Читать интересную книгу Убийца теней - Джей Эм

Ярла открыла настежь окно, почти с радостью грозу приветствуя. Хотя для охоты-то оно не очень хорошо… темнота беззвёздная, непроглядная, шум, да ещё и мокрядь. Но с другой стороны – не только охотнику зверя труднее выследить, но и зверю преследование заметить труднее.

Просыпается стихия… С детства Ярла грозы любила, не боялась ни грома, ни молниевого сверкания. Грозы, ветер ураганный, метель зимой – со всем этим себя как будто в родстве чувствовала. Пусть гроза. Пусть.

Только тетиву лука получше навощить, чтобы не намокла. А на дуге лаковый слой проверить – не повреждён ли? Не любит сырости оружие.

В коридоре встретилась Ярле госпожа Тиверо. Раскудахталась: куда это вы, госпожа Бирг, в такую погоду!.. Ярла коротко ответила – мол, надо, работа. Оставила старую квашню в голову ломать. Если, конечно, та не разнюхала давно, кто её постоялица такая. Но если не разнюхала, то уж каких предположений не строит, наверное. Вроде, если девка по ночам гуляет – тут одно только и может быть предположение. Но на такие-то дела кто же с луком да со стрелами отправляется?..

«Думай да гадай. Чего бы ни надумала, всё равно не сгонишь со двора, потому что денег за постой побольше получить хочешь».

Опять гром голос подал, и ветер ему вторит – завыл протяжно. Поздними-то вечерами улицы и так пустеют, а в такую погоду и подавно.

Шум стихии и помешал Ярле обратить внимание, что с чёрного хода из постоялого двора тоже вышел кто-то. Вжался в стену, выждал, пока Ярла немного по улице прошагала, и следом заскользил, в самой густой тени, возле домов держась.

Первым делом направилась Ярла туда, где сегодня больше всего патрулей должно быть, как сотник Герен говорил, в ту часть города, где Снорр Гуорн и Вейр Дарн погибли. И точно, уже на подходе к тем кварталам заметила Ярла двух патрульных, а через пару улиц – ещё двух. Не по одному, по двое Герен стражникам ходить велел. Ну да, не помешают предосторожности… Хотя оборотный зверь и двоих разом может порешить.

Но сегодня этим патрульным опасаться нечего. Не сунется сюда зверь. Не потому, что народу много, другое здесь… А что – другое? Когда на предчувствие-то полагаешься, точно и не поймёшь. Не сюда надо, и всё тут.

* * *

В харчевне «Подсолнух», что недалеко от южной окраины Лоретта, простом заведении для горожан без больших запросов, посетителей сидело человек семь. И все – не только без запросов, но и без особых церемоний народ. Час поздний, теперь уж если идут в кабак – не за ужином, а за кружкой пива или рюмкой чего покрепче, а то и за бутылкой. «Подсолнух» – из немногих харчевен, которые до рассвета открыты.

Кружки да рюмки разносила усталая девица не первой молодости, длинная, как жердь, с жилистыми руками, которыми, если кто приставать начнёт непотребно, могла затрещину отвесить. Другим, кто послабее, в таких заведениях работать противопоказано. Потому как в «Подсолнухе» еда да выпивка, а прочих развлечений не предусмотрено – но в подпитии, бывает, распускают завсегдатаи грабли. Только хорошей оплеухой их в чувство и приведёшь. Охранник, конечно, есть в харчевне, но в таких случаях и на саму себя полагаться надо, не на него одного.

В углу зала то клевал носом, то вскидывался и щипал струны лютни старик с длинной седенькой бородёнкой. Мелодия у него выходила нестройная и заунывная.

Вошёл ещё один посетитель, незнакомый, сильно на бродягу смахивающий. Борода клочками, одежда потрёпанная. Уселся в дальнем углу. Жилистая разносчица еды-питья только-только у стойки отдохнуть присела, новому гостю навстречу с большой неохотой поднялась. Но всё же недовольную мину кое-как кислой полуулыбкой замаскировала:

– Чего изволите?

Посетитель из-под нависших бровей диковато на неё глянул – разносчице аж не по себе сделалось. Может, сумасшедший какой заявился… замычит сейчас не пойми что не по-человечески. Но бродяга сказал разборчиво, хрипло только:

– Пить давай.

– Чего пить-то? Пива, водки, настойки смородиновой?

Подозрительный всё-таки тип… Поди, денег у него ни гроша. У такого откуда и будут-то?

– Воды принеси.

– Воды, вон, из любого колодца напиться можно, – окончательно перестала улыбаться разносчица.

– Так и не жалей, раз из любого, принеси.

Ну, точно, ненормальный.

– Ладно, принесу, – процедила девица, направилась к стойке, но не прямиком, а мимо двери, возле которой охранник-вышибала сидел. Мигать ему принялась усиленно, в угол зала глазами указывать: мол, вон тот, который там – странный какой-то, начеку будь. А охранник уж и сам неладное подметил, насторожился.

Разносчица решила, пока сыр-бор не начался, и хозяина насчёт нежелательного гостя предупредить. Покуда шёл промеж них совет, сразу ли бродягу выпроводить или сперва понаблюдать за ним пристально, другой посетитель, рыжий кучерявый мужик с широченными плечищами, брякнул пивной кружкой об стол, поворотился к музыканту:

– Дед, ты бы повеселее чего сыграл. А то и без тебя тошно.

Старик очнулся от полусна, закивал:

– Как скажете, как скажете.

Такому-то детине поперёк не попрёшь – опасно. Наладился старик какую-то хромоногую плясовую сбренчать, уже раз-другой по струнам тренькнул. Но поднялся вдруг со своего стула клочкастый оборванец:

– Пусть играет, чего играл!

– Чего?.. – мигом поворотился к нему детина, рукава рубахи до локтей подобрал, набычился. Выпитое за вечер его отменно смелым сделало. – Это ты мне перечить вздумал?..

Но с оборванцем немыслимое что-то сотворилось: сидел – вроде бродяга бродягой, а поднялся: вместо тряпья – шерсть на нём, и лицо – не лицо уже, в звериную морду вытягивается, не то волчью, не то медвежью. И росту на глазах в нём становится всё больше, и взамен рук – лапы с когтями кинжальными.

Тут таким визгом пронзительным всё наполнилось, от какого и оглохнуть недолго. Разносчица заголосила. И – откуда такая прыть в ней взялась – точно ветром в открытую дверь вышвырнуло её за мгновение до того, как оборотень через весь зал к рыжему детине скакнул.

* * *

Нет, не возле разрушенного храма надо караулить. Там, где вчера столкнулись они, охотник и оборотный зверь, где Ярлина стрела мимо цели просвистела, у южной городской окраины. Туда гнало предчувствие, и Ярла его послушалась.

Полпути прошла, как вдруг сквозь шум ветра на неимоверной какой-то визгливой ноте зазвенело:

– Оборотень! Оборотень!..

И мчится кто-то по дороге. Женщина, юбку аж до ляжек подобрала – тут не до приличий. И с такой скоростью бежит – попадётся кто на пути – с ног собьёт, такая-то здоровая жердь. В сторону отступишь – мимо пронесётся, не остановится.

Где-то неподалёку разбитое стекло зазвенело – видать, не случайное совпадение.

– Эй, эй! – всё горло проорала Ярла. – Чего стряслось, где? Говори, я из городской стражи!

«Стража» эта подействовала, панику бегущей чуть поубавила – почти что на шаг девица перешла. Не приняла во внимание, откуда женщине в городской страже взяться. За спину себе ткнула:

– Там, в харчевне нашей, в «Подсолнухе»! Оборотень! Всех порастерзал, одна я убежала! – этими словами сама себя напугала – и опять дёру дала.

А Ярла в противоположную сторону поспешила. Где же этот кабак? К вывескам, что ли, в темноте присматриваться, тьфу ты… А, вот клякса здоровая над входом жёлтой краской намалёвана – не иначе, «Подсолнух» и есть.

Вошла Ярла в харчевню. Кругом столы перевёрнутые, битые бутылки под ногами валяются. Шум, гам, неразбериха. Но ни рычания, ни предсмертных криков не слыхать. И предчувствие охотничье – не молчит, но и сильнее не сделалось.

Рыжий какой-то детина матерится семиэтажно, старик охает. Из-за стойки выглядывает усатая физиономия – ни дать ни взять таракан в человеческом обличии. Посетитель спрятался или хозяин?..

Ярла к усатому подошла:

– Что здесь за погром? Отвечай, я из стражи.

И опять – вот странное дело – «из стражи» помогло. Не заметил усатый такого явного обмана, сам вопросы не начали задавать.

– Оборотень тут у нас был…

– А не врёшь? Не спьяну померещилось? – говорила Ярла нарочито начальственным голосом, который в своё время специально отрабатывала.

– Да как на духу, госпожа, у меня ведь ни в одном глазу. Оборотень, как есть оборотень. Мы уж думали, хана нам всем…

– Ага, – к стойке, обалдело вращая глазами, подошёл рыжий детина, – думал я, хана мне. А он зацепил только – да в окно, насквозь протаранил…

Ярла глянула в ту сторону, куда рыжий ткнул пальцем. Стекло в окне действительно выбито. А на плече у рыжего большая рваная рана сочилась кровью, одежда вокруг неё повисла клочьями. Похоже, когтями хватанул зверь.

– Но я бы свою шкуру дёшево не продал, это уж нет, – пристукнул рыжий кулаком по стойке. Спохватился, как бы из-за предыдущих слов его трусом не сочли. В отличие от усача, у него «в глазу» было, и не в одном, и не выветрилось ещё.