Читать интересную книгу Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу - Альфред Дёблин

Что потрясает нас в истории Лира, которую мы знаем из изустных преданий и которую нам изобразил Шекспир? Прежде всего то, что несчастный отец — король, обладающий не только великодушием и хитростью, но и умеющий справляться с человеческой злобой и лукавством, ведь иначе король не стал бы королем; и вот этот-то Лир настолько слеп, что делит свое имущество, в результате чего короля обирают до нитки и выгоняют из дому. В конце концов король Лир оказался в опасной мелодраматической ситуации: степь, буря, проливной дождь. Почему это вообще стало возможным? Да только потому, что король был стар и глуп.

Попробуем восстановить в памяти древнюю легенду: на старости лет король Лир спятил и раздарил все свое достояние дочерям, оставив себе какие-то жалкие крохи. Надеюсь, вы знаете крестьянскую присказку: «Кто детям добро раздал, а сам побираться стал, тот черту душу продал». Лир ее не знал. Детки его безжалостно надули. А он разыграл из себя шута. Вспомните, как все это изображено в трагедии. Нельзя удержаться от смеха уже тогда, когда Лир выступает перед своей празднично разодетой семейкой, перед этими жаждущими разбогатеть хитро-сладкими притворщиками; и этих людишек король посвящает в свой план, возникший на горе и погибель в жалкой королевской голове. В план — все раздать дочерям. Семейка слушает, затаив дыхание: итак, Лир хочет, чтобы его ободрали как липку. Сказано — сделано. Уже в тот раз они показали себя во всем блеске. Но Лир ничего не заметил, пока еще ничего не заметил. Он увидел лишь их крокодиловы слезы. Да, они на все согласны. Лир счастлив. Он мечтает о спокойной старости в лоне семьи, думает, что уже достиг этого. А детки тем временем отнимают у старика по частям последнее, придумывая все новые и новые хитрости; причем тупость Лира растет не по дням, а по часам. Простака даже не жаль, невольно смеясь, спрашиваешь себя: что он еще выкинет? Тупость становится неотъемлемой чертой его облика.

В конце концов они и вовсе перестали с ним церемониться. И первая и вторая дочь отказали ему в пристанище. Старый дурень стоял у них поперек дороги. Его нытье мешало слугам и придворным. И дочери устраивали королю сцены. Теперь все было возложено на слуг — если хотят, пусть дают Лиру еду, не хотят — не надо. В былые времена Лира всегда сопровождал шут, он был у него чем-то вроде адъютанта. Теперь шут ему уже не нужен, он сам стал шутом. Но вот в один прекрасный день и Лир не захотел оставаться в замке. Он оказался на улице, улица стала его стихией.

Лир живет теперь среди бедняков, среди бродяг, так сказать, среди деклассированных элементов, и глядите-ка, он блаженствует. Здесь он чувствует себя человеком. И, разумеется, все, что в замке считалось пороком, оказалось здесь добродетелью. Лир мог вести нескончаемые разговоры о своем прошлом, о войнах, о своих подвигах, о дочерях и разделе наследства. Тут это внове, да и у слушателей времени было не занимать стать; они смеялись, смеялись. Чужие люди внимали его речам, подбивали к новым рассказам. Давали ему деньги. Король Лир зарабатывает себе на пропитание болтовней. Для нищих попрошаек он служит своего рода рекламой. Он у них буквально нарасхват. Вот каким образом злоключения короля Лира стали достоянием простого люда — не мудрено, что современники восприняли их как душераздирающую, сентиментальную, невероятную историю, поражающую своей несправедливостью, вопиющей несправедливостью.

И если старый король Лир еще не умер, то он и досель живет среди нас.

Таким образом Джеймс Маккензи закончил первый набросок истории короля Лира. После его рассказа атмосфера в доме потеплела, и вечер этот напомнил присутствующим вечера, посвященные приключениям Жофи.

Элис расхваливала брата и осведомлялась, взята ли та версия истории Лира, какую изложил им Джеймс, из реально существующего источника. Но тут судья Гаррик, сидевший под бюстом Сократа, человек с кустистыми бровями, стал возражать Маккензи. Он счёл, что история, рассказанная Джеймсом, звучит неправдоподобно. Она не соответствует фактам. Ведь если бы в прежние времена королевский род возглавлял столь слабоумный старец, то его правление продолжалось бы очень недолго: несчастный не успел бы опомниться, как его одним махом спихнули бы с королевского трона, да и вообще переселили бы из этой юдоли слез в лучший мир.

Маккензи не стал спорить. Он был согласен с мнением судьи. Поэтому-то он и назвал свое сообщение первым наброском.

— Итак, давайте откажемся от старого тезиса, который все же имеет право на существование, от тезиса о том, что король Лир задумал дележ наследства, то есть подрубил сук, на котором сам сидел, впав в старческий маразм. Предположим теперь, что историю короля Лира нельзя объяснить ни болезнью старика, ни тем, что его слабоумие вступило в последнюю стадию.

Давайте раз и навсегда рассматривать Лира как вполне нормального человека, как короля, находящегося в ясном уме и здравом рассудке. Не будем упрощать свою миссию. Посмотрим и мы тоже правде в глаза.

Что дано нам в условиях задачи: дочери, которым ничто человеческое не чуждо — им оно уж слишком не чуждо; нормальный король, он же отец, и последовавший затем раздел имущества. Эта три посылки нам даны. Но как связать их воедино? То есть как связать короля и его трех дочерей, которым все человеческое не чуждо, слишком не чуждо, с идеей раздела королевского имущества? Что именно наводит короля Лира, человека в здравом уме, на мысль о разделе своего царства и о передаче его в руки дочерей, которых он видит насквозь? Я хочу познакомить вас с этим сильным человеком; моя история будет полной противоположностью истории лорда Креншоу о Жофи и Крошке Ле. Мой герой лишен иллюзий, разные идеи и старинные обычаи не застилают ему глаза. Он позволяет себе, он может себе позволить, быть королем Лиром. Одним словом, я хочу описать жизнь человека, который не шел на поводу у всяческих иллюзий и фантазий.

Рассказ о короле Лире

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В седой древности на британских островах жил-был король по имени Лир, мощный властелин, крутой нрав которого отнюдь не уступал крутому нраву его феодалов, а также нраву дочерей и зятьев. Все они были одного поля ягода, никого из них нельзя было предпочесть другому. Впрочем, как водится, каждый считал себя лучше всех остальных, исключением из общего правила.

Лир всех их держал в узде, не зря именно он был королем. И он высасывал соки из своей родни, равно как и из своих подданных. Вымогал у них все на свете. И считал это своим правом. Среди прочих королевских черт, которыми Лир гордился, была и такая черта: мания расточительства, антипод скупости. Король Лир разбазаривал свое добро. А когда его добро оказывалось совершенно разбазаренным, он заграбастывал себе имущество других людей. Ничего у него не задерживалось, все испарялось, как вода с раскаленной сковородки. Он требовал, вымогал и захватывал чужое добро с одной целью — быстро размотать его. Таков был обмен веществ на манер короля Лира. Качество это определяло бурную и развеселую жизнь Лира.

Мот на троне, разумеется, никогда не знал, чем он в данную минуту владеет. Вообще в применении к Лиру выражение «владеть» не очень-то подходило. Он никогда ничем не «владел». Разве мы владеем воздухом, который вдыхаем и тут же выдыхаем? Лир был гордец и обладал королевской спесью, он не снисходил до того, чтобы чем-то владеть. Все проскакивало у него между пальцев, куда-то утекало. Лир ни к чему не привязывался и ни с чем себя не связывал, исходя из этого, он и относился к своему достоянию.

Естественно, короля Лира не волновало то, что большая часть его денег оседает в карманах плутов; те, кого Лир приближал ко двору, жили в роскоши, ни в чем себе не отказывая. Имели все, чего бы их душенька ни пожелала. Уж что-что, а при дворе Лира никто не должен был терпеть нужду и выбиваться из сил.

На свой лад Лир был человеком благочестивым, и он говаривал:

«Если уж не все люди на земле могут жить в довольстве и радости, как повелевает их естество, то пусть хоть некоторые из них вкусят это, и тогда будет видно, что они всей душой тянутся к небесному блаженству».

Кстати сказать, это не помешало Лиру из принципиальных соображений запретить строительство монастырей на его земле. Он обосновал свое решение тем, что монахи, постясь и умерщвляя плоть, пренебрегают дарами неба, а следовательно, богохульствуют.

Сей целенаправленный прожигатель жизни вот уже много лет был в руках у ростовщиков. Раньше он избавлялся от долгов с помощью военных походов. Но став старше и вкусив прелести покоя, Лир садился на коня лишь в те дни, когда охотился; что касается долгов, то они выросли до бесконечности.

Впрочем, не следует преувеличивать возраст Лира, в переломный момент его жизни королю было всего под пятьдесят. Лир был ширококостный, крепко скроенный человек, носил бороду, которую подстригал и холил, в этой его бороде еще не блистало ни одного седого волоса. Он был вдов, жил один. Брак короля с покойной Реджинальд можно было назвать идеальным. Он продолжался лет десять, до самой смерти Реджинальд. В те времена льстецам, ростовщикам и ворам не было доступа ко двору короля, ибо королевской казной распоряжалась Реджинальд, и распоряжалась твердой рукой. Она умела направить Лира по правильному пути, и он следовал ее советам. И еще: он заботился о том, чтобы королеву почитали и прислушивались к ее распоряжениям. Все было бы хорошо, если бы королева не оставила Лиру трех дочерей, что оказалось роковым.