— Не знаю, как это они могли сказать такое? Места хирурга у нас здесь нет. Поедете работать в Пудож — там нам нужен педиатр.
Я был обескуражен ответом и се сухим тоном. Вот тебе на! На кой черт нужен был тогда весь тот фарс с государственной комиссией? Как всегда, правая рука не знала, что делает левая. Я спросил чиновницу:
— Где я могу увидеть доктора Иссерсона?
— Для чего вам его видеть? Он уже не работает по возрасту.
— У меня к нему письмо.
— От кого?
— От Куусинен, — я не сказал, что письмо от его жены, назвал только фамилию.
— Покажите.
— Письмо частное, доктору Иссерсону, — но я вынул его из кармана и показал конверт с пометкой «Президиум Верховного Совета».
Собеседница изменилась в лице:
— Посидите в кабинете, я сейчас вернусь, — уже более любезно.
Через десять минут она вернулась, довольно приветливая — перемена, как в хорошей актрисе, играющей другую роль:
— Вас ждет министр здравоохранения товарищ Журавлев, Михаил Данилович.
Министр сидел за большим столом и сам был большой и пухлый. По масштабам работы в той малонаселенной республике его должность была не больше, чем заведующий облздравотделом; но здесь он назывался «министр» и выглядел соответственно званию. Протянув мне пухлую руку, настороженно спросил:
— Вы знакомы с товарищем Куусиненом?
— Мой отец знаком.
— Кто ваш отец?
Министр явно думал, что я, москвич, мог принадлежать к каким-то высоким кругам. Я назвал высокие должности отца, умолчав, что недавно его их лишили.
— Так. Вы тоже хотите стать хирургом?
— Конечно, хочу. Поэтому распределительная комиссия направила меня сюда. Мне сказали, что единственное место для этого есть в Петрозаводске.
— Вообще-то, места хирурга в городе нет, союзное министерство нам его не выделило. Для этого я постараюсь запросить их еще раз. Зайдите к товарищу Беляковой через несколько дней.
Расстроенный, я вечером позвонил родителям из телефонного переговорного пункта городской почты. Слышимость плохая, но мама обрадованно забросала меня вопросами:
— Как ты устроился? Вышел уже на работу? Как тебя встретили?
— Устроился я в «депутатском» номере в гостинице, но на работу не вышел — работы хирурга тут не оказалось, и меня собрались послать педиатром в какую-то дыру.
Отец сказал, что знает нового начальника управления кадров министерства Антонова и попросит, чтобы тот дал место хирурга Петрозаводску.
Из «депутатского» номера в гостинице меня выселили и перевели в четырехместный. В него постоянно въезжали и выезжали какие-то подозрительные командированные из районов. Дорвавшись до республиканской столицы, они почти всегда были пьяные. Поэтому чемодан свой я держал в камере хранения и приходил в комнату только спать (хотя и этому мешали частые пьяные дебоши). Надо было мне найти и снять комнату, но я не знал, что со мной будет.
Я болтался по улицам. Город небольшой, жило в нем около ста пятидесяти тысяч человек. В центральной части проходил громадный овраг, где находилось главное предприятие — Онежский тракторный завод. Двести лет назад его основал Петр Первый. В те годы там нашли железные руды, и он повелел построить завод для изготовления пушек. Отсюда и пошло название «Петрозавод». В местном краеведческом музее висел указ Петра: «Образовать железный завод и заселить всякой сволочью» (так тогда называли неимущих людей, которых легко можно «сволочить» с любого места). Прочитав указ, я подумал, что как раз подхожу под это определение.
В продуктовых магазинах стояли длинные, унылые очереди, а выбор продуктов на прилавках был скудным. Рядом с гостиницей было кафе «Северное», тоже со скудным меню, но в дождливую погоду я просиживал там, читая свои учебники.
Я все-таки передал письмо доктору Иссерсону, основателю хирургии в Карелии. Ему было уже за восемьдесят, он не выходил из дому и сказал мне, что давно потерял влияние и не может ничем мне помочь. Ладно, конверт с пометкой Верховного Совета уже сработал.
Иссерсон был живым осколком старой русской хирургии. Очевидно, ему было скучно доживать свой век в четырех стенах, он разговорился и рассказал мне свою историю.
Он специализировался по хирургии в Вене. Один из первых докторов-докторов-евреевв России, он участвовал в Русско-японской войне 1904 года, а в 1908 году приехал в Петрозаводск и на свои деньги построил первую кирпичную больницу на семьдесят кроватей — точную копию больницы в Вене, оснастил ее заграничными инструментами и проработал в ней более сорока лет. Начальные связи русских хирургов с клиниками европейских стран не прерывались до революции, Иссерсон мог выезжать в Европу и привозить новое оборудование. В 1920 году больницу национализировали, его оставили главным врачом. Однако связи с Европой прекратились и на этом закончилось обновление оборудования. Теперь там была республиканская больница на 250 кроватей.
Он говорил мне:
— Вот вы — молодой человек и начинающий хирург. Скажите, что вы знаете об уровне развития медицины в Европе и Америке.
— По-настоящему я ничего об этом не знаю.
— Вот видите. Когда я был в вашем возрасте, я ездил по клиникам европейских стран и впитывал в себя все, что мог там увидеть. И этого мне хватило на всю профессиональную жизнь. Я знаю, что уровень советской медицины повысился. Но поверьте, все-таки нам еще есть чему поучиться у Запада.
Но вот, наконец, мне пришло из Москвы разрешение работать хирургом. Министр Журавлев уверился, что я «принадлежу к верхам, и дал назначение в республиканскую больницу. «Хирург республиканской больницы» — это звучало хорошо. Я радостно позвонил домой, обрадованная мама обещала приехать и помочь устроиться.
Потом я, волнуясь, позвонил Ирине, той девушке, с которой познакомился в Гаграх. Главное, что мне хотелось спросить: не забыла ли она меня?
— Здравствуй, это Володя.
— Я узнала тебя. (Ага, узнала — уже хорошо.)
— Как ты?
— Учусь, хожу на лекции. А ты как?
— Я начинаю работать хирургом в республиканской больнице.
Мне хотелось сказать ей больше, но из-за плохой слышимости приходилось кричать, а в комнате для переговоров стояла группа людей и оглядывалась на меня. Когда я вышел из кабинки, один из них подошел ко мне:
— Я извиняюсь, но я слышал, что вы будете работать в республиканской больнице. Я и мои товарищи здесь — мы тоже врачи и тоже там работаем. Очень рады за вас.
Это был Марк Берман. С ним и другими из той группы я подружился потом на годы.
Телефонный переговорный пункт был местом, где можно встретить всех молодых специалистов, присланных работать в Петрозаводск. В квартирах телефонов не было, да и самих квартир у тех людей тоже не было — все снимали комнаты у частных хозяев и приходили сюда на переговоры со своими близкими в Ленинграде или Москве.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});