Читать интересную книгу Толкование сновидений - Зигмунд Фрейд

Четвертое сновидение, виденное мною вскоре после третьего, снова перенесло меня в Рим. Я вижу улицу и удивляюсь множеству немецких плакатов, расклеенных там. Накануне я пророчески писал моему другу, что в Праге немцы едва ли могут рассчетывать на приятное времяпрепровождение. Сновидение выражает, таким образом, одновременно и желание встретиться с ним в Риме, а не в столице Богемии, и, кроме того, желание, относящееся еще к моим студенческим годам, чтобы в Праге относились с большей терпимостью к немецкому языку. Чешский язык знаком мне, правда, немного с детства (до трехлетнего возраста), так как я родился в маленьком местечке Марене, населенном преимущественно славянами. Одно чешское стихотворение, слышанное мною в юности, настолько запечатлелось в моей памяти, что я еще сегодня могу прочесть его наизусть, хотя не понимаю значения слов. Таким образом, и эти сновидения были тесно связаны с впечатлениями моего раннего детства.

Во время моего последнего итальянского путешествия, когда я между прочим проезжал мимо Тразимен-ского озера, я увидел Тибр, и, к глубокому своему сожалению, должен был повернуть обратно, не доезжая восьмидесяти километров до Рима; я нашел, наконец, подкрепление, которое черпает мое страстное желание увидеть вечный город из внешних впечатлений. Я обдумал план поехать в будущем году в Неаполь через Рим, и мне неожиданно пришла на память фраза, которую я прочёл, по всей вероятности, у одного из наших классиков: «Большой вопрос, кто усерднее бегал взад и вперед по комнате, решив наконец отправиться в Рим, – кон-ректор Винкельман или полководец Ганнибал». Я шел ведь по стопам Ганнибала, мне, как и ему, было не суждено увидеть Рим, он также отправился в Кампанью в то время, как весь мир ожидал его в Риме. Ганнибал, с которым у меня есть это сходство, был любимым героем моих гимназических лет; как многие в этом возрасте, я отдавал свои симпатии в пунических войнах не римлянам, а карфагенянам. Когда затем в старшем классе я стал понимать все значение своего происхождения от семитской расы и антисемитские течения среди товарищей заставили меня занять определенную позицию, тогда фигура семитского полководца еще больше выросла в моих глазах. Ганнибал и Рим символизировали для юноши противоречие между живучестью еврейства и организацией католической церкви. Значение, которое приобрело с тех пор антисемитское движение для моей психики, зафиксировало затем ощущения и мысли из того раннего периода. Таким образом, желание попасть в Рим стало символом многих других горячих желаний, для осуществления которых надо трудиться со всей выдержкой и терпением карфагенян и исполнению которых пока столь же благоприятствует судьба, как и осуществлению жизненной задачи Ганнибала.

Я снова наталкиваюсь на еще одно юношеское переживание, проявляющееся во всех этих ощущениях и сновидениях. Мне было десять или двенадцать лет, когда отец начал брать меня с собою на прогулки и беседовать со мной о самых разных вещах. Так, однажды, желая показать мне, насколько мое время лучше, чем его, он сказал мне: «Когда я был молодым человеком, я ходил по субботам в том городе, где я родился, в праздничном пальто, с новой хорошей шляпой на голове. Вдруг ко мне подошел один христианин, сбил мне кулаком шляпу и закричал: „Жид, долой с тротуара!“ – „Ну, и что же ты сделал?“ – „Я перешел на мостовую и поднял шляпу“, – ответил отец. Это показалось мне небольшим геройством со стороны большого сильного человека, который вел меня, маленького мальчика, за руку. Этой ситуации я противопоставил другую, более соответствующую моему чувству: сцена, во время которой отец Ганнибала Гамилькар Варка, заставил своего сына поклясться перед алтарем, что он отомстит римлянам. С тех пор Ганнибал занял видное место в моих фантазиях. В первом издании этой книги здесь было напечатано Гасбрубал; это – поразительная ошибка, объяснение которой я дал в своей „Психопатологии обыденной жизни“. (Русск. перев. в издании кн-ва Современные проблемы, Москва, 1924).

Мне кажется, что увлечение карфагенским полководцем я могу проследить еще дальше в глубь моего детства, так что и здесь речь идет лишь о перенесении уже существовавшего аффективного отношения на новый объект. Одной из первых книг, попавших мне в руки, была «История Консулата и Империи» Тьера; я помню, что на своих оловянных солдатиков я наклеил маленькие записочки с именами первых императорских маршалов и что в то время уже Массена (аналогия с еврейским именем: Менассе) был моим любимцем. (Это предпочтение следует объяснить совпадением дат рождения, отделенных точно одним столетием.) Сам Наполеон, благодаря своему переходу через Альпы, имеет связь с Ганнибалом. Быть может, развитие этого военного идеала можно проследить еще далее в глубь детства вплоть до желания, проявившегося благодаря полудружественным, полувраждебным отношениям между моим старшим на один год товарищем и мною, когда мне было три года и когда я был более слабой стороной.

Чем глубже мы проникаем в анализ сновидений, тем чаще мы нападаем на следы переживаний детства, которые в скрытом содержании сновидений играют роль источников последних.

Выше мы говорили, что сновидение чрезвычайно редко воспроизводит воспоминания таким образом, что они в неизменном виде образуют явное его содержание. Тем не менее можно найти несколько примеров и этого явления; я добавлю от себя еще несколько сновидений, имеющих связь опять-таки с переживаниями детства. У одного из моих пациентов одно из сновидений было почти неискаженным воспроизведением одного сексуального эпизода; воспроизведение это было тотчас распознано как совершенно правильное воспоминание. Воспоминание о нем, правда, никогда не исчезало из памяти, но с течением времени очень потускнело, и оживление его явилось результатом предшествовавшей психоаналитической работы. Пациент этот в возрасте 12 лет посетил однажды своего больного товарища; тот случайно сбросил с себя одеяло и оказался обнаженным в постели. При виде его полового органа пациент мой, повинуясь своего рода навязчивости, тоже обнажился и коснулся penis'a товарища. Тот был, однако, так рассержен и удивлен, что он смутился и ушел. Сцену эту в точности воспроизвело 23 года спустя сновидение, с той лишь разницей, что пациент мой играл не активную, а пассивную роль, а личность школьного товарища заменилась одним из его теперешних знакомых.

Разумеется, обычно детские эпизоды в явном содержании сновидения проявляются лишь отдельными намеками и могут быть раскрыты лишь путем толкования. Сообщение таких примеров едва ли особенно убедительно, так как для правдивости детских переживаний нет никаких гарантий; даже память в большинстве случаев отказывается их признавать. Право констатировать в сновидениях такие детские переживания возникает при психоаналитической работе из целого ряда моментов, которые в своем совместном действии являются в достаточной мере надежными. Выхваченные в целях толкования сновидения из своего комплекса, такие сведения сновидений к детским переживаниям, быть может, производят недостаточное впечатление, особенно потому что я не сообщаю даже всего материала, на который опирается толкование. Все это, однако, не может побудить меня отказаться от сообщения этих примеров.

I. Одна из моих пациенток сообщает следующее сновидение: Она находится в большой комнате, в которой стоят всевозможное машины; ей кажется, будто она в ортопедической лечебнице. Она слышит, что мне очень некогда и что она должна лечиться вместе с пятью другими пациентками. Она противится этому и не хочет лечь в предназначенную для нее постель – или на что-то другое. Она стоит в углу и ждет, чтобы я сказал, что это неправда. Другие между тем высмеивают ее и говорят, что это каприз. Наряду с этим у нее такое чувство, как будто она сделает много маленьких квадратов.

Первая часть этого сновидения имеет связь с лечением и с перенесением на меня. Вторая – содержит намек на детский эпизод; обе части связаны между собою упоминанием о постели. «Ортопедическая лечебница» объясняется моими словами: однажды я сравнивал продолжительность ее лечения с лечением в ортопедической лечебнице. В начале ее лечения я заявил ей, что пока у меня для нее немного времени, но что впоследствии я сумею посвящать ей ежедневно целый час. Это возбудило в ней старое чувство, чрезвычайно характерное для детей, склонных к истерии. Они ненасытны в любви. Моя пациентка была самой младшей из шести сестер (отсюда «вместе с пятью другими») и как таковая – любимица отца. Ей казалось, что отец все же посвящает ей слишком мало времени и внимания. То, что она ждет, чтобы я сказал, что это неправда, имеет следующее объяснение: портной прислал ей платье со своим подмастерьем, и она дала ему деньги, чтобы он вручил их портному. Потом она спросила своего мужа, не придется ли ей вторично заплатить деньги, если подмастерье их потеряет. Желая ее подразнить (в сновидении ее тоже дразнят), муж заявил ей: «Конечно». Она не отставала от него и все время ждала, что он скажет наконец что это неправда. Скрытое содержание сновидения можно конструировать в виде мысли, что она боится, будто ей придется заплатить мне двойной гонорар, если я буду посвящать ей двойное время, эта мысль о скупости ей неприятна, «грязна». (Неопрятность, имевшая место в детстве, чрезвычайно часто замещается в сновидении скупостью; слово «грязный» образует при этом связующее звено). Если все, что говорится в сновидении об ожидании, должно изобразить слово «грязный», то стояние в углу и отказ лечь в постель относятся сюда же: в детстве она однажды запачкала постель» и в наказание за это ее поставили в угол; ей угрожали тем, что папа не будет ее больше любить, сестры высмеивали ее и так далее Маленькие квадраты указывают на ее маленькую племянницу, которая показывала ей арифметическую загадку, как расположить в девяти квадратах цифры таким образом, чтобы при сложении во всех направлениях получать в сумме 15.