8/20 генваря 1882. Пятница.
Вчера Посланник просил прислать Тихая, чтобы сделать опись церковных вещей в Посольской Церкви. Утром сегодня Тихай и отправился. Но о. Анатолий — «Как же? Ведь и я должен быть при этом! И я должен знать церковные вещи!» — «Да чего их знать, кроме того, что вы обычно употребляете при богослужении, больше там и нет ничего», — «Нет, я должен тоже идти», — и пошел. Как он, по–видимому, рад, чтобы найти хоть какой–нибудь предлог отлынуть от классов. Бедная Катихизаторская школа! Недалеко она уйдет с таким наставником! Ни одного класса не просидит, придет поздно, уйдет рано, как объясняет лекции — Господь его знает, но с таким духом лени, едва ли хорошо; вечера все — бездельничает у брата; утром встает поздно, когда же готовиться? Куда лучше его был о. Гавриил, гораздо прилежней. Не знаю, что будет дальше с о. Анатолием; но таким вяльем [!] и гнильем отзывается, что сомнительно, протянет ли долго. Думал, в России освежится, — а он око…ял [?] еще больше. По–видимому, ни к какому серьезному делу настояще не расположен; хотел он заняться исправлением своего японского языка, и учителя пригласил, и проповеди отложил говорить «до исправления», — да так с учителем — кажись — ни одного путного урока не имел, и не будет иметь — куда ему! Время урока нужно на чаепитие, или на болтовню у брата. Жаль больше всего Катихиз. школу!
Лука Кодзима приходил, и из объяснений его не явствует, чтобы он был так виноват, как об нем говорят; это приятно. В воскресенье после обедни христиане Асакуса соберутся здесь, чтобы пред всеми обвиняющие Луку и он сам высказались, и вражда, если можно, совсем устранена была.
Икава, при отпуске его, дано наставление, чтобы он не иначе приступал к каждой катихизации, как усердно приготовившись к ней; на помощь Господа нужно крепко надеяться — но только тогда, когда свои собственные усилия употреблены.
9/21 генваря 1882. Суббота.
Утром опять отправился к Wright-y, и выбрал книги, кое–что очень полезное для нашей библиотеки; всего на 190 долл, [долларов], — но и цены же кое–каких книг поставил приятель ужасные; напр., за В. 3. [Ветхий Завет] толкований Wordsworth’a 38 дол., когда он в продаже новый 6 ф. 6 шил. Райт показывал резолюцию, к которой пришло их общее миссионерское собрание — касательно ихнего Епископа, о получении которого из Англии они все хлопочут; в резолюции этой опираются на пример Русской Церкви, прося, «чтобы Епископ не был назван Японским (как Американский), а хоть начальником Миссии (как Русский); Русский же де назван лишь начальником Миссии потому, что японцы очень ревнивы к своей юрисдикции», — сказали да и соврали; при названии русского вовсе не было рассуждений о том, насколько японцы ревнивы; хоть бы они и нисколько не были ревнивы, русский не был бы назван Епископом чужой страны. Интересен Rev. Harratt [?] со своим уважением к Правосл. [Православной] Церкви, всегда почтительно целует руку и просит благословение; но присоединиться к Православию едва ли решится, слишком мягок для этого трудного подвига.
10/22 генваря 1882. Воскресенье.
До обедни был один из Никко, по виду почтенный и солидный: по рассказу его, он состоятельный торговец, счастливо вел дела, особенно же повезло ему когда один сосед его подорвался в торговле, и он — радуясь несчастию ближнего — загребал барыши; но вдруг ему попалась одна христианская книжка (Тендоосогей); прочитавши ее, он уразумел, как не хорошо своекорыстно радоваться несчастию ближнего, так как все люди братья, и все дети Бога; эта мысль до того поразила его, что он сдал дела свои младшей сестре своей и пришел вот просить дальнейшего наставления в христианстве и крещения. Я адресовал его к катихизатору Конданокёоквай — Гавриилу Ицикава, у которого, в церковном доме, он может и жить; кстати же там с сегодняшнего вечера о. Павел Ниццума начинает ряд катихизаций — ежедневно вечером.
После обеда было, на собрании христиан Асакуса, разбирательство неудовольствий между катихизатором и некоторыми из его прихожан. Всех домов в тамошней Церкви 24. Из них четыре дома недовольны Лукой, остальные все очень довольны и никого другого не хотят туда в катихизаторы. Недовольные стали излагать свои причины, но на первых же порах были остановлены, «неправда» — мол, и произошел шум большой, насилу мы с о. Павлом Сато остановили. Тотчас видно стало, что пути не выйдет из объяснений, больно сердиты друг на друга — все христиане, т. е. довольные Лукой на недовольных и обратно.
Разделение, собственно, вышло из–за того, что Кодзима стал побуждать своих прихожан к постройке храма и стал собирать деньги на этот предмет; Макита же и Миягава не захотели жертвовать, да кроме того оскорбились, что дело идет вперед и без них; начались взаимные перебранки и кляузы, накопившийся ворох которых и вызвал настоящий суд. Макита с его женой и Миягава с матерью и здесь кричали и шумели на Кодзима и всех прочих христиан нестерпимо. Дело длилось до 5–ти часов и доброго ничего не предвещало, если бы длилось и еще столько же. И потому я закончил разбирательство, сказавши, чтобы недовольные Лукою, отделясь от прихода Асакуса, присоединились к Хондзё. Все христиане были очень рады выделению их; все прочие, по–видимому, единодушны и любят своего катихизатора. Отделившимся я сказал, чтобы они постарались умириться душевно и изгнать чувство вражды, притом такой безосновательной, к Луке, иначе для них и спасение невозможно.
Так как все голодны были, то велел дать японского чая и кваси. Приятно, по крайней мере, за Луку было, что взводимые на него обвинения почти все оказались кляузами, хоть то правда, что он несколько горд и вспыльчив; то же, что он жену морил голодом, оказалось, что они с женою условились, по благочестию, не есть по воскресеньям до обедни.
11/23 генваря 1882. Понедельник.
Утром приходила Черкасова, наболтала с три короба, наплела тут же несообразностей, напр., «вы меня называете воровкой». Это из того, что она не дала дверей от своего дома — ненужных ей — в женскую школу. А я сказал, «что ж, пусть сделают новые щиты». Как связать одно с другим, ни по какой здравой логике не дойдешь. Или вы говорите: «хоть умирай, мне все равно». Это потому, что на запрос ее — может ли она оштукатурить свою комнату, я отвечаю, «почему же нет? разумеется, можете». Начала шуметь, жаловаться, что миссионеры–де и больше жалованья получают, и живут в каменном доме, а [не] работают. «Что Владимир–де делает? Ни одной проповеди еще не сказал» и т. д. Я должен был заключить: «Нехорошо вам здесь, поезжайте в Россию». И жаль, в самом деле, что я остановился отослать ее в прошлый раз, как она сделала скандал. Едва ли прок выйдет. Пусть, впрочем, живет, лишь бы без скандалов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});