Читать интересную книгу Дворцовые тайны - Евгений Анисимов

Потемкин и Фонвизин были знакомы давно, с детства, они учились в одной гимназии, и когда Потемкин стал фаворитом императрицы, знакомство это продолжилось в столице. Оно было весьма своеобразным. Не раз во время утреннего туалета вельможи Фонвизин выступал в роли шута, забавно передавая сплетни и пародируя окружающих. Впрочем, это мало помогало ему в делах карьеры. Екатерина не любила и сторонилась его. Неблагорасположение государыни огорчало Дениса Ивановича, мешало ему получить всю славу, на которую он рассчитывал. В чем же дело? Конечно, государыня слегка ревновала его к Потемкину, не нравилась ей и близость Фонвизина к Панину — ее давнему врагу. Но важнее другое: императрица, писавшая бездарные пьесы, ревновала к таланту Фонвизина. Она не могла понять, как этот шут пишет так, что люди от его пьес помирают со смеху. В чем секрет его феноменального успеха и почему ее пьесам жарко хлопают одни только придворные и общество не растаскивает текст на цитаты, как это было с Фонвизиным? Ведь и она остро пишет! Возможно, Екатерина и побаивалась Фонвизина — как бы он ее в комедию не вставил! Так, известно, что Екатерина ни за что не хотела лично встречаться с Вольтером — а вдруг подсмотрит ненароком что-то в ней, да и опозорит на всю Европу!

Наутро в гробе

Головная боль становилась все сильнее. Один инсульт следовал за другим. Поэт Иван Дмитриев видел Фонвизина за день до смерти драматурга в доме Державина: «...Приехал Фонвизин. Увидя его в первый раз, я вздрогнул и почувствовал всю бедность и тщету человеческую. Он вступил в кабинет Державина, поддерживаемый двумя молодыми офицерами... Уже он не мог владеть одною рукою, равно и одна нога одеревенела... Говорил с крайним усилием и каждое слово произносил голосом охриплым и диким, но большие глаза его сверкали...» Он принес новую комедию. «Он подал знак одному из своих вожатых, и тот прочитал комедию одним духом. В продолжение чтения сам автор глазами, киваньем головы, движением здоровой руки подкреплял силу тех выражений, которые самому ему нравились. Игривость ума не оставляла его и при болезненном состоянии тела. Несмотря на трудность рассказа, он заставлял нас не однажды смеяться... Мы расстались с ним в одиннадцать часов вечера, а наутро он уже был в гробе».

Свой-чужой сын: Алексей Бобринский

Кризис царственного брака

Весна 1762 года для императрицы Екатерины Алексеевны оказалась ужасной. Вроде бы, о чем ей беспокоиться? В самом конце 1761 года умерла Елизавета Петровна, на престоле оказался супруг Екатерины Петр III, а она стала императрицей. Но в этом-то и была вся проблема. Дело в том, что царственный брак был на грани распада. Он вообще не удался с самого начала — слишком разными людьми оказались обвенчанные в 1745 году Петр и Екатерина. Великий князь Петр Федорович, которому была с юности предназначена Екатерина, оказался некудышным мужем, он поражал всех инфантильностью, показывал свое пренебрежение к супруге, да и попросту избегал близости с ней. С годами различия супругов не сглаживались, как бывает в других семьях, а, наоборот, обострялись. О любви вообще не шло даже и речи. Невозможным стало само существование под одной крышей.

В то время Петр III необыкновенно сильно увлекся фрейлиной двора Елизаветой Романовной Воронцовой, племянницей канцлера Воронцова и сестрой княгини Дашковой. Все придворные поражались выбору императора. Лизавета не могла сравниться по своим достоинствам с императрицей Екатериной. Дипломаты были единодушны в оценке новой пассии императора: «Ума в ней ни грана. Трудно представить женщину безобразнее ее, похожа она на трактирную служанку». Еще резче высказывался другой дипломат: «Бранится она как солдат, косоглаза, а при разговоре изо рта ее летит слюна и исходит зловонье». Сплетничали, что она напивается с Петром и порой дерется с ним. Французский посланник Брейтель сообщал в Версаль, что Елизавета Воронцова объявлена первой фавориткой и «что многие полагают, что если у любовницы родится мальчик, император провозгласит ее женой, а мальчика сделает наследником».

Странна любовь народная

Удивительно народное восприятие власти. Народ, живший где-то далеко от золоченых чертогов и крайне редко лицезревший своих государей, всегда прислушивался своим большим ухом к тому, что доносилось до него из царского дворца, и затем безошибочно определял свои симпатии и антипатии. Дворцовые тайны существуют только для потомков и иностранцев. Для народа же тайн власти нет, и очень часто его глас действительно кажется гласом Божьим. Обычно подданные симпатизируют двум видам людей, оказавшимся на вершине власти: тиранам и страдальцам.

В краткое царствование Петра III такой страдалицей в глазах народа стала императрица Екатерина. Спустя два года, уже после того как летом 1762 года она захватила власть и свергла мужа, московский генерал-губернатор граф Салтыков доложил Екатерине, что «между простым народом в употреблении ходит песня» о том самом роковом любовном треугольнике: Петр III — Екатерина — Воронцова. Это была песня о печальной судьбе брошенной жены-императрицы. Она начиналась словами:

Мимо рощи шла одиниоханька, одиниоханька, маладехонька.Никого в рощи не боялася я, ни вора, ни разбойиичка, ни сера волка - зверя лютова,Я боялася друга милова, своево мужа законнова,Что гуляет мой сердешный друг в зеленом саду, в полусадничке,Ни с князьями, мой друг, ни с боярами, ни с дворцовыми генералами,Что гуляет мой сердешной друг со любимою своею фрейлиной, с Лизаветою Воронцовою,Он и водит за праву руку, они думают крепку думушку, крепку думушку, за единое,Что не так у них дума зделалась, что хотят они меня срубить, сгубить...

Позже, в 1764 году, по указу Екатерины II генерал-прокурор А. А. Вяземский предписал Салтыкову, чтобы тот приложил усилия, дабы песня «забвению предана была с тем, однако, чтоб оное было удержано бесприметным образом, дабы не почуствовал нихто, что сие запрещение происходит от высочайшей власти». Что делали с народными певцами в полиции, можно только догадываться...

Положение Екатерины весной 1762 года было весьма близким к изложенному в песне, то есть отчаянным. Ходили упорные слухи о намерении государя развестись с женой. В Шлиссельбургской крепости готовили тюремные покои для ее заточения. При этом император обращался с женой демонстративно грубо. «Императрица находится в тяжелом положении. Ее третируют с подчеркнутым презрением, — писал французский посол. — Она с трудом сносит обхождение императора и высокомерие госпожи Воронцовой. Зная, что императрица — человек мужественный и сильный, я полагаю, что рано или поздно она примет смелое решение. Мне известно, что друзья стараются ее утешить, многие из них готовы рисковать головой ради нее, если она потребует.» Воронцова всегда была рядом с Петром, и, как доносили в свои столицы иностранные дипломаты, император заставил супругу наградить свою Лизавету женским орденом Святой Екатерины, на что имели право только женщины царского семейства. Для Екатерины же оказаться за пределами дворца, в тюрьме или монастыре, было немыслимо, и она была готова бороться за себя, готова принять помощь своих сторонников и друзей, но...

Можно ли рожать молча?

Но она не могла этого сделать, потому что... была беременна на последних месяцах, причем беременна тайно. Ведь с мужем Екатерина не жила уже несколько лет, а ребенка носила от своего любовника Григория Орлова. Это был упоительный роман. Красивый, мужественный кавалер был прекрасным любовником, рыцарем, готовым ради Екатерины на любую жертву. И она отвечала ему горячим чувством. И тут эта нечаянная беременность. Первые месяцы удавалось легко скрывать живот в широких одеждах, но на девятом месяце это делать было уже невозможно. В отчаянии Екатерина объявила, что подвернула ногу, и стала целыми днями уединяться в своей спальне...

Ей во что бы то ни стало нужно было обеспечить тайну родов. К счастью, супруги переехали в только что построенный Зимний дворец, и Петр, желая пореже видеться со своей ненавистной же ной, отселил ее от себя в другое крыло огромного здания. Но роды есть роды, и утаить их непросто. Нет, Екатерина не боялась, что будет кричать по-немецки и тем самым, как в известном сериале, выдаст себя посторонним. Она боялась, что будет просто кричать и тем себя разоблачит. И кроме того, не дай бог, чтобы роды шли тяжело, началась суета в ее покоях или, наконец, чтобы ребенок запищал. А как поступить с новорожденным — один Бог знает! Положиться в этом деле можно было только на двух-трех человек из прислуги. Первым из них был камердинер Василий Шкурин — преданнейший человек, верный раб. И вот тогда, согласно легенде, Шкурин придумал хитрый план, как отвлечь окружающих от родов царицы. Он решил поджечь свой дом в надел<де, что император, узнав, что горит дом дворцового служителя, устремится на пожар, а Лизавета за ним непременно увяжется. Так и произошло.