Читать интересную книгу Комментарии к жизни. Книга третья - Джидду Кришнамурти

Ощущение тогда ограничивается идеями, словами, так ведь? Появляется противоречащая реакция, рожденная желанием не быть побеспокоенным. Если это именно тот случай, тогда продолжайте все по-старому, не обманывайте себя следованием идеалу, говоря, что вы пробуете изменяться, ну и все такое. Просто останьтесь с фактом, что вы не хотите изменения. Достаточно самого по себе осознания этой истины.

«Но я хочу измениться».

Тогда изменитесь, но не говорите так бесчувственно о необходимости изменения. Это не имеет никакого значения.

«В моем возрасте, — сказал старик, мне нечего терять в материальном смысле, но отказываться от старых идей и заключений — это совсем другое дело. Теперь я понимаю, по крайней мере, одну вещь: то, что может быть фундаментальное изменение без пробуждения его чувства. Размышление необходимо, но это не инструмент действия. Знать — не обязательно означает действовать».

Но действие чувства — это также действие знания, эти двое неотделимы, они отделены только, когда причина, знание, умозаключение или вера стимулирует действие.

«Я начинаю очень четко понимать это, и мое знание Священных писаний как основа для действия уже теряет свою власть над моим умом».

Действие, основанное на чьем-то авторитете, вообще никакое не действие, это простое подражание, повторение.

«А большинство из нас в ловушке этого процесса. Но можно из него вырваться. Я много понял этим вечером».

«Так же и я, — сказал художник. — Для меня это обсуждение было сильно стимулирующим, но я не думаю, что возбуждение допустит какую-то реакцию. Я очень ясно кое-что увидел, и я собираюсь преследовать это, не зная, куда оно приведет». «Моя жизнь была порядочной, — сказал торговец, — и порядочность не способствует изменению, особенно фундаментальному, о котором мы говорили. Я очень искренне взращивал в себе идеалистическое желание измениться и вести истинную религиозную жизнь. Но я теперь вижу, что медитация над жизнью и способах изменения более необходимы».

«Могу я добавить еще слово? — спросил старик. — Медитация осуществляется не над жизнью, она сама по себе способ жизни».

Убийство

Солнце не поднимется еще в течение двух или трех часов. В небе не было ни облачка, и звезды кричали от радости. Небеса были окружены темным контуром холмов, и ночь была совсем тихой. Ни одна собака не лаяла, и сельские жители еще не встали. Даже сова с глубоким хрипом молчала. Окно впускало в комнату необъятность ночи, и возникало то странное чувство, как будто вы были полностью одни — пробужденное уединение. Небольшой ручей тек под каменным мостом, но вам надо было прислушаться к нему, его нежное журчание было почти неслышным в той всеохватывающей тишине, которая была настолько интенсивна, так проникновенна, что все ваше бытие содержалось в ней. Она не была противоположностью шуму, шум мог быть в ней, но не принадлежал ей.

Было все еще довольно темно, когда мы отправились на автомобиле, но утренняя звезда была над восточным холмом. Деревья и кустарники были ярко-зелеными в ярком свете фар, когда автомобиль проделывал путь, петляя среди холмов. Дорога была пустынной, но вам не удавалось слишком быстро ехать из-за многочисленных поворотов. На востоке было теперь начало зарева, и хотя мы болтали в машине, происходило пробуждение медитации. Ум был полностью неподвижен, он не спал, он не был утомлен, а совершенно спокоен. В то время как небо становилось все светлее и светлее, ум углублялся далее и далее, глубже и глубже. Хотя он осознавал огромный шар золотого света и разговор, который происходил, он был в уединении, передвигаясь без всякого сопротивления, без всякого указания. Он было одинок, подобно свету в темноте. Он не знал, что он был одинок, знает только слово. Он был движением, которое не имело никакого конца и никакого направления. Это происходило без причины, и это продолжится без времени.

Фары были выключены, и в том раннем утреннем свете богатая, зеленая местность очаровывала. Была тяжелая роса, и везде, где лучи солнца касались земли, всеми цветами радуги искрились бесчисленные сокровища. В тот час голые камни из гранита казались мягкими и уступчивыми, иллюзией, которую восходящее солнце скоро отнимет. Дорога извивалась дальше между сочными рисовыми полями и огромными водоемами, наполненными до краев танцующими водами, которые будут поддерживать влагу земли до следующего сезона дождей. Но дожди еще не закончились, а насколько зеленым и оживленным все было! Домашняя скотина была откормленной, и лица людей на дороге сияли прохладной свежестью утра. Теперь по дороге попадалось много обезьян. Они не относились к тому виду с длинными ногами и длинными телами, которые перепрыгивают, качаясь, с непринужденностью и изяществом с ветки на ветку, или легко и надменно выступают на полях, наблюдая с важными лицами, когда вы проходите. Эти обезьяны были с длинными хвостами и грязной зеленовато-коричневой шерстью, забавляющиеся игрой и шалостями. Одна из них почти оказалась под передним колесом, но ее спасла ее собственная быстрота и внимательность водителя.

Теперь уже было настоящее дневное освещение, и крестьяне в больших количествах были в движении. Автомобилю пришлось съехать к обочине дороги, чтобы пропустить медленно перемещающиеся телеги с волами, которых всегда казалось так много. А грузовики никогда не уступят дорогу, позволяя вам проехать, до тех пор пока вы не сигналили в течение минуты или двух. Известный храм возвышался над деревьями, и автомобиль быстро промчался мимо места рождения святого учителя.

Пришла маленькая группа: женщина и несколько мужчин, но лишь трое или четверо приняли участие в обсуждении. Они были все честными людьми, и вы могли видеть, что они были хорошие друзья, хотя у них имелись различия в мышлении. Первый человек, который заговорил, имел хорошо ухоженную бороду, орлиный нос и высокий лоб. Его темные глаза были пронзительными и очень серьезными. Второй был болезненно худощав, он был лысый и тонкокожий, и он не мог отвести рук от своего лица. Третий был пухлым, веселым и легким в поведении, он смотрел на вас, как будто покупая акции и будучи неудовлетворенным, он снова взглянет, чтобы посмотреть, был ли его подсчет правильным. Он имел красивые руки с длинными пальцами. Хотя он и смеялся легко, в глубине его присутствовала серьезность. У четвертого была приятная улыбка, и его глаза были как у того человека, который много читал. Хотя он почти не принимал участия в беседе, но внимательно наблюдал. Всем мужчинам, вероятно, было за сорок, а женщина на вид казалась намного моложе, она не говорила, хотя была внимательна к тому, о чем беседовали.

«Мы обсуждали проблемы в нашем кругу в течение нескольких месяцев, и мы хотим обсудить с вами проблему, которая беспокоит нас, — сказал первый. — Видите ли, некоторые из нас едят мясо, а другие нет. Лично я никогда в жизни не ел мясо, оно для меня отталкивающе в любой форме, и я не могу переносить мысль об убийстве животного для того, чтобы наполнить свой желудок. Хотя мы оказались не способными прийти к согласию относительно того, как надо правильно поступать в этом деле, все мы остались хорошими друзьями и продолжим ими быть, надеюсь».

«Я иногда ем мясо, — сказал второй. — Я предпочитаю не есть, но когда вы путешествуете, часто трудно поддерживать сбалансированную диету без мяса, и есть его намного проще. Мне не нравится убивать животных, я чувствителен в этом вопросе, но есть мясо время от времени нормально. Многие пуританские чудаки на предмет вегетарианства более греховны, чем люди, которые убивают, чтобы поесть».

«Мой сын на днях выстрелил в голубя, и мы съели его на обед, — сказал третий говорящий. — Мальчик был весьма возбужден из-за того, что сбил его своим новым дробовиком. Вы бы видели выражение его глаз! Он был и потрясен, и доволен. Чувствуя себя виноватым, он имел в то же самое время вид завоевателя. Я велел ему не чувствовать себя виноватым. Убийство — это жестоко, но это часть жизни, и это не так уж серьезно, пока оно осуществляется умеренно и держится под надлежащим контролем. Есть мясо — это не ужасное преступление, как наш друг здесь выставляет. Я не большой сторонник кровавого спорта, но убивать, чтобы есть, — это не грех против Бога. Зачем создавать так много суеты по этому поводу?»

«Как видите, сэр, — продолжал первый, — я не способен убедить их, что убийство животных для пищи является варварским, и, кроме того, есть мясо — это плохо для здоровья, как знает каждый, кто побеспокоился, чтобы беспристрастно исследовать факты. Для меня не есть мясо — это вопрос принципа. В моей семье мы не ели мясо в течение нескольких поколений. Мне кажется, что человек должен исключить из своей природы эту жестокость убийства животных для пропитания, если он хочет стать по-настоящему цивилизованным».