– Давай же, идем! – Дафна в очередной раз потянула Стивена за руку. – В отеле «Кавальери» на крыше есть чудесный бар, который я очень хочу тебе показать.
– Ну вот, наконец-то! Я бы с удовольствием что-нибудь выпил, так что давай поспешим! – Он обнял Дафну и сам повел ее к двери.
– Да, и я тоже! – Перед выходом она еще раз оглянулась и, бросив взгляд в дальний угол церкви, вдруг замерла на месте.
– Что такое? – настороженно спросил Стивен.
Там, перед проходом к саркофагу, стоял Янни. Дафна почувствовала, что у нее в животе запорхали бабочки. Она попыталась сглотнуть, но, похоже, бабочки поднялись выше, и их крылья перекрыли ей доступ воздуха. Она стояла рядом со Стивеном и смотрела на Янни, склонившего голову перед иконой. Она обратила внимание, что, в отличие от других верующих, он не перекрестился. «Ну да, конечно, он же иудей!» И все-таки Янни наклонился к иконе и поцеловал ноги святого, который много лет назад спас его мать и бабушку. А затем он исчез в помещении, где хранились мощи святого.
– Что случилось? – снова спросил ее Стивен.
– Ничего, – улыбнулась она ему. – Просто один знакомый.
Держась за руки, они вышли на площадь, вымощенную булыжником. Дафна в последний раз оглянулась на церковь:
– Хороший друг с Эрикусы.
Глава 22
Нью-Йорк
2001
– Никогда! – Мама стукнула кулаком по столу. – Ты больше никогда не будешь с ним встречаться, – прошипела она сквозь зубы.
– Но мама, он совсем не такой, как ты думаешь, – плакала Дафна, умоляюще протягивая к матери руки. – Пожалуйста, поверь мне! – Ее голос и руки дрожали.
Мать встала и посмотрела на Дафну сверху вниз. Ее глаза сузились и, когда Дафна заглянула в них, стали на три оттенка темнее.
Мама с силой вонзилась зубами в костяшку указательного пальца правой руки. Дафна помнила, что она делала так лишь однажды. В тот раз, когда она осмелилась дать свой номер телефона милому бледному мальчику с потными ладошками, с которым познакомилась на танцах в школе в седьмом классе. Когда он позвонил на следующее утро и попросил позвать к телефону Дафну, Baba бросил трубку на рычаг с такой силой, что Дафна выбежала из своей комнаты посмотреть, что происходит. Но отец выскочил на улицу, не сказав ни слова и даже не взглянув на нее. Она очень хорошо изучила сложный характер отца с резко меняющимся настроением и непредсказуемым поведением. Он уже двадцать лет не общался с родными братьями и сестрами после спора о наследовании небольшого сада, который перешел к ним от родителей на соседнем с Эрикусой острове Отони. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем он заговорит с ней. Как только за ним с грохотом захлопнулась дверь, мать прикусила костяшку указательного пальца и ударила дочь по лицу:
– Poutana! – прошипела она и отправила Дафну в свою комнату.
После этого случая та перестала ходить в школе на танцы.
Но времена изменились, и она уже не боязливая, послушная тринадцатилетняя девочка. Она относится к родителям с уважением, но больше их не боится. И сейчас все очень серьезно, ведь речь идет об Алексе.
– Baba, прошу тебя!
Он продолжал стоять к ней спиной, и, поднявшись, Дафна положила руку ему на плечо. Ей хотелось, чтобы он повернулся и увидел искренность в ее глазах.
– Ты должен мне доверять. Алекс – хороший человек.
Отец поднял подбородок и тяжело сглотнул.
– Тебе нужно познакомиться с ним, и ты сам все увидишь.
Но он ушел, так же как в то утро после школьных танцев, снова не желая смотреть ей в глаза. Когда Дафна услышала щелчок радио из соседней комнаты и новости на греческом языке, которые он специально включил на полную громкость, у нее опустились руки.
Мама поднялась со своего места во главе обеденного стола. Сделав три шага в сторону кухни, она внезапно остановилась и, заламывая руки, повернулась к дочери. Ее темные волосы выбились из пучка, всегда аккуратно скрученного на затылке. Никакие шпильки не выдержат, когда греческая мама, чья дочь осмеливается возражать родителям и нарушать традиции семьи, начинает бурно жестикулировать и бить себя в грудь.
– Ты не смеешь так поступать со своим отцом! И со мной тоже! Мы приехали в эту страну и проводим по шестнадцать часов в день на ногах, обслуживая посетителей! Мы, как рабы, только и делаем, что убираем, готовим и моем посуду! И устаем настолько, что даже сон не приносит нам облегчения! И делаем это не для того, чтобы ты стала подстилкой у какого-то американца, с которым познакомилась во время учебы.
Эти слова ранили Дафну сильнее, чем пощечина. Она выпрямила спину и встретила взгляд матери, не моргая и не собираясь отступать.
– Я не подстилка! – медленно и четко проговорила она. – Я люблю его, и он любит меня. И мы намерены быть вместе.
Не сказав больше ни слова, мать выскочила на кухню. Дафна услышала, как захлопнулась дверца холодильника, и она принялась рубить что-то ножом громче и сильнее, чем это было необходимо. Она вздрагивала от каждого удара по деревянной доске.
На этом обсуждение закончилось, и Дафна с Алексом оказались в безвыходной ситуации.
Сидя рядом с родителями в церкви, Дафна вместе со всеми прихожанами читала «Отче наш» сначала на греческом, потом на английском.
– Pater emon, O en tis Ouranis, Agiastiste to onoma sou… Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое…
Дафне не нужно было его видеть, она чувствовала его присутствие и знала, что он там. В церкви не принято оглядываться, поэтому она смотрела прямо перед собой и ни разу не повернулась проверить, тут ли он.
«Помни об Орфее и Эвридике», – повторяла она про себя.
Он тогда сделал все возможное, чтобы спасти свою возлюбленную. Юная Эвридика, невеста Орфея, наступила на ядовитую змею и, закончив земную жизнь, стала тенью в царстве Аида. Орфей был вне себя от горя и, скорбя, так проникновенно играл на лютне, что царица Персефона и царь Аид сжалились над несчастными возлюбленными и дали обещание вновь соединить их. Они позволили Орфею вывести Эвридику из царства мертвых с одним условием: он не должен оглядываться, чтобы проверить, следует она за ним или нет. Но юноша, охваченный страхом и сомнениями, оглянулся, и Эвридика исчезла прямо у него на глазах.
Дафна знала, что не позволит себе совершить ту же ошибку.
– Не введи нас во искушение… – продолжала она молиться чуть громче обычного.
Когда настал момент причастия, она поднялась со скамьи вместе с родителями и подошла к алтарю. Отец Анастасий зачерпнул ложкой вино и хлеб из чаши и положил их в рот Дафне. Повернувшись, чтобы идти на место, она наконец увидела его: он сидел у входа в церковь, один в окружении греческих семей и пожилых женщин в черном.