53 Тишков В. Кризис понимания России // Эксперт. – 2005. – 4 апр. Россия 1990-х годов была свободнее, но при этом существенно беднее, чем Россия 2000-х.
54 Выступление В. Путина при вступлении в должность президента 7 мая 2004 г. (http://www.president.kremlin.ru).
55 Замечание Строуба Тэлботта на семинаре в Институте Брукингса, Вашингтон, 10 июня 2004 г.
56 Послание президента В. Путина Федеральному собранию 26 мая 2004 г.
57 Пайн Э. А. Этнополитический маятник: динамика и механизмы этнополитических процессов в постсоветской России. – М.: Ин-т социологии РАН, 2004.
58 Яковлев А. Указ. соч. – С. 231.
59 Грачев А. С. Кремлевская хроника. – М.: ЭКСМО, 1994. – С. 50.
60 Savelyev A. G., Detinov N. N. The Big Five: Arms Control Decision Making in the Soviet Union / Ed. G. Varhall; Transl. D. Trenin. – Westport: Praeger, 1995.
61 Последнее, вероятно, было результатом уже проявившегося соперничества между начальником Генштаба и министром обороны.
62 Так, Борис Березовский занимал последовательно посты заместителя секретаря Совета безопасности и исполнительного секретаря СНГ, Владимир Потанин – вице-премьера.
63 Обращение президента к гражданам России при вступлении в должность 7 мая 2004 г. (http://www.president.kremlin.ru).
64 Масарик Т. Г. Россия и Европа: эссе о духовных течениях в России. – СПб.: Изд-во Рус. христиан, гуманит. ин-та, 2004. – С. 9—10.
65 BrzezinsJci Z. The Choice: Global Domination or Global Leadership. – New York: Basic Books, 2004. – P. VIII.
Глава четвертая
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ РОССИИ С США И ЕВРОСОЮЗОМ: СОЮЗНИКИ, ПАРТНЕРЫ, СОПЕРНИКИ?
ПРИ ВСЕМ ЗНАЧЕНИИ ЭКОНОМИКИ политические отношения занимают центральное положение в международной системе. Интеграция лишь тогда становится полноценной, когда охватывает наряду с экономикой политическую и ценностную сферы. В противном случае любые объемы экономического взаимодействия недостаточны для того, чтобы сохранить мир (Первая мировая война), гарантировать от конфликтов в будущем (Китай – США в начале XXI в.) или обеспечить региональную интеграцию (Китай, Япония, Южная Корея сегодня). Ситуация «экономически “свой”, но политически “чужой”» (выражение Василия Михеева применительно к отношениям Китая и Запада)1 неустойчива и потенциально опасна.
Одной лишь внутренней демократизации это не под силу. Эмпирически видно, что зрелые демократии не воюют друг с другом. Этот вывод, однако, не распространяется на демократизирующиеся государства, которые нередко прибегают к силе для решения политических проблем (Грузия, Молдавия, сама Российская Федерация), а также на зрелые демократии, когда они вступают в конфликт с авторитарными режимами (США – Ирак). Для того чтобы обеспечить мир и стабильность, гарантировать исключительно мирное решение спорных вопросов, создать максимально благоприятные условия для развития экономических отношений, контактов между людьми и т. п., необходим институциональный уровень политического взаимодействия.
История второй половины XX – начала XXI в. демонстрирует несколько моделей такого институционального закрепления отношений. К основным среди них относятся: постоянный многосторонний военный союз (НАТО), всеобъемлющая интеграция (Европейский союз), двусторонние союзнические отношения (США – Япония). Показательно, что после распада СССР российские власти, провозгласившие курс на демократию, рынок и «возвращение в цивилизованный мир», попытались реализовать все три варианта интеграции. Цель этой главы – выяснить, почему ни один из «классических» вариантов не сработал, что получилось в итоге и какие уроки могут и должны быть извлечены на будущее.
Перестройка: исходные позиции и взаимные ожидания
ФАКТОР ГОРБАЧЕВА» (название книги профессора Оксфордского университета Арчи Брауна, впервые обратившего на советского лидера внимание тогдашнего британского премьер-министра Маргарет Тэтчер) невозможно переоценить. В том, как состоялись исторические перемены в конце XX в., огромную роль сыграли не только дела, но и мировоззрение и сама личность последнего генерального секретаря КПСС – прагматика и идеалиста в одном лице2.
Отправной точкой перемен в советской внешней политике, начатых в середине 1980-х годов, было прагматическое стремление Горбачева и значительной части советского руководства затормозить, приостановить гонку вооружений – с тем, чтобы направить высвободившиеся ресурсы на решение нараставших экономических и социальных проблем. Внешнеполитическая программа 1985–1987 гг. (восстановление прерванного после 1979 г. диалога на высшем уровне с США, торможение гонки вооружений, политическое решение конфликта в Афганистане, нормализация отношений с Китаем) еще вполне соответствовала логике «передышки».
Быстро эволюционируя, Горбачев, уже находясь на вершине власти, проникся идеей общемировой цивилизации и СССР как ее составной части. Так внешнеполитическая Перестройка из средства создания благоприятных международных условий для совершенствования советского социализма всего за два-три года превратилась в инструмент превращения СССР в «цивилизованную страну».
«Цивилизационная составляющая» мышления Горбачева и его соратников и сторонников была крайне важной. С одной стороны, убедительно аргументируя принятие общечеловеческих ценностей необходимостью выживания всего человечества в ядерный век, они тем самым разрушали классовый подход – идеологическую основу коммунизма – и заменяли его «гуманистическим универсализмом»3. Показателен в этом отношении переход Горбачева от традиционных рассуждений на тему европейской безопасности (т. е. баланса сил с Западом в Европе) к идее общеевропейского дома (т. е. отказа от разделительных линий). С другой стороны, понятия «цивилизация», «цивилизованные страны» и т. п. очень скоро стали восприниматься в Советском Союзе в качестве эквивалента понятия «Запад», только гораздо более приемлемого в условиях общества, индоктринированного десятилетиями официальной пропаганды.
Таким образом, вместо конвергенции «сравнительных преимуществ» социализма и капитализма во второй половине 1980-х годов происходило постепенное восприятие в Советском Союзе элементов западных моделей и ценностей. Свобода выбора, которую провозгласил и которой в целом придерживался Горбачев внутри страны, на практике вела к эрозии существовавшей политической, экономической, идеологической системы. На международной арене от теорий нового политического мышления и общеевропейского дома Горбачеву скоро пришлось перейти к тяжелым практическим решениям, главным из которых стало согласие Москвы на воссоединение Германии при сохранении ею членства в НАТО. Фактически все важнейшие внутри– и внешнеполитические шаги, подготовившие демонтаж СССР, были сделаны в течение всего двух лет – с 1988 по 1990 год.
Оппоненты обвиняли и продолжают обвинять Горбачева в том, что он «просто» сдал позиции мировой державы вместо того, чтобы завершить «холодную войну» «достойным образом, на основе равенства, без победителей и побежденных». По их мнению, сохранение равенства с Западом было возможно, но эта возможность «была бездарно упущена»4.
Можно допустить, что конкретные условия конкретных договоренностей в чем-то могли быть более благоприятными для Советского Союза. Теоретически рассуждая, можно было бы выторговать большую материальную компенсацию за ту или иную политическую или стратегическую уступку. Речь, однако, может идти только о непринципиальных вещах. Критики Горбачева предпочитают игнорировать не только реальное соотношение сил в мире на рубеже 1990-х годов, но и динамику развития ситуации внутри Советского Союза. Договоренность о нерасширении НАТО на восток могла бы быть заключена только с таким Советским Союзом, который к моменту начала брожений в ГДР уже прекратил существовать. Брежневу же и Андропову, разумеется, не могла прийти в голову мысль требовать от НАТО обязательства не принимать в свой состав страны Варшавского договора.
Действительно, Горбачев действовал, исходя из примата партнерства с Западом, а не модернизированного противостояния с ним. Эта его принципиальная позиция не была столь наивной, как считают критики. Горбачев прошел несколько «тестов» на соответствие основ «нового мышления» политической практике и выдержал их – не только в Германии, но и в Центральной и Восточной Европе, а также в Ираке. На Горбачева обрушились все мыслимые обвинения, но в том, что Германия на рубеже XXI в. превратилась в надежного партнера России, гораздо больше заслуг Горбачева, чем Ельцина и Путина вместе взятых. Горбачевский «отпуск от Москвы» стран Центральной и Восточной Европы – крупнейший позитивный элемент сложного комплекса отношений с этими странами. Что касается Ирака, то все события 1990-х – начала 2000-х годов убедительно продемонстрировали ненадежность и опасность ставки на Саддама Хусейна в качестве регионального партнера Москвы.