Епископ нахмурился еще больше. Насколько ему было известно, в оцепление выведено лишь сорок два человека из штатов Экзархата, полторы сотни легионеров и еще человек двадцать-двадцать пять из Имперской Канцелярии. Силовики «семерок», впрочем, получали необходимое снаряжение из собственных запасов и на церковное не претендовали. Он отчетливо помнил разговор с этим… как его там — Кунцем, вот! Тот твердо сказал, не извольте, мол, беспокоиться, ваше преосвященство, у всех моих боевиков имеется все необходимое.
— А почему же я, милдруг, — опасным голосом начал Рикс, — не вижу тут на площади и на подступах ко дворцу всех этих многих тысяч, о коих ты мне тут докладываешь?
— Так ведь, ваше преосвященство! — вскинулся протодиакон. — А великокняжеский двор? Сам господин курфюрст, его семья и придворные? Вот, не извольте сомневаться — мне и ведомость двором выдана. Все честь по чести — фамилия, должность, возраст и пол. Нешто вы подумали, что я бы в такой час подумал приписками заниматься. Сказано же в Уставе, обеспечить всех…
«В такой — вряд ли, а вот в любой другой — вполне!» — невесело усмехнулся про себя епископ, а вслух выдал только одно слово:
— Дурак!
— Как прикажете, ваше преосвященство!
— Я говорю, дурень ты, отец Михаил. Что в Уставе написано о мерах противодействия угрозе вторжения сил Ада? Обеспечить эликсирами всех НЕСУЩИХ СЛУЖБУ, баранья твоя голова! То есть священство и военных, а не придворный люд, который нам сейчас только обуза.
— Но, так ведь… Ваше преосвященство, так курфюрст требует!
— Ты кому служишь? Господу или земному владыке?
— Так ведь ругается! Дурно ему!
— Так пусть проваливает из зоны Прорыва! — не сдержавшись, грозно прикрикнул на подчиненного архиерей. — Неча ему тут делать! Дурно ему, вишь! Тут сейчас всем дурно станет!
Пристыженный священник убежал рассказывать представителю великокняжеского двора о причинах, по которым «никак не можно» потратить стратегические резервы Экзархата на курфюрста, членов его семьи и многочисленных придворных, а епископ устало потер лоб и повернулся к следующему докладчику.
— И снова вам здравствовать, ваше преосвященство! — наигранно-весело обратился к нему глава Седьмого отделения Имперской Канцелярии, рядом с которым стоял бледный юноша с упрямо поджатыми губами и девица в совершенно непотребном виде. Из одежды на беспутной был лишь легкий корсет, изорванные во множестве мест панталоны тонкого атласа, а поверх всего этого безобразия накинут офицерский плащ.
— Старший инквизитор Кунц, — без приязни, главным образом из-за нелепого вида его спутницы, произнес архиерей. — Что на этот раз?
— Прошу командировать в группу трех отчитчиков[29] и одного святого воина. Речь, понятное дело, идет от лучших!
— Не может быть и речи. Все мои люди задействованы надлежащим образом, — вяло отмахнулся епископ. Тут же вскинулся: — В какую еще группу? Вы что там себе опять удумали?
— Ничего нового! — не прекращая сверкать зубами, проговорил инквизитор. — Проникнуть в крипту, уничтожить культистов и предотвратить Прорыв.
— А с Высшим вы, господин Кунц, как планируете справиться? С помощью трех отчитчиков и одного святого воина? Или, простите великодушно, двух этих молодых людей, которых невесть зачем притащили ко мне?
Бледный юноша еще сильнее поджал губы — экий обидчивый, а девица в неглиже яростно сверкнула зелеными очами. Архиерей подумал, что современная молодежь совершенно забыла о своем месте в обществе и напрочь лишена чинопочитания и уважения к старшим, но проповедь о недостойном поведении посчитал все же несвоевременной.
— Эти, ваше преосвященство, молодые люди — марочные бароны, — сообщил Кунц. — Сегодня ночью они уже упокоили двоих одержимых, а также имеют сведения о том, что за Прорывом стоит не Падший, а слуги его из рода людского.
— Немыслимо! — отрезал епископ. — Чтобы человек, какой-то там культист, смог бы призвать Геенну? Послушайте себя, старший инквизитор! Будь так, Священная Империя уже давно пала бы под натиском Ада.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А может статься, что так и будет, — ровным голосом, лишенным всяческого выражения, произнес тот самый бледный юноша. — Епископ, это новый вид одержимых, которых силы Преисподней растят с младенческой колыбели. Каждый из таковых обладает своими особыми навыками. Все нам еще неизвестны, но с таким, кто может призвать Геенну, мне и моей сестре, уже доводилось сталкиваться во Львове.
Архиерей Рикс сморщился, когда молодой человек обратился к нему в ненадлежащей форме, но опять-таки — воздержался от упреков. Не потому, что считал время неподходящим — для наущения всегда подходящее время, а потому, что при упоминании Львова что-то всколыхнулось в его памяти. Было в том деле что-то странное, но тогда это объявили магическими иллюзиями неизвестного характера. Неужто даже от Экзархата такое утаили? Немыслимо!
— Адам Олелькович. — продолжил говорить юноша. — Он был как раз таким одержимым. Мы с сестрой уничтожили его, а потом Имперская Канцелярия все произошедшее засекретила.
Хотелось бы епископу вскричать, что все это вздор и глупости. Что никогда бы чиновники из Имперской Канцелярии не стали утаивать подобные сведения от Церкви. Но он уже не был молоденьким диаконом, верящим в людскую честность, здравый смысл и благие намерения. На вершинах власти чистые помыслом не задерживались — он и сам нет-нет да и преступал где-то нормы законов человеческих, а в мелочах — и Божьих.
Могли, еще как могли чиновники из Канцелярии, да и иерархи из Экзархата, засекретить сведения. Не из злого умысла, понятное дело, а по причинам куда более прозаическим. Например, опасаясь паники или досрочного вскрытия планов Врага, после которого тот бы стал действовать на опережение.
Поэтому, чуть склонив голову и обозначив тем свой интерес к говорящему, архиерей предложил ему продолжать. И за следующие несколько минут услышал много интересного про Восьмое отделение, нелепый план ловли химер на живца и сегодняшнюю ночь, точнее, про то, как ее провел один юный марочный барон с сестрой и парочкой загонщиков.
— И вы, юноша, полагает, что сможете справится с этими адскими слугами? — уточнил он под конец.
— Не в одиночку, но да. Опыт у нас сестрой имеется. Ваше преосвященство, одержимые эти — обычные люди с некими дарами от Падших. Каждого из них можно убить. Сила же их заключается больше в том, чтобы действовать изнутри нашего общества, постепенно разрушая его. К прямому столкновению они не слишком хорошо приспособлены.
— Как та виконтесса? Дочь графа Мантайфель?
— По ней не могу с уверенностью сказать. С одной стороны, она, как и ее отец, точно выступают на стороне Падших, с другой же — Дыхания Скверны от нее я так и не почувствовал. Возможно, она не одержимая, а культистка с магическим даром.
— Так что, ваше преосвященство? — прервал мальчишку инквизитор «семерок». — Дадите свое благословение на штурм крипты? Ну, или хотя бы на тройку своих людей? Так-то я справлюсь и без наложения рук.
Думал епископ недолго. Эссену он поверил — марочные бароны были вольнодумцами и упрямцами, но в вопросах борьбы с силами Геенны равных им не имелось. Шутить такими вещами молодой человек не стал бы ни за что. Другое дело, что свои возможности он мог и переоценить. А тут ведь на кону целый город. Сотни тысяч душ и вероятность появления еще одной полноценной Геенны на континенте.
Впрочем, ни экзорцисты, ни святые воины к обряду изгнания еще готовы не были. Чтобы полностью подготовиться, им нужно еще пару часов. Если за это время штурм Кунца с этим Эссеном увенчается успехом — хорошо. Нет, так на то есть уже другого уровня магия.
— Вот что, дети мои. — наконец заговорил он. — Даю вам два часа на все про все. Два, вы внимательно меня слушаете, господин Кунц? По истечении этого времени двенадцать святых воинов нанесут по дворцу курфюрста удар. Вне зависимости от того, будете ли вы еще там или нет. Приказ я отменю только в одном случае — если увижу отступление Геенны. Все ясно?