И. Д. Якушкин. Записи. М., 1908, с. 45–48.
Хоть Пушкин и не принадлежал к заговору, который приятели таили от него, но он жил и раскалялся в этой жгучей и вулканиче-ской атмосфере. Все мы более или менее дышали и волновались этим воздухом.
Кн. П. А. Вяземский. Старина и Новизна, кн. VIII, с. 42.
Нам случалось беседовать с княгиней М. Н. Волконской и Ек. Н. Орловой (урожденными Раевскими). Обе они отзывались о Пушкине с улыбкою некоторого пренебрежения и говорили, что в Каменке восхищались его стихами, но ему самому не придавали никакого значения. Пушкина это огорчало и приводило в досаду.
П. И. Бартенев. Рус. Арх., 1910, т. II, с. 299.
Однажды у Раевских разыгрывалась лотерея, – Пушкин положил свое кольцо, моя бабушка (Map. Ник. Раевская-Волконская) его выиграла. Это кольцо я подарил Пушкинскому Дому при Академии Наук.
Кн. С. М. Волконский. О декабристах (по семейным воспоминаниям). – Русская Мысль, Прага, 1922, май, с. 70.
Подробность, которая, кажется, в литературу не проникла, но сохранилась в нашем семействе, как предание. Деду моему Сергею Григорьевичу (Волконскому) было поручено завербовать Пушкина в члены Тайного Общества; но он, угадав великий талант и не желая подвергать его случайностям политической кары, воздержался от исполнения возложенного на него поручения.
Кн. С. М. Волконский. Там же, с. 71.
По позволению вашего превосходительства А. С. Пушкин доселе гостит у нас, а с генералом Орловым намерен был возвратиться в Кишинев; но, простудившись очень сильно, он до сих пор не в состоянии предпринять обратный путь. О чем долгом поставляю уведомить ваше пр-во и при том уверить, что коль скоро Александр Сергеевич получит облегчение в своей болезни, не замедлит отправиться в Кишинев.
А. Л. Давыдов – ген. И. Н. Инзову, 15 дек. 1820 г., из Каменки.
До сего времени я был в опасении о г. Пушкине, боясь, чтобы он, невзирая на жестокость бывших морозов с ветром и метелью, не отправился в путь и где-нибудь при неудобствах степных дорог не получил несчастия. Но, получив почтеннейшее письмо ваше от 15 сего месяца, я спокоен и надеюсь, что ваше превосходительство не позволит ему предпринять путь, поколе не получит укрепления в силах.
И. Н. Инзов – А. Л. Давыдову, 29 дек. 1820 г., из Кишинева. – И. А. Смирнов. Дело о Пушкине (1820). Одесса, 1899, с. 9.
Кто-то из знакомых, неожиданно встретясь с Пушкиным в Киеве, спросил, как он попал туда. «Язык до Киева доведет», – отвечал Пушкин, намекая на причину своего удаления из Петербурга.
П. И. Бартенев, Пушкин в Южной России, с. 66.
Об одном из приездов Пушкина в Каменку сохранился рассказ, который мне передавали со слов старшей дочери и жены Вас. Л. Давыдова: Пушкин приехал в какой-то странной повозке; весь запыленный, с порывистыми движениями, живою речью, он показался встретившей его девочке совершенно необычным, и та бросилась от него, крича, что привезли сумасшедшего.
В Каменке, как известно, Пушкин окончил «Кавказского Пленника» и писал его, по рассказам гг. Давыдовых, в бильярдной, растянувшись на бильярде. Работал он, не отрываясь от бумаги, и однажды был такой случай: Пушкина позвали обедать; он велел лакею принести рубашку, чтобы переодеться к обеду, а сам продолжал писать; лакей принес рубашку, Пушкин пишет; лакей в выжидательной позе стоит с рубашкой, Пушкин не обращает на него внимания и пишет, пишет.
Пушкин в Каменке, по-видимому, не отличался большою аккуратностью; по крайней мере, сохранилось предание, что Вас. Львович Давыдов по уходе Пушкина запирал двери, чтобы никто из прислуги не разбросал листков с набросками и стихами его.
А. М. Лобода. Пушкин в Каменке. – Киевск. Унив. Изв., май, отд. II, с. 90.
Михайло Орлов женится на дочери генерала Раевского (Екат. Ник.), по которой вздыхал Пушкин.
А. И. Тургенев – кн. П. А. Вяземскому. 23 февр. 1821 г. – Ост. Арх., т. II, с. 168.
(В первых числах марта 1821 г., в Кишиневе.) …у генерала (М. Ф.) Орлова я снова свиделся с Пушкиным. Наружность его весьма изменилась. Фес заменили густые темно-русые кудри, а выражение взора получило более определенности и силы. В этот день Пушкин обедал у генерала. За обедом Пушкин говорил довольно много, и не скажу, чтобы дурно, вопреки постоянной придирчивости некоторых, а в особенности самого М. Ф-ча, который утверждал, что Пушкин так же дурно говорит, как хорошо пишет; но мне постоянно казалось это сравнение преувеличенным. Правда, что в рассказах Пушкина не было последовательности, все как будто в разрыве и очерках, но разговор его весьма был одушевлен и полон начатков мысли. Что же касается до чистоты разговорного языка, то это иное дело: Пушкин, как и другие, воспитанный от пеленок французами, употреблял иногда галлицизмы. Но из этого не следует, чтоб он не знал, как заменить их родною речью.
В. П. Горчаков. Выдержки из дневника. – Москвитянин. 1850, № 7, с. 195.
М. Ф. Орлов более, чем когда, бредил въявь конституциями. Он нанял три или четыре дома рядом и начал жить не как русский генерал, а как русский боярин. Чтоб являться в его доме, надобно было более или менее разделять его мнения. Два демагога, два изувера, адъютант Охотников и майор В. Раевский, с жаром витийствовали. Тут был и Липранди. На беду попался тут и Пушкин, которого сама судьба всегда совала в среду недовольных. Семь или восемь молодых офицеров генерального штаба, которые находились тут для снятия планов, с чадолюбием были восприняты. К их пылкому патриотизму, как полынь к розе, стал прививаться тут западный либерализм.
Ф. Ф. Вигель. Записки, т. VI, с. 115.
Что до меня, моя радость, скажу тебе, что кончил я новую поэму, Кавказский Пленник, которую надеюсь скоро вам прислать, – ты ею не совсем будешь доволен, и будешь прав. Еще скажу тебе, что у меня в голове бродят еще поэмы, но что теперь ничего не пишу, – я перевариваю воспоминания и надеюсь набрать вскоре новые.
Пушкин – бар. А. А. Дельвигу, 23 марта 1821 г., из Кишинева.
* Кишинев. 1 апреля 1821 г. Вчера я был у Ал. Сер-ча! Он сидел на полу и разбирал в огромном чемодане какие-то бумажки. «Здравствуй, Мельмот, – сказал он, дружески пожимая мне руку, – помоги, дружище, разобрать мой старый хлам; да чур не воровать». Тут были старые, перемаранные лицейские записки Пушкина, разные неоконченные прозаические статейки его, стихи его и письма Дельвига, Баратынского, Языкова и др. Более часа разбирали мы все эти бумаги, но разбору этому конца не предвиделось: Пушкин утомился, вскочил на ноги и, схватив все разобранные и неразобранные нами бумаги в кучу, сказал: «ну их к черту!», скомкал кое-как и втискал в чемодан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});