Он проводил языком снизу вверх и по кругу, проникал вглубь, сводя меня с ума. Я слышала тяжёлое, сбивчивое дыхание. Одна рука потянулась к моей груди, жадно сжала в горсть, играя твёрдым соском. Я выгнулась ему навстречу, вытягивая пальцы ног, когда к языку присоединилась свободная рука.
Напряжение стало невыносимым.
То, как он никуда не спешил, наслаждаясь процессом, заставляло меня сгорать изнутри, с безумием одержимой метаться под его ласками.
Разум затуманился. Пальцы стиснули простынь что есть силы, ноги так напряглись, что мышцы окостенели. Изнутри, из самой глубины тела, поднималась волна, предвещающая взрыв.
И тут, сквозь белый шум в голове, я услышала приказывающий голос Максима:
— Посмотри на меня.
Я с трудом открыла глаза и увидела, что он наблюдает за мной, не прекращая ласкать языком.
Это стало последней каплей. Скомканный вдох перерос во вскрик. Я забилась в его руках, стискивая ноги. Вспышка в голове, череда острых спазмов, сотрясающих тело — и я бессильно раскинулась на простыне, переживая миг, в который ничего не существовало.
Максим осыпал мои бёдра мелкими успокаивающими поцелуями, но я их толком не чувствовала, слишком сильны были отголоски пережитого наслаждения. Блаженно улыбаясь, я смотрела, как он лёг рядом, опираясь на локоть, внимательно изучая моё лицо.
Он обвёл пальцами его контур, легко коснулся век и висков. Взгляд был таким тяжёлым, что я чувствовала его с закрытыми глазами.
Мне хотелось сделать для него то же самое. Я потянулась рукой вниз, но Максим перехватил её на половине пути с грубоватым смешком:
— Не всё сразу, а то подавишься. — Двусмысленность вышла такая себе, но он сразу же исправился, целуя центр раскрытой ладони: — Сегодняшняя ночь посвящена только тебе.
Я прильнула к нему всем телом, чувствуя горячую твёрдую плоть и недоумевала, почему он не торопится. Максим обнял меня, я почти потерялась в этих медвежьих объятиях. Гладила его спину, крепкие мышцы, которые бугрились, когда он напрягался. Прижалась губами к впадинке между ключиц. В такой близости я чувствовала, как бешено колотится его сердце.
— Этого мне тоже мало, — шепнула я.
Максим подцепил мой подбородок пальцами, задрал его. Пристально посмотрел мне в глаза — и увидел там ответ. В лице его проступило что-то звериное.
Он коснулся мочки моего уха и на выдохе вошёл в меня. Осторожно, медленно и бережно, но я всё равно сперва вскрикнула лишь от боли — и только потом она сменилась удовольствием. Он заполнил меня целиком, до краёв, растягивая упругую плоть. Жар во всём теле стал нестерпимым, я вжалась в него, дрожа от переполнявших эмоций. Обхватила его талию ногами, притягивая, заставляя двигаться.
Он подался назад и снова вперёд, застонав сквозь сжатые зубы — и это подтверждение того, что ему сейчас так же хорошо, как и мне, едва не заставило меня засмеяться от радости. Я охнула, когда плавные неторопливые движения стали резче, глубже, что-то невразумительно мычала и пыталась заглушить крик, но он всё равно прорывался.
— Не сдерживайся, — горячо шепнул Максим, втискиваясь в меня. — Хочу, чтобы ты кричала.
Я извивалась, задыхалась под ним на влажных от пота простынях, царапала широкие плечи и спину от невыносимого, разрывающего напряжения, грозившего выйти из берегов.
Рука обвилась вокруг моей талии, крепко сжала. Одним движением Максим перевернул меня так, что я оказалась сверху, ошарашенная сменой позиций.
— Хочу видеть, как ты кончаешь, — сказал он, лихорадочно дыша.
Уперевшись одной рукой ему в грудь, я начала двигать бёдрами ему навстречу, контролируя темп. Губы Максима приоткрылись от удовольствия, пальцы впились в мои ягодицы до синяков. Он не отрывал от меня прожигающий насквозь взгляд.
Я вздрагивала, предчувствуя момент финала, мои движения стали порывистее, словно между кадрами исчез переход. Я откинула голову назад, не в силах совладать с собой, когда второй оргазм сотряс тело. Обессиленная, я упала на грудь Максима, больше не в состоянии держаться. Он обхватил меня, куснул за ухо и трижды резко, глубоко вонзился в меня, а потом руки стиснулись так, что едва не расплющили. Я почувствовала, как он содрогается, изливаясь внутри меня горячим потоком, услышала, как он стонет мне в волосы — и от этого едва не получила третий оргазм.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Так, млея и пытаясь отдышаться, мы лежали безмолвно, пока я не пошевелилась.
— Ох…
Затёкшие, перетруженные непривычной нагрузкой мышцы отозвались пронзительной болью. Чертыхаясь вполголоса, я легла рядом и блаженно вытянула ноги, с упоением прислушиваясь к ощущениям в организме. Он пел какую-то новую песню.
Рука Максима легла на мой живот, поглаживая. Я повернула голову и наткнулась на странный взгляд.
— Что? — Я ощупала лицо, пытаясь понять, в чём дело. — Что-то не так?
Он прижал меня, мягко поцеловал в макушку.
— Да нет, — задумчиво проронил он, даже растерянно, — всё так.
Между его бровей залегла глубокая складка.
Когда я вернулась из ванны, Максим уже спал. Я подобрала с пола упавшее одеяло, расстелила сверху, чтобы прикрыть промокшую холодную простыню, и тоже легла, обхватив его сзади.
Проснувшись утром, я сладко потянулась и обнаружила, что рядом никого нет. Не было ни в кабинете, ни на кухне. Возникший внезапно, как из тени, Артур сообщил, что Максим на встрече с кем-то из шишек.
Весь день я крутилась перед зеркалом, пыталась заметить какие-то перемены в себе, но ничего не увидела, кроме произвольно возникающей дурацкой улыбки. Поставила в телефоне напоминания, чтобы точно не забывать про таблетки, раз теперь они имели больше смысла, чем просто подправить гормональный сбой. И с замиранием сердца думала, что же принесёт эта ночь, пообещав себе не заснуть.
Максим приехал очень поздно, в каком-то мрачном настроении. Ни с кем не говоря, ушёл к себе. Я, думая, что сейчас утешу его печали, прокралась к двери на цыпочках и дёрнула ручку, но не тут-то было — закрыто. Я постучала, но в ответ не донеслось ни звука.
«Уснул, наверное», — решила я, возвращаясь в свою спальню, которая теперь казалась удивительно пустой.
Это была попытка самоуспокоения. Интуиция, которую ничем не обманешь, уже подсказывала, что здесь что-то не так.
За следующую неделю он не перемолвился со мной даже словом, уходя раньше, чем я проснусь, запираясь по ночам, а на выходных не вернувшись совсем.
Меня словно больше не существовало.
Глава 26: Самозванный вечер
Обида — не то чувство, которое воспевают поэты.
Про неё не пишут элегий, не снимают полного метра, не делают театральных постановок.
Но в жизни живого человека обида может стать настолько огромной, что ни для чего кроме неё не останется места. Громадный пульсирующий пузырь, сквозь стенки которого всё видится искажённым.
Лизаветта пыталась меня жалеть, но выходило не от всего сердца. Для неё всё это тянуло на классное приключение: жизнь в раю, приобщение к элитам, крышесносящая ночь с мужчиной, которого представляет в фантазиях треть города. Про похищение она не знала. Постоянное незримое присутствие Артура, который показывался далеко не каждый раз, воспринимала как пикантную деталь и вечно его поддразнивала.
А главное, ей было невдомёк, что прямо сейчас я разваливаюсь на части. Удавалось скрывать гнетущую тоску за флёром легкомысленного веселья.
Слишком много вопросов осталось без ответа.
Хотя все их можно свести до короткого и ёмкого: «Почему?» И те варианты, что подкидывало болезненно раздражённое сознание, мне совсем не нравились.
Однажды вечером молчание было прервано. Дубовский заявился раньше обычного, на ходу коротко стукнул в мою дверь, бросил: «В кабинет. Сейчас», — и скрылся. Я хотела из вредности запереться и не реагировать, но что-то в его тоне… Словом, спорить не стоило.
Я вошла, скрестила руки на груди. Рыбёшки в аквариуме танцевали под слышную только им музыку. Максим сидел за столом, сосредоточенно ковыряясь в ноуте.