Первым заговорил Рес. Он быстрее других разобрался и подвел итог.
— Не сходится, — сказал он. — А как же мы? Мы ведь живем среди пиррянской природы без периметров и пистолетов. Почему на нас никто не нападает? Мы такие же люди, у нас с жестянщиками одни предки.
— Вас не трогают, потому что не ставят вас в ряд со стихийными бедствиями, — ответил Язон. — Животные могут жить на склонах дремлющего вулкана, между ними будет идти обычная конкуренция. Но придет время спасаться от извержения, и они вместе обратятся в бегство. Извержение делает вулкан стихийным бедствием. Теперь берем человека. Будет ли местная фауна воспринимать его просто как живое существо или как стихийное бедствие, зависит от его мышления. Есть просто гора, а есть вулкан. Люди города излучают подозрительность и вражду. Убивать, думать об убийстве, подготавливать убийство — для них удовольствие. И тут как бы идет естественный отбор, понимаете? Ведь в городе именно это свойство лучше помогает выживанию. Живущие вне города мыслят по–другому. Когда кому–то из них лично что–то угрожает, он борется за жизнь, как и всякое существо. А перед лицом общей угрозы они во имя выживания сотрудничают с окружающими их животными, подчиняются закону, которым горожане пренебрегают.
— Но как же возникли эти две группы, с чего все началось? — спросил Рес.
— Разве теперь узнаешь… Мне думается, ваши люди с самого начала были фермерами, может быть, обладали телепатическим даром. И во время стихийного бедствия, от которого все пошло, находились в другом места По пиррянским меркам они вели себя правильно и благополучно выжили. Дальше пошли разногласия с жителями города, которые считали убийство единственным решением. Как бы то ни было, очевидно, что еще в древние времена возникли две общины. А потом они и вовсе изолировались, если не считать выгодной для обеих сторон меновой торговли.
— Все равно не могу поверить, — пробурчал Керк. — Хоть и похоже на истину, не могу согласиться. Тут должно быть какое–то другое объяснение
Язон медленно покачал головой.
— Другого объяснения нет и не может быть. Другие мы сами исключили, ты забыл? Я очень хорошо тебя понимаю, ведь это опровергает все, что ты привык считать истиной, что для тебя равносильно закону природы. Допустим, я начну доказывать тебе, что тяготения в привычном для тебя понимании нет, а есть сила, которой можно до какой–то степени управлять, если знать способ. Ты, само собой, скажешь, что тебе мало слов, подавай доказательство. Пусть, мол, кто–нибудь пройдется по воздуху, а? Между прочим…
Язон повернулся в Наксе.
— Ты не слышишь, около корабля есть сейчас какие–нибудь животные? Не привычные вам, а мутанты, из той свирепой породы, которая только вокруг города водится?
— Их тут тьма–тьмущая, — ответил Накса. — Так и ищут, кого порешить.
— А ты не можешь поймать одного? Но только чтобы он тебя не убил.
Накса презрительно фыркнул.
— Еще не родился зверь, который стал бы мне вред творить, — сказал он, идя к выходу.
Ожидая Наксу, все погрузились в размышление Язону нечего было добавить к тому, что он уже сказал. Осталось провести один опыт, может быть, факты их убедят, потом пусть каждый сам решает.
Говорун скоро вернулся с шипокрылом на ременном поводке. Плененный зверь метался в воздухе и издавал пронзительный писк.
— Стань посередине, подальше от всех, — попросил Язон. — Ты можешь заставить его сесть на что–нибудь?
— Да хоть на мою руку. — Накса дернул шипокрыла и подставил ему рукавицу. — Вот так я его поймал.
— Кто–нибудь сомневается, что это настоящий шипокрыл? — сказал Язон. — Все должны быть уверены, что тут нет подвоха, мне это очень важно.
— Настоящий, — подтвердил Бруччо. — Я отсюда слышу запах яда.
Он показал на когти по краям крыльев, потом на пятна на рукавице.
— Если разъест рукавицу, этому человеку крышка.
— Итак, шипокрыл настоящий, — заключил Язон. — Смертельно ядовитый, как и все шипокрылы, и для подтверждения моей гипотезы достаточно, чтобы кто–нибудь из вас, горожан, подошел и прикоснулся к нему, как Накса это делает.
Все четверо невольно отпрянули. Для них шипокрыл олицетворял смерть. Так было, так есть и так будет. Законы природы нерушимы.
— Мы… не можем, — ответила за всех Мета. — Этот человек живет в джунглях, он сам все равно как зверь, вот и научился ладить с ними. Но чтобы мы…
Язон перебил Мету, не дожидаясь, когда до говоруна дойдет оскорбительный смысл ее слов:
— Да, и вы тоже можете. В этом вся суть. Не питайте к этому зверю ненависти и не ждите непременной атаки — и он не нападет. Вообразите, что это какая–нибудь безобидная тварь с другой планеты.
— Не могу! — крикнула Мета. — Это шипокрыл!
Пока они говорили, Бруччо медленно двинулся вперед, пристально глядя на зверя, сидящего на рукавице. Язон сделал знак арбалетчикам, чтобы не стреляли. Бруччо остановился на безопасном расстоянии от шипокрыла, не сводя с него глаз. Шипокрыл расправил свои кожистые крылья и зашипел. На кончике каждого когтя выступили капли яда. В отсеке царила мертвая тишина.
Бруччо осторожно поднял руку. Подержал ладонь над шипокрылом. Потом слегка коснулся его головы и сразу опустил руку. Зверь сидел смирно, только чуть вздрогнул.
Все, кто следил, затаив дыхание, за этой сценой, облегченно вздохнули.
— Как ты это сделал? — глухо спросила Мета.
— А? Что?.. — Бруччо явно сам был поражен случившимся. — А, ну да, как я к нему прикоснулся… Очень просто. Я представил себе, что это макет с нашего тренажера, безобидная подделка. И больше ни о чем не думал, вот и получилось.
Он посмотрел на свою руку, потом на шипокрыла.
— Но ведь это не макет, — продолжал он задумчиво. — Это настоящий зверь. Смертельно ядовитый. Инопланетник прав. Прав от начала до конца.
Глядя на Бруччо, Керк тоже решился. Он шел как на казнь, еле переставляя ноги, с каменным лицом, по которому катились струйки пота. Но ему удалось настроиться на нужный лад, не думать о шипокрыле как о враге, и он тоже коснулся зверя без каких–либо последствий для себя.
За ним и Мета сделала попытку, но не сумела одолеть ужас, который охватил ее, когда она приблизилась к шипокрылу.
— Не получается, не могу себя переломить… — произнесла она. — Я уже верю тебе… Нет, все равно не могу.
Скоп, когда все повернулись к нему, закричал, что это сплошной обман, потом бросился на арбалетчиков, и его оглушили ударом приклада. Но пирряне уже прозрели.
— Что же будет теперь? — спросила Мета.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});