– дальше он будет жить по-другому. Когда в следующий раз ветер всё так же сильно залетел в дом, он встал, тяжело держась на ногах, и начал ходить вокруг ледяной комнаты, внимательно опуская свою голову, как можно ближе к полу. Подойдя к одному из углов, он присел на колени, начиная медленно водить своей рукой по деревянному полу. Немного поводя ей, он нашел то, что, видимо, искало его нутро. Он уперся в небольшой, металлический засов, дернув за который с большим трудом поднялся небольшой кусок пола. За этой половой дверцей оказался подвал из которого веяло сыростью и холодом, но единственное, чего там не было, так это ветра. Никак нельзя было ожидать, что хуже того самого сна на ковре в холодной комнате может оказаться сырая яма под домом. Но очевидно, так было безопаснее.
Глава десятая
Еккл.4:9–12 Двоим лучше, нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их: ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его. Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться? И если станет преодолевать кто-либо одного, то двое устоят против него: и нитка, втрое скрученная, нескоро порвется.
Как ни странно, но туго завернувшись в свою куртку, он спал очень крепко. Это, пожалуй, был его первый раз, когда ощущалось, что произойти уже ничего не может. Приходилось лишь только иногда подхватываться из-за сильнейшего ветра, который с каждым часом свистел всё громче. Самый крепкий период начинался тогда, когда всё вокруг замолчало. По его предположению, это уже было утро. То утро, которое теперь ничего не значило, лишь только заставляя его немного помолиться и снова уснуть.
Самый крепкий период сна неожиданно резко оборвал скрип всё того же пола, который начинал раздаваться лишь ближе прямо над его головой. Это не было похоже на ветер или что-то подобное. Через ещё пару таких протяжных звуков стало как-то совсем не по себе. В отличии от него самого, мысли выживания никак не хотели просыпаться. Понять, что нужно делать, не получалось. Просто открыть крышку и выбежать наверх – не вариант точно. Тогда, скорее всего, придется потом обратно залезть под пол, но только уже, возможно, в последний раз.
Пока он пытался что-то выдумать, та самая дверца открылась снаружи, и его слабые глаза резко и очень болезненно поразил яркий и тонкий свет. Рома упал на землю, хватаясь за обжигающиеся глаза и пытаясь не думать о том, что кто-то на самом деле сейчас стоит прямо над ним. Боль была такая, что казалось, он вот вот сейчас убьет себя сам.
– Живой значит, – раздался очень знакомый голос, который за секунду пробил его дрожью с ног до головы.
Пытаясь посмотреть туда, наверх, открывая глаза, он видел перед собой лишь белую, часто мигающую разными оттенками, размазанную серыми цветами пелену.
– Командир? – громко спросило его ещё сонное нутро, параллельно издавая звуки, очень похожие на стоны.
– Ну а кто же ещё.
Сквозь закрытое руками лицо, немного начинала быть заметна его улыбка, почти выходящая сейчас за пределы сухих и тонких рук. Непонятно от чего текли слезы, понемногу сочащиеся из тех же рук наружу.
Первым, что удалось ему четко увидеть, была знакомая, большая рука, вытянутая прямо в этот погреб. Он схватился за неё изо всех сил, что ещё оставались и его, неожиданным рывков вытянули наружу. Упав на пол, на всё тот же ковер и поворачивая кружащуюся голову, он радостно посматривал на Серегу.
– Спасибо, – сказал он, на самом деле желая сказать невероятно огромное количество приятных слов.
Рома закрыл глаза и принялся молиться, не замечая, как уже начинал раздаваться скрип из разных уголков дома. Он благодарил Господа за всё это. Он говорил ему такие простые слова не один и не два раза. До того момента, пока его внутренний голос тоже не начал угасать. По всей видимости, наступал тот момент, когда последние силы, потраченные на эмоции, покидали его тело окончательно
* * *
Он пытался понять, что происходит, когда стало ощущаться какое-то покалывание на лице. Ему было настолько плохо, что он никак не мог понять происходящее с ним. Покалывания стали всё больнее и в какой-то момент, когда голова уже сильно поворачивалась с каждым таким приходом боли, он неожиданно открыл глаза, увидев перед собой лицо Артура, держащего бутылку воды. Через несколько секунд тишины он почувствовал воду на своем лице, а ещё через время начал ощущать запах тушенки. От этого вкуса его снова начало шатать по сторонам, перед глазами немного появлялись какие-то блики и неожиданно почувствовалась рука Сереги, придерживающая со спины.
– Спокойно, спокойно. Давай ка, держи. Ешь, – прозвучал его голос.
– Ой, ну вы его, командир, как ребеночка прям, – был слышен голос Артура. – Маленький поп. Хотя не, ненасытный батюшка…, – дополнил он, начиная немного смеяться вместе с Лешей.
Серега протягивал ложку к его рту и тот, медленно открывая его, забирал странно теплое тушеное мясо, по всей видимости, свинины. Так, через несколько минут его состояния стало немного улучшаться. Он уже лучше слышал, что происходит вокруг, а ещё через время, сам взял эту ложку и жадно принялся поглощать всё, что было в банке. Самым большой стресс, как теперь казалось, начинал испытывать желудок, который не ел уже больше двух дней. Он не мог вместить в себя больше десяти небольших ложек и через сильнейшие боли, видимо, понемногу начинал свою работу, как-то пропуская всё дальше. Вода с журчанием пробегала по его организму, заставляя чувствовать её холод почти на всем протяженном пути, от горла до самого низа.
Так, через какое-то время, придя в себя, он стал пытаться осознать хоть что-то, вглядываясь в лица Артура, Леши, ну и конечно Сереги. Самый говорун теперь как ни странно молчал, лишь иногда поглядывая на него с небольшой улыбкой, Его друг был ещё более замкнутым, глядя не одну минуту лишь куда-то за коридор, ну а командир остался всё тем же. Такой же спокойный, уверенный и живой. Очень необычно было ощущать, что он снова здесь. Ком в горле не давал ему сдержать своих эмоций. Лишь только немного, отворачивая своё уставшее лицо, он хоть как-то не показывал свою радость. Он решался спросить у них, что произошло и как они выбрались, но их выражения лиц почему-то не давали ему этого сделать. Они были очень спокойными, словно ничего и не было.
Неожиданно парни