книгам, отказывалась выходить на люди и целые дни проводила в кровати. В подобном состоянии женщина никому не позволяла себя видеть; единственными, кто знал о её слезах, были служанки да Вильямс, притворявшийся, будто не понимает, что происходит, ограничиваясь лишь наблюдением с благоразумного расстояния, чтобы всегда смочь прийти на помощь, если его об этом попросят. Однажды вечером женщина случайно остановилась перед огромным роскошным зеркалом, занимающим полстены ванной комнаты, и увидела, наконец, ту, в кого превратилась: на неё смотрела жирная, вся в лохмотьях, ведьма с черепашьей головкой, увенчанной копной из седых косм. Дама издала неподдельный крик ужаса. Ни один человек в мире – и меньше всех Фелисиано – не заслуживал именно такого самоотречения, пришла она к выводу. Постепенно оценивая обстановку, поняла, что как раз сейчас и наступил подходящий момент для того, чтобы броситься на землю, в самые её недра, и вновь подняться на поверхность.
Тогда она позвонила в колокольчик, зовя таким способом своих служанок. Им та приказала помочь ей как следует вымыться и принести парик. Начиная с этого дня, женщина, проявив железную волю, окончательно оправилась от траура, и причём без какой-либо иной помощи, за исключением, пожалуй, внушительных гор различных сладостей и продолжительных, принимаемых в лохани, ванн. Ночь же захватывала её врасплох, и, как правило, делала это открыто и прямо в ванной, хотя плакать женщина всё же перестала. На Рождество из своего затворничества дама, наконец-то, вышла в свет, и, несмотря на несколько лишних килограмм, по-прежнему идеально сложенная. И тогда, нимало удивившись, всё-таки убедилась, что мир без неё и не думал переставать вращаться вокруг своей оси и, более того, ни одна душа по ней не скучала, что, впрочем, и побудило женщину определённо и прочно заново встать на ноги. И не позволила бы того, чтобы её не замечали, - твёрдо решила для себя дама; ведь той только что исполнилось шестьдесят лет, и подумывала пожить ещё не менее тридцати – а для того, чтобы огорчать своих близких, жить дольше было даже и ни к чему. Женщина носила траур всего несколько месяцев, и это было лишь меньшее, что могла бы сделать из уважения к Фелисиано. Хотя ему бы не понравилось увидеть её похожей на одну из тех греческих вдов, обрекающих себя носить чёрные одеяния всю оставшуюся жизнь. Дама наметила свой новый гардероб преимущественно пастельных тонов уже на следующий год, а также путешествие по Европе в своё удовольствие. Всегда хотела съездить в Египет, хотя Фелисиано постоянно высказывался, что, мол, это лишь страна песка и мумий, где всё интересное случилось три тысячи лет назад. Теперь же, оставшись одна, вполне могла бы осуществить свою мечту. Вскоре всё же поняла, до чего изменилась жизнь, и сколь мало стало её уважать общество Сан-Франциско. Ни за какие деньги оно не смогло бы простить её испанское происхождение и акцент простой поварихи. Как, шутя, сама и говорила, её перестали куда-либо звать, уже не была первой, кто получал приглашения на праздники, а также её не просили присутствовать на торжественном открытии больницы или памятника. А со временем даже и имя этой женщины перестали упоминать на страницах общественных изданий и практически не замечали в опере. Одним словом, даму вообще перестали где-либо принимать. С другой стороны, расширить своё дело в подобных условиях оказалось задачей непростой, потому что, оставшись без мужа, одновременно лишилась и тех, кто бы смог представить её в состоятельном обществе местных финансистов. Дама произвела тщательный подсчёт своего состояния и поняла, что её трое детей проматывали деньги куда быстрее, нежели сама смогла бы их заработать; у неё повсюду были долги, но ещё до своей кончины Фелисиано всё-таки сделал несколько провальных манипуляций, не посоветовавшись с женой. Та не была столь богатой, как себе думала, но и о каком-либо разорении тоже не шла речь. Женщина позвала Вильямса и приказала тому нанять декоратора, который бы взялся за переделку гостиниц, шеф-повара для организации ряда званых обедов, что предложила бы под Новый год, а также занимающегося путешествиями человека, с которым планировала поговорить о Египте, и портного, чтобы обсудить свои новые наряды. Вот за подобными вещами дама постепенно и пришла в себя от вызванного неожиданным вдовством шока, от которого также помогли и принятые чрезвычайные меры. Именно в этот момент в её доме появилась девочка, одетая в платье из белого поплина, кружевную шапочку и лакированные туфельки, держась за руку женщины, одетой в траурное платье. Обе были ни кем иным, как Элизой Соммерс и её внучкой Авророй, с которыми Паулина дель Валье не виделась примерно лет пять.
- Вот я и привела к вам девочку, как вы сами и хотели, Паулина, - грустно сказала Элиза.
- Святый Боже, что же случилось? – охваченная неподдельным удивлением, спросила Паулина дель Валье.
- Мой муж умер.
- Вижу, что теперь мы обе вдовы… - прошептала Паулина.
Элиза Соммерс объяснила ей, что теперь не сможет заботиться о внучке, потому что должна отвезти труп Тао Чьена в Китай, как ему всегда это и обещала. Паулина дель Валье позвала Вильямса и приказала тому проводить девочку в сад, чтобы показать ребёнку настоящих индюков, пока сами немного поговорят.
- Когда вы думаете вернуться, Элиза? – спросила Паулина.
- Возможно, это путешествие будет очень долгим.
- Я не хочу привязываться к девочке, когда я знаю, что через несколько месяцев придётся вернуть малышку. Моё сердце этого просто не выдержит.
- Я вам обещаю, что подобное не произойдёт. Вы сможете предложить моей внучке гораздо лучшую жизнь, нежели смогу дать девочке я. Ведь я теперь почти как неприкаянная. Без Тао мне нет никакого смысла и дальше жить в Чайна-тауне, и среди американцев я тоже всё никак не устроюсь, да и в Чили мне совершенно нечего делать. Я повсюду иностранка, но всё-таки мне очень хочется, чтобы у Лай-Минг были прочные корни либо же семья и хорошее образование. Северо дель Валье, её законному отцу, вообще-то следует позаботиться и о девочке, однако ж, сам человек сейчас далеко, и у него уже другие дети. Так как вы всегда хотели иметь девочку, я подумала, что…
- Вы очень хорошо поступили, Элиза! – прервала её Паулина.
Паулина дель Валье до конца выслушала трагедию, что привела Элизу Соммерс в такое уныние, а также выяснила подробности об Авроре и даже ту роль, что играл в судьбе малышки Северо дель Валье. Не зная, каким образом это