– Ведь правда? – риторически спросила Марта и улыбнулась.
Густые волосы, что прежде играли роль щита от внешнего мира, теперь мешались и буквально требовали, чтобы их расчесали, а затем заплели или хотя бы собрали в хвост. Конечно, с надоедливыми прыщами было хуже, и девушка определенно их стеснялась, но в то же время уже не видела в них причины, чтоб создавать самой себе неудобства.
Но главное, чего Марта не заметила – это глаза. Полные жизни и надежды они сияли, озаряя окружающее пространство. Множество деталей паззла, что с таким трудом приносил Август, сложились в единую картину.
– Доброе утро, – сказала Марта, словно не своим голосом, сонной маме, появившейся на кухне.
– Доброе, – женщина была озадачена, ведь еще вчера перед ней сидел совершенно другой человек. – Ты выспалась?
– Да, спасибо, мам. Мне стало гораздо лучше.
– Очень рада слышать. А…, – ее взгляд остановился на чашке горячего кофе, дожидавшегося на краю стола.
– Я услышала, что ты встала, и налила.
– А бутерброды? – в центре стояла тарелка с пирамидой из бутербродов с колбасой и сыром.
– Сделала сразу на всех, – пожала плечами Марта.
Мама не знала, что сказать. Подобных перемен она никак не могла ожидать, поэтому, поблагодарив дочь, села за стол и принялась завтракать. Когда из комнаты послышались шаги отца, мама попыталась встать, но Марта ее остановила.
– Сиди, я налью. Мне не трудно.
Половинка бутерброда выпала из маминых рук и плюхнулась колбасой на пол.
– Доброе утро, пап, – Марта протянула отцу горячую чашку.
– Доброе, – только и сказал он и прошел на кухню, не заметив никаких перемен.
Пока Марта обувалась, мама поглядывала на нее ожидая, что дочь сделает что-то еще неожиданное, а отец поглощал бутерброды, глядя прямо перед собой. В отличие от Марты, его состояние оставляло желать лучшего, поскольку он снова и снова прокручивал в голове трагедию, продолжая тонуть в злости и обиде.
– Пока, – закинув на плечо футляр со скрипкой, сказала Марта и выбежала из квартиры под удивленный взгляд мамы и размеренное чавканье отца.
Непоколебимая и неотступная осень поглотила город. Пропитав каждый его уголок и закоулок. Очень скоро яркие цвета начнут увядать, превращаясь в коричневый, а затем и вовсе исчезнут под толщей снега.
В наушниках играла чарующая музыка – Марта включила случайный выбор и позволила судьбе наполнить ее утро. Она шла вдоль оживленной улицы, ныряя между сонными прохожими и представляя, как сама играет на скрипке звучащую мелодию.
Никогда прежде, если не считать далекого детства, Марта не чувствовала себя столь свободно. Весь мир выглядел иначе. Казалось, что не только люди, но и деревья, дома и автомобили дышат, освободившись от тяжелого груза у себя на груди. Если прежде, глядя на аллею парка, Марта видела потрескавшийся асфальт и полуголые деревья, земля под которыми усеяна умирающей листвой, то теперь перед ней предстала узкая сказочная тропинка, словно тонкий мостик, проложенный через моря красной и желтой листвы, в окружении засыпающих до весны деревьев. Музыка была не только в наушниках – весь мир был музыкой. Красивой, может быть, грустной симфонией уходящего года.
Марта шла по тропинке, разбрасывая ногами листья, от чего волны вздымались ввысь и опадали, стелясь по земле.
– Кристина Федоровна, добрый день, – начала писать сообщение Марта. – Извините, что так себя вела. Можно я сегодня приду на репетицию?
– Рада слышать. Конечно, – ответ не заставил долго себя ждать.
– Марта улыбнулась и, спрятав телефон в карман, продолжила путь в школу.
– Давайте тише, – громко стукнув по столу, сказала учительница. – Говорить будете в другом месте.
В первую очередь слова были обращены к Снежане с ее новыми подружками, которые не заметили, как начался урок и продолжали весело хихикать. Марта взглянула на них и не почувствовала ни капли обиды. Люди приходят и уходят из нашей жизни, оставляют свой след и даже меняют нас. Если это то, что нужно сейчас Снежане, то пусть так и будет. Это ее выбор. Конечно, Марте ее не хватало, но сейчас она понимала, сколь трудно Снежане порой приходилось. Она довольно долго терпела выходки подруги и пыталась вытащить ее со дна. У всех есть свой предел терпения, и, если для Снежаны он настал, то пусть поступает так, как считает нужным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Снежана почувствовала на себе взгляд Марты и повернулась к ней. Они молча смотрели друг на друга несколько секунд, а затем Марта повернулась к учителю, который начал рассказывать новую тему. Явные резкие перемены во внешности и настроении Марты не скрылись от Снежаны. Она, пожалуй, даже не могла поверить своим глазам. Одежда та же, косметики нет, но перед ней сидел совсем другой человек.
Когда уроки закончились, школьники разбежались в разные стороны с дикими довольными криками. За малышней пришли родители, ребята постарше продолжали бегать во дворе, а старшеклассники быстрыми шагами покинули территорию, растворившись во дворах. Прежде чем направиться на репетицию Марта наблюдала за ними и задавалась вопросом: «Какие вы все разные. Почему я прежде нее замечала?»
– Марта! – воскликнула Кристина Федоровна, едва на пороге появилась ее ученица. – Очень рада тебя видеть. Готова, как следует, потрудиться?
– Готова! – кивнула Марта.
Девушка положил футляр на стол и, когда отщелкнула замки, почувствовала, словно теплый свет проникает в ее душу. За этот короткий промежуток она успела очень сильно соскучиться по своему инструменту. С такой необычной легкостью музыка полилась рекой, что трудно было в это поверить.
– Ты сегодня прямо молодец, – похвалила ее преподавательница. – Если бы не несколько отдельных штрихов, я могла бы с уверенностью сказать, что ты готова выступать.
– Спасибо. Настроение хорошее. Наверное, поэтому.
– Да, я заметила. Ты прямо расцвела.
Марта ничего не ответила, а только засмущалась.
Вечером она пришли к папе на кухню, чтобы поговорить с ним, но он был не в духе, как и все последнее время.
– Пап?
– Да, – не отрываясь от телевизора отозвался отец.
– Я хотела…
– Что?
– Хотела поговорить.
– О чем? – он сделал звук тише и перевел свое внимание на дочь.
– Прости меня за все. Я вас с мамой очень сильно люблю, – призналась Марта.
Он ничего не ответил. То ли гордость, то ли непонимание заставили его молча смотреть на дочь, даже не шелохнувшись. Каждый день перед сном он говорил себе, что это все его вина, и что ему следует извиниться, но наступало утро, и непробиваемая стена возвращалась.
– Я, – Марта сделала глубокий вдох, чтобы собраться с силами, – все равно хочу играть. Бабушка этого хотела. Я хочу, чтобы она мной гордилась. И ты тоже.
Отец опустил взгляд и покачал головой.
– Давай больше никогда не будет касаться этой темы? Хочешь играть? Играй. Только мне этого знать не нужно.
Он больше не собирался препятствовать. Разве это не победа? Победа, но она не принесла облегчения, потому что он отмахнулся от дочери. Решил сделать вид, что «проблемы» и не было вовсе, а Марте хотелось получить от него хоть какую-то поддержку.
– Я хочу, чтобы ты знал, бабушка, наверняка…, – попыталась было Марта подбодрить отца.
– Закрыли тему, – он громко стукнул по столу. – Я же сказал, что не хочу об этом говорить,
– Ладно, – согласилась девушка и ушла в свою комнату, оставив отца сражаться самого с собой.
Вместе с ее взглядами изменилась и сама жизнь. Марта буквально не замечала, как дни принялись сменять друг друга. Девушка много репетировала, читала, занималась. Ей хотелось все больше и больше. Неприметные на первый взгляд вещи завораживали, и ей хотелось узнать, что и как устроено. А когда наступала ночь, Марта возвращалась в старый особняк, который стал улучшаться раз за разом. Они с Августом неспешно наводили порядок – чистили вещи, мыли окна, убирали всякий ненужный хлам. Да, Август сказал, что достаточно будет только подумать об этом и все будет сделано, но Марте хотелось самой разобраться. Чувствовать, как она приложила руку к изменениям.