На следующее утро он встал рано и тотчас же отправился к своим отравам. К первой никто даже и не прикоснулся. Вторая оставалась на своем месте. Третья исчезла! Санди даже задрожал и стал вокруг себя оглядываться. Ну, конечно, на пространство радиусом в двести или триста ярдов он где-нибудь найдет свою добычу! И вдруг взгляд его упал на землю, под куст, на котором на ветке висела эта приманка, и из его уст сорвалось проклятие. Приманка оказалась несъеденной вовсе. Сало оленя валялось тут же в мелких кусках, и на самом большом из них находилась нетронутой и самая капсула. Это был первый случай у Санди с дикими зверями, инстинкты которых изощрились благодаря слепоте, и он был удивлен до крайности. Он даже и не воображал, что бы могло случиться что-нибудь подобное. Если лисица или волк дошли уже до той точки, что схватили приманку, то из этого могло уже безошибочно следовать, что приманка эта будет ими проглочена обязательно. Санди отправился к четвертой и пятой приманкам. Они оказались в целости. Шестая была разорвана на куски, как и третья. Но здесь уже была разгрызена и самая капсула и белый порошок из нее был высыпан на землю. И еще с двумя приманками Санди обнаружил то же. Он знал, что это сделали Казан и Серая волчица, потому что видел их следы в десяти разных местах. Накопившееся за целые недели неудач дурное расположение духа вылилось теперь в гневе и разочаровании. Наконец-то нашлось, к чему можно было придраться! Неудача с отравленными приманками показалась ему вызовом и предвестником дурного счастья вообще. Он думал, что теперь все было против него, и решил возвратиться обратно в город Красного Золота. Еще задолго до наступления вечера он спустил лодку на воду и поплыл вниз по течению. Он предоставил всю работу одному только течению, откинулся назад, закурил трубку и положил к себе на колени ружье. Ветер дул ему прямо в лицо, и он зорко стал выслеживать, не взлетит ли какая-нибудь дичь.
День склонялся уже к вечеру, когда Казан и Серая волчица прошли уже вдоль реки, вниз по течению, пять или шесть миль и подошли к самой воде. Казан лакал холодную воду, когда всего только в ста ярдах от них Санди спокойно стал огибать выступ реки. Если бы ветер дул с его стороны или Санди употреблял весла, то Серая волчица сейчас же открыла бы опасность. Послышалось щелканье взводимого курка на старофасонном ружье у Санди, и оно-то впервые и пробудило в ней сознание о предстоявшей беде. Близость ее заставила ее задрожать; Казан услышал этот звук, перестал пить и посмотрел в ту сторону. В эту самую минуту Санди спустил курок. Клуб дыма, гром выстрела — и Казану показалось, что горящий поток огня с быстротой молнии пронизал ему голову. Он откинулся назад, ноги под ним подкосились, и, как сноп, он повалился на землю. Серая волчица стрелой помчалась в кусты. Слепая, она не видела, как Казан упал на песок. Она остановилась тогда, когда была уже за четверть мили от этого ужасного грома, которое издало из себя ружье белого человека, и стала поджидать к себе Казана.
С торжествующим видом Санди Мак-Триггер вытащил свою лодку на белый песок.
— Добрался-таки я наконец до тебя, дьявол ты этакий! — пробормотал он. — Доберусь и до другой, если мне не изменит это мое поганое ружье!
Дулом ружья он повернул к себе голову Казана, и выражение удовлетворения на его лице вдруг сменилось внезапным удивлением. Он только сейчас заметил на шее у Казана ошейник.
— Да ведь это вовсе не волк! — всплеснул он руками. — Это собака, самая настоящая собака!
ГЛАВА XXI
МЕТОД САНДИ МАК-ТРИГГЕРА
Мак-Триггер опустился на колени на песок. Выражение торжества сошло с его лица. Он стал поворачивать вокруг бессильной шеи собаки ошейник, пока наконец не увидал на нем начавшие уже стираться буквы КАЗАН. Он прочитал каждую из этих букв в отдельности, и на его лице появилось такое выражение, какое бывает у людей, которые все еще не верят тому, что увидели или услышали.
— Собака! — снова воскликнул он. — Собака, да еще какая! Ведь это известный Казан!
Он поднялся на ноги и осмотрел свою жертву. Около морды Казана на песке краснела лужа крови. Он тотчас же опять нагнулся, чтобы определить, куда именно попала пуля. Осмотр придал ему новый и еще больший интерес. Тяжелая пуля из шомпольного ружья ударила Казана в самую маковину головы. Это был поверхностный удар, который даже не коснулся черепа, и Санди сразу же оценил подергивания и судороги плечей и ног у Казана. А ему казалось раньше, что это были последние, предсмертные сокращения его мускулов. Казан же вовсе и не думал умирать. Он был только оглушен и все равно через несколько минут поднялся бы на ноги. Санди был знаток в собаках, и именно в тех, которых можно было запрягать в сани. Он прожил среди них две трети своей жизни. Он мог узнать их возраст, определить их цену и с одного взгляда рассказать хоть часть их истории. По одному только следу он умел отличить мекензиеву породу от маламутской и по размеру шага эскимосскую собаку от юконской. Он осмотрел ноги Казана. Это были чисто волчьи лапы, и он ухмыльнулся. Значит, в Казане текла кровь дикого зверя! Он был велик ростом и крепко сложен, и Санди уже подумал о предстоящей зиме и о высоких ценах, которые установятся на собак в городе Красного Золота. Санди отправился к лодке и вернулся от нее со свертком ремня из лосиной кожи. Затем он сел на корточки перед Казаном и стал плести на земле намордник. Не прошло и десяти минут, как вся морда Казана была уже оплетена ремнем, который был крепко стянут на затылке. К ошейнику он привязал ремень в десять футов длиною. После этого он сел в сторонке и стал ожидать, когда Казан придет в себя.
Когда Казан в первый раз потянул голову, то ничего еще не мог видеть. Красная пленка застилала ему глаза. Но это скоро прошло, и он увидел человека. Первым его порывом было вскочить на ноги. Три раза он падал, прежде чем смог твердо подняться с места. Санди ухмылялся, сидя в стороне, в шести футах от него, и держал в руках конец ремня. Казан оскалил зубы, и шерсть вдоль его спины с угрозой ощетинилась. Санди вскочил на ноги.
— Кажется, мы хотим сопротивляться? — спросил он. — Знаю я вашу породу! С проклятыми волками ты озверел, и я выколочу из тебя дубиной эту спесь! Смотри ты у меня!
Ради предосторожности Санди принес с собою вместе с ремнем дубинку. Он поднял ее с того места, где она валялась на песке. Тем временем к Казану вернулись его прежние силы. Туман рассеялся перед глазами. Еще раз он увидел перед собою своего злейшего врага — человека, да еще с дубиной. В один миг все, что было в нем дикого и жестокого, запросилось наружу. Без всяких соображений он знал, что Серая волчица уже убежала и что именно этот человек ответствен за то, что она убежала. Он понял, что именно он причинил ему его рану, и то, что он приписывал человеку, он относил также и на долю дубины. В его новом мировоззрении, родившемся вместе со свободой и с дружбой с Серой волчицей, человек и дубина были неразлучны. С рычанием он бросился на Санди. Человек не ожидал прямого нападения, и прежде, чем успел отскочить назад или схватиться за дубину, Казан уже был у него на груди. Но намордник на Казане спас Санди. Уже готовые вцепиться ему в горло челюсти должны были сомкнуться без малейшего вреда. Под тяжестью тела собаки Санди повалился на спину, точно сбитый с ног ударом катапульты.