прошу прощения за такую панихидную вещь, но ведь иногда бывает и грустно. Тут папа может и музыку присочинить. Живу по-старому. Похаживаю на костылях. Вчера ползал на 4-й этаж на концерт. Достали мы патефон и много хороших пластинок. Сейчас как раз завели «Брызги шампанского». Как напоминает эта музыка наши школьные вечера! Прямо хоть на одной ноге с костылями танцуй. Ха-ха. Прочитал только что Лескова «Обреченные». Я его еще ничего не читал. Хорошо пишет. Ну дорогие мои, с будущим счастьем!
17.01.1943
…Я фактически зимы еще не видел: на фронте меня до снега ранили, а вот теперь не выхожу. Как сердце радуется нашим успехам на фронте. Здорово бьют гадов. Жаль, мне не удалось в этом наступлении участвовать, но еще успею.
Меня удивило, отец, почему у тебя сердце болит, когда я лежу раненый. По-моему, этому можно только радоваться, т. к. на фронте все равно долго не пробудешь: или убьют, или ранят. Вот и выбирай, которое из двух лучше. По-моему, все же второе.
3.02.1943
Как радуется сердце за успехи на фронте. Как приятно слушать ночью «В последний час». Ремонт моего двигательного аппарата под действием врачей приближается к концу. Передвигаюсь уже без помощи костылей, с палочкой.
Курю я тут уже всласть: и легкий, и махорку. Очень много курю! Жаль, что Саратов не Свердловск.
Ранены только мышцы, и врачи говорят, что выздоровею и нога будет как была. Два раза доставали осколки…
Стихотворения Ариана Тихачека
Сирень
В саду, полном вдумчивой лени,
На фоне густой синевы
Раскинулись ветви сирени
В кайме потемневшей листвы.
А рядом в таинственной сени,
Пугливо привстав на забор,
Срывает букеты сирени
Какой-то неопытный вор.
Я крался, изранив колени,
От злобы стучало в висках…
Увидел же – ветки сирени
У девушки стройной в руках.
И гнева уж не было тени,
Я понял: не зря говорят,
Что в чудной лиловой сирени
Таится любви аромат.
18 июня 1941
Ночь в санбате
Глухая ночь. Горит в углу коптилка.
У печки дремлет девушка-сестра.
Соломы на полу набросана подстилка.
Я, лежа на спине, бесцельно жду утра.
Трещат дрова, железная печурка
Сквозь дверцу на стену бросает слабый свет.
Я закурил. Дым вьется от окурка.
А рана все болит. Всю ночь покоя нет.
Начнешь стонать – не легче: боль все та же.
Начнешь мечтать – боль гонит и мечты,
Как будто бы всю ночь стоит на страже,
Чтоб мучить и томить под кровом темноты.
Ноябрь 1942
Романс
Вечер землю укрыл тишиною,
Замигали далеко огни.
Только я не найду все покоя,
Мы тоскуем с гитарой одни.
Если брови сойдутся угрюмо,
Если ляжет на сердце печаль,
Пусть твоя одинокая дума
Прилетит ко мне в синюю даль.
Я скажу тебе нежное слово,
Напою себя взглядом твоим,
И короткое счастье былого
Мы с тобою опять повторим.
Но один я. С любимой в разлуке.
Помогай мне, гитара, грустить.
Тихо плавают в сумраке звуки,
Только в них мне тоску не излить.
Она всюду: в словах и во взоре,
Мало места в груди ей давно.
Улети, погуляй на просторе,
Для тебя распахнул я окно.
12 апреля 1943
Вечер зимний
Отцу
С верной трубкой, усталый с работы,
Ты присядь отдохнуть у огня.
Пусть тебя не тревожат заботы,
Милый друг, в этот час за меня.
Не грусти, а мечтай в эту пору,
На веселое пламя смотря.
Пусть в мечтаньях представится взору
Нашей жизни счастливой заря.
Скоро вечер тоскливый и длинный,
Закурив перед ярким огнем,
Снова в комнате нашей старинной
Коротать с тобой будем вдвоем.
Будет вместо томительной скуки
Только тихая радость у нас.
И друг другу про годы разлуки
Мы начнем с тобой долгий рассказ.
9 января 1943
«Фронтовая душа»
С одним противным типом
Знаком я с давних пор.
Он вечно болен гриппом,
Но первый паникер.
«Меня, – кричит, – не троньте -
Я слаб и болен весь!
Душа моя на фронте,
И только тело здесь».
На службе он беседу
Одну ведет всегда:
«Скажите, что к обеду?
Все тот же суп-вода?»
Когда ему знакомый
Тихонько намекнет,
Что, дескать, хватит дома,
На фронт, мол, твой черед,
Кричит он: «Вы не троньте,
Я тоже знаю честь:
Душа моя на фронте,
И только тело здесь».
Когда, что город взяли,
В последний слышно час,
Он скажет: «Фу! Как мало!
Вот десять бы зараз.
Нас только мучить знают,
Трудись, не ешь, не спи.
Они там наступают,
А тут за них терпи.
Но вы меня не троньте,
Без нас вояки есть.
Душа моя на фронте,
И только тело здесь».
1943
* * *
Проходит ночь. Давно дремлю на стуле
Я в тесной комнате для раненых бойцов.
Одни мечты: скорей бы промелькнули
Часы пути, чтоб дома был я вновь…
Я думаю о том, как двери я открою,
Как целый дождь вопросов потечет.
И даже думаю, что вы мне, как «герою»,
Хоть чем-нибудь окажете почет.
Пусть эта ночь и долго будет длиться,
Пусть надо много мук перенести,
Я знаю – ваши радостные лица
Оплатят мне за муки на пути.
Челябинск
28 февраля 1943
1. Ариан Тихачек с сестрой Еленой и отцом Валерием Иосифовичем
2. Прадед Ариана – чешский музыкант Ян Тихачек
3. Тетя Ариана – Маргарита Тихачек, художница
4. Вид сада во дворе дома Тихачеков. Рис. Маргариты Тихачек
5-6. Письма Ариана родным с фронта
7. Свердловск, июль 1941 г. Из военной фотохроники
Мурат Елекоев 19 лет
«Фальшивый ура-патриотизм… Надоело до невозможности…»
Гвардии старший сержант, командир орудийного расчета. Умер в госпитале 7 ноября 1943 года после тяжелого ранения.
«Прошу извинить меня за то, что так долго затянула с отправкой сведений о Мурате Елекоеве, – пишет мне Мара Георгиевна Кибизова – дочь морского летчика-фронтовика. – Я сама ругаю