Читать интересную книгу Relics. Раннее и неизданное (Сборник) - Виктор Пелевин

Полная неконтролируемость этого процесса делает его удивительно точным зеркалом реальной природы нового состояния сознания. Одновременно само это новое сознание формируется возникающей лексической структурой, дающей ему уже упоминавшуюся «установку».

Любое слово, каким-то образом соединяющее единицы смысла, подвергается подсознательному анализу. Происходит внутреннее расщепление слов, каждое из которых становится элементарной гипнотической командой. Это свойственно и устоявшимся лексическим конструкциям, но энергия связи смысловых единиц (ее можно сравнить с энергией химической связи), существующая в них, как раз и поддерживает то, что называют национальным менталитетом, формируя ассоциативные ряды, общие для всех носителей языка.

Здесь могут существовать два извращения — либо конструкции, которые можно назвать «бинарным лексическим оружием» (деструктивное и шизофреническое сочетание безвредных по отдельности смысловых единиц), либо «неслова» — хаотические и непривычные сочетания букв и звуков, дырявящие прежний «психический фон», одновременно замещая его элементы (то же делает с клеткой вирус). Поэтому носители нового «психического фона» как бы заражают им остальных, распространяя шизолексику: им важно не «реорганизовать Рабкрин» или «отмобилизовать электорат» , а повлиять на чужую психику, проделав в ней как можно больше брешей.

Посмотрим, какие пилюли каждый день глотала наша душа.

Рай-со-бес. Рай-и-с-полком. Гор-и-с-полком (или, если оставить в покое Древний Египет, гори-с-полком ). Об-ком (звонит колокол?). Рай-ком. Гор-ком. Край-ком . Знаменитая Индус-три-Али-за-ция . (Какой-то индийско-пакистанский конфликт, где на одного индийца приходится три мусульманина.) Парторг (паром, что ли, торгует?). Первичка (видимо, дочь какой-то певички и Пер Гюнта).

Мы ходили по улицам, со стен которых на нас смотрели МОСГОРСОВЕТ, ЦПКТБТЕКСТИЛЬПРОМ, МИНСРЕДНЕТЯЖМАШ, МОСГОРТРАНС (!), французские мокрушники ЖЭК, РЭУ и ДЭЗ , плотоядное ПЖРО и пантагрюэлистически-фекальное РЖУ-РСУ № 9 . А правил всеми этими демонами Цэкака Пээсэс, про который известно, что он был «ленинский» и мог являться народу во время плена ума (пленума ).

Это не какие-то исключения, а просто первое, что вспоминается. Любой может проверить степень распространенности лексической шизофрении, вспомнив названия мест своей работы и учебы (тех-ни-кум, пэтэу, МИИГАИК ). И это только эхо лексического Чернобыля первых лет советской власти.

Все эти древнетатарско-марсианские термины рождают ощущение какой-то непреклонной нечеловеческой силы — ничто человеческое не может так называться. Это, если вспомнить гаитянскую терминологию, «лексический удар», настигавший любого, кто хоть изредка поднимал взгляд на разноцветные вывески советских учреждений. Впрочем, демонические имена смотрели на нас и с крышек люков под ногами.

Существует также шизофрения словосочетаний (товарищкомандующий и прочие оксюмороны) и предложений (почти любой лозунг на крышах домов — «Слава КПСС!» , «Бери от жизни все!» и тому подобное). Есть даже шизофрения кавычек: газета «Правда», газета «Известия», газета «Коммерсант», газета «Завтра».

Теперь вспомним Зору Херстон: «Ясно, что он (порошок зомби) разрушает ту часть мозга, которая ведает речью и силой воли ». (Магические инициации приводят к замещению свободной воли многочисленными «так надо» — комплексами.).

Разумеется, в любой культуре существует некоторое количество оксюморонов и «неслов» — как в каждом организме присутствуют бактерии и вирусы. Но, кроме нашей культуры, на оксюморонах не основана ни одна, разве что дзен-буддизм. (Кстати, целью в обоих случаях служит одно и то же — разрушение старого психического уклада, но в одном случае ищут озарения, в другом — вызывают принудительное «отемнение»: идя вперед и пятясь назад, мы делаем одинаковые движения.).

Мы приводили названия гаитянских уголовно-мистических обществ и имена местных злых духов, напугавшие Патрика Лэй Фермора. Эта кошмарность, довольно, впрочем, музыкальная для нашего уха, функциональна — она является одним из многих элементов, создающих «психический фон», который делает возможным зомбификацию. Страх перед непонятным и ощущение присутствия некой злой и могущественной силы, в любой момент способной поглотить каждого, — ее непременные условия, та «дверь», через которую и проходит «удар по душе», кто бы его ни направлял — Китта с Мондогом, кэгэбэ с муром или эффективные менеджеры со своими пиар-директорами.

ЗОМБИЛИЗАЦИЯ

Говоря о своих зомбифицированных знакомых, жители Гаити употребляют очень характерную идиому: «пройти через землю» или «пройти под землей». Мы уже знаем, что физиологический аспект зомбификации объясняется применением тетродотоксина, но мы не говорили о том, как трактует эту процедуру культура Вуду.

С точки зрения вудуиста, зомбификация требует двух условий: неестественной смерти и магической церемонии на кладбище. Магическая сила бокора вызывает «смерть» жертвы, ее хоронят (лузеры-зомби гибнут при этом от удушья), а на следующую ночь откапывают. Человека, уже получившего сильнейшую психическую травму, избивают, связывают, кладут перед крестом, чтобы дать ему новое имя, затем опять избивают. После крещения его заставляют принять большую дозу дурмана (гаитянское название последнего — «зомбический огурец» — связано, видимо, с формой корня). Дурман вызывает у жертвы потерю ориентации и амнезию. Затем зомбифицированного увозят куда-то в ночь.

Теперь вспомним, как в тридцатые годы проходил арест «врага народа» (типичный пример негативного магического статуса). Человек возвращается с работы, ужинает под блеяние радиоприемника и ложится спать. И вдруг, посреди ночи — они всегда приходили ночью — в его жилище врывается банда каких-то оперуполномоченных , посланцев райотдела (Рай от дел?) Энкавэдэ . Предъявление ордера , несколько суровых фраз, короткий обыск, конвоирование. От гаитянской эту процедуру отличает в основном то, что в ночь увозят раньше, чем избивают (бьют во время допроса) и дают новое имя (что-нибудь вроде Щ-5842) — впрочем, как и на Гаити, многие погибают до зомбификации.

Другим мощным зомбификатором является служба в армии. После зомбилизации человека бреют, переодевают и дают ему официальный статус «рядового». Одновременно он получает неофициальный, но куда более существенный для дальнейшего, статус «салаги». «Салага» подвергается частым ночным избиениям со стороны старослужащих, стирает их белье, выполняет унизительные операции вроде чистки сортирного пола зубной щеткой. Затем он получает промежуточный статус «черпака» и «деда» (на этой стадии он начинает принимать участие в ритуалах зомбификации новобранцев, внешней атрибутикой является сильно выгнутая пряжка ремня и сапоги «гармошкой»). Последняя стадия — «дембель» — непосредственно предшествует дезомбилизации. Интересно, что в армии сосуществуют формальная (политзанятия, ритуалы) и неформальная (неуставные отношения) социально-магические структуры, которые дополняют друг друга и обеспечивают глубину и интенсивность зомбифицирования.

Один из бывших начальников СССР в промежутке между двумя инсультами отметил: «Армия — великая школа жизни». Сейчас уже трудно узнать, что именно он понимал под жизнью. Но то, что в армии в символической форме усваиваются основные принципы функционирования зомбического общества, несомненно.

Механизм зомбификации многократно проявляется в наших жизнях и в более мягкой форме. Даже существует калька гаитянской идиомы — «пройти под землей». Вступая в комсомол, мы «проходили» райком, подписывая характеристику , мы «проходили» различные пятерки и треугольники , а сейчас, сжимая Си-Ви в дрожащих руках, «проходим» интервью. Много раз повторенная микрозомбификация дает зомби, не уступающих лучшим зарубежным образцам, полученным в результате однократной процедуры.

БУЛЬДОЗЕР

Точный культурный дубликат нашего общества найти невозможно. Можно проводить более-менее удачные параллели с империей инков, с древнешумерскими государствами и вообще с любой архаичной культурой. Но наша социально-магическая структура слишком эклектична, чтобы хоть одна из этих аналогий была полной. Может показаться (некоторым действительно кажется), что в двадцатые годы работала какая-то секретная комиссия, отбиравшая самые иррациональные ритуалы из магического наследия прошлого, придавая им новую форму. Но, видимо, все было проще.