Поразительная прозорливость Адама в том, что касалось ее прошлого, уже перестала изумлять Миранду так, как в начале их знакомства. Постепенно она пришла к выводу: все участие Адама в жизни исчерпывалось наблюдением.
— Тогда я не понимала, что происходит, но позднее, оглядываясь назад, осознала — я просто стеснялась Кейта. Видимо, мне казалось, что сумев как следует вывести его из себя, я заставлю его измениться. — Миранда взяла руку Адама и сильнее прижала ее к груди, но тут же поняла, что чувствует под его ладонью биение собственного сердца, и ослабила захват. — Сколько знакомых тебе отцов согласились бы распрощаться с карьерой, остаться дома и ухаживать за ребенком — не считая героев комедий и комиксов?
Адам задумался.
— Ни единого.
— Среди моих знакомых таковых тоже нет. Кейт был единственным. Он стал притчей во языцех для всего офиса. Конечно, при мне над ним никто не смел смеяться, но иногда из вкрадчивых вопросов и замечаний я узнавала, что творится за моей спиной. Я не знала, как оправдываться перед Кейтом, мне не хватало силы воли, чтобы защищать то, чего я не понимала. — Отец Миранды не отличался деликатностью ее коллег. Он без обиняков заявлял ей, за каким мужчиной она замужем и какую обузу представляет для нее Кейт. Миранда и сама не могла понять, что за человек ее муж — любовь пришла к ней позднее, после смерти Кейта.
— Зачем ему понадобилось отказываться от всего, что считается важным в обществе, чтобы стать персоной, не заслуживающей ни малейшего уважения? — Она не ожидала ответа на свой вопрос.
— Ни от кого? — спросил Адам.
— Ни от кого из моих знакомых.
— Полагаю, эти люди отнеслись бы точно так же к женщине, которая согласилась бы стать домохозяйкой и растить детей? — Адам помедлил, уже зная ответ. — Похоже, твои знакомые одержимы карьерой. Довольно странные убеждения для образованных людей, не находишь?
Эти слова она могла бы услышать из уст Кейта. Как она могла не замечать столь очевидных вещей? У Адама с Кейтом так много общего. Неужели это сходство стало причиной привязанности Миранды? Неужели она воспользовалась Адамом как заменой Кейту, надеясь заслужить долгожданное отпущение грехов?
— В чем дело, Миранда? О чем ты задумалась?
Она была слишком поражена собственным открытием, чтобы промолчать.
— О том, как много в вас общего.
— Вряд ли это можно счесть похвалой.
Миранда ощутила себя парашютистом, уже в прыжке обнаружившим, что его парашют неисправен. Резкими, судорожными движениями она сбросила ноги с кровати и села.
— Я больше не могу говорить об этом.
Адам тоже сел и повернул ее лицом к свету.
— Нет, можешь и будешь. Будь я проклят, если сейчас отпущу тебя.
— Ты не имеешь на меня никаких прав, Адам. Я ничем тебе не обязана.
Она попыталась встать, но Адам схватил ее за плечи и вновь повернул к себе лицом. Миранда попыталась вырваться.
— Посмотри на меня, — потребовал он.
Миранда в ярости прищурилась.
— Отпусти!
В ответ он сжал пальцы, не причиняя боли, но придавая силу своему приказу.
— Ни за что — пока ты не пообещаешь мне закончить разговор.
— Я ничего не стану обещать. Мерзавец!
— А ты трусиха. — Его шансы были невелики. Как бы ни закончился разговор, Миранда никогда не забудет, как он обошелся с ней. — Чего ты боишься, Миранда? Каких демонов ты питаешь в надежде, что они наберутся силы и вновь подтолкнут тебя к краю пропасти?
— Не разыгрывай психолога, Адам! У тебя нет даже образования!
Ленивая улыбка была единственным ответом Адама на это колкое замечание. Улыбаясь, он ждал продолжения.
— Я не сдаюсь, если мне угрожают, — произнесла Миранда.
Адам вновь промолчал. Прошла томительная, долгая минута, прежде чем она тихо спросила:
— Теперь ты понимаешь?
— Нет, — отозвался Адам.
— Я причиняю боль людям, которые мне дороги. Это моя вторая натура.
— Почему?
— Такова уж я.
— Но должны же быть какие-то причины. Что побуждает тебя к этому?
Миранде еще никогда не приходилось раскрывать мотивы поступков, в которых она с трудом признавалась даже самой себе. Этот вывод был настолько же потрясающим, насколько и очевидным.
— Полагаю, этому виной какой-то извращенный инстинкт самозащиты.
— Тебе придется отказаться от прежних привычек.
— Но если я дам людям волю… в их руках окажется власть…
— Что за власть?
Он явно не собирался оставлять без внимания недосказанное.
— Власть, позволяющая причинить мне боль.
Адам вгляделся в ее лицо.
— Как же такое возможно — причинить тебе большую боль, чем ты испытываешь сейчас?
Миранда уставилась на собственные руки, сложенные на коленях.
— Я не представляю, как можно вести себя иначе.
Его решимость заставить Миранду поведать о прошлом внезапно вступила в битву с потребностью утешить ее. Адам провел ладонью по ее руке, ощутил на ней пупырышки «гусиной кожи» и привлек Миранду к себе.
Позднее Миранда сама нарушила молчание, спросив:
— Сколько ему осталось?
— Не знаю, — отозвался Адам.
— Значит, ты живешь здесь из-за Джейсона?
— Да.
— Ты приехал, чтобы увидеть, как он умирает?
— Нет, Миранда, — мягко возразил Адам. — Я приехал, чтобы побыть с ним, пока он еще жив.
— Вместе с ним исчезнет часть тебя самого… — Миранде хотелось предостеречь его.
— Знаю.
— У меня не осталось ничего, что я могла бы отдать, Адам.
Он прижался губами к ее лбу, а затем к виску.
— Все верно. Джейсон поймет.
— Ты собираешься рассказать ему обо мне?
— Только если ты захочешь.
Именно этого и желала Миранда. Адам прав. Она превратилась в трусиху.
— Дай мне еще пару дней.
— А как же твои уроки?
— Я что-нибудь придумаю.
— Только не откладывай слишком надолго, — предупредил Адам. — С Джейсоном уже перестало общаться слишком много друзей — просто прекращали появляться и звонить, и все. Он заслуживает объяснений.
— Он никогда не упоминал о своих родственниках. — Миранде не хотелось говорить о Джейсоне, не хотелось думать о том, что ему предстоит, но она уже устала избегать разговора.
— Они вычеркнули Джейсона из своей жизни пару лет назад.
— Может быть, стоило объяснить им, что он болен? Может, тогда бы они передумали? — Миранда чувствовала себя так, словно вновь стала матерью. Она отдала бы что угодно за еще один день, проведенный с Дженнифер.
— Они знают.
— Ты уверен? — В голове Миранды не укладывалось, как родители могут отречься от умирающего сына.