Был третий час в начале.
День стоял прекрасный. Теплое и весенне-яркое солнце высоко горело среди чистого весенне-синего неба. Молодая нежная поросль быстро прорезывалась из почек, и мягко-желтоватою зеленью запушила сочно налитые, упругие ветви, в которых свистали, заливались и перекликивались весенние птицы.
Иван Шишкин, уставши наконец шататься по дорожкам, сел в тени старого вяза на скамейку, помещавшуюся у площадки пред павильоном, куда на летний сезон переселился некий предприниматель и открывал там кафе-ресторан и кондитерскую. По краям площадки, перед скамейками стояли зеленые столики — признак того, что предприниматель уже открыл свою летнюю деятельность, к услаждению славнобубенской гуляющей публики. Экс-гимназист снял фуражку, обтер со лба пот, взъерошил немножко волосы и закурил папироску.
Вскоре на той же площадке появился какой-то молодой человек, довольно привлекательной наружности, лет двадцати пяти, в костюме совершенно безвыразительном, обыденно-сероватом, но вполне приличном, который, ничем особенным не кидаясь в глаза, точно так же ничем не отличался от тысячи городских костюмов, встречаемых на каждом шагу.
Шишкин сначала не обратил на него ни малейшего внимания.
Этот неизвестный господин присел на другой конец той же скамейки и стал отдуваться, как обыкновенно отдувается человек, утомленный ходьбою под солнечным жаром. Затем неторопливо скрутил он себе папироску, вставил ее в простой мундштучок и два раза искоса взглянул на своего соседа.
— Позвольте у вас попросить огоньку! — вежливо обратился он к Шишкину, подвигаясь ближе чем на полскамейки. Тот молча подал ему папироску, с обычною в таких случаях готовностью.
— Очень вам благодарен. Фу, батюшки, какая, жара сегодня!.. Это, кажись, еще первый день такой.
— Да, тепловато, — проговорил Шишкин, чувствуя как бы некоторую необходимость ответить на фразу, которая в данную минуту ни к кому, кроме него, не могла относиться.
— Даже и чересчур, я нахожу. Эй, человек! — закричал неизвестный сосед лакею, торчавшему на террасе павильона, — подай-ка мне сюда пива бутылку, да только холодного!.. Смерть пить хочется! — как бы в скобках заметил он, обращаясь вполвзгляда к Шишкину.
Тот ничего не ответил на это, кроме какого-то безотносительного "мг!", сопровождаемого легким кивком, и продолжал курить свою папиросу.
Прошла минута молчания. Незнакомец искоса поглядывал порою на соседа и раза два откашлялся.
— Извините… Если не ошибаюсь, вы, кажется, господин Шишкин? — вежливо и немного застенчиво спросил он.
— Так точно-с.
Гимназист оторопел и смутился.
"Вот оно!.. Это из них! из них наверно!.. Наконец-то!" думал он, силясь поскорей отделаться от своего неуместного смущения.
— Имел удовольствие слышать вас на публичном чтении, — продолжал незнакомый с легким, но приятным поклоном. — Ваше дарование… это, знаете, ведь надо особое искусство уметь читать… Вы им вполне обладаете.
Теперь уже Шишкин, в свою очередь, сделал легкий, но приятный поклон.
"Из них или нет?.. Из них или нет?" прыгал в уме его неотвязный вопрос. — "Как бы это разрешить себе поскорее! Как бы вызнать его?"
— Позвольте узнать, с кем имею удовольствие говорить? — полусклонясь, приподнял он свою фуражку.
— Василий Свитка, из хохлов, — как бы шутя, отрекомендовался незнакомый. — Бывший казанский студент… теперь, в некотором роде, торговыми предприятиями занимаемся. Я еще недавно здесь, в Славнобубенске, — говорил он совершенно просто и добродушно; — по делам зятя моего.
— А ваш зять что такое? — бесцеремонно спросил юноша.
— А лесопромышленник… На Каме большая дача у него… Жду вот теперь плотов, по первому половодью погнали… Лес сплавляем до Астрахани, так надо вот встретить, проверку сделать… Да тут еще с купцом с одним заподрядиться надо… Вот и сижу пока.
"Нет, это не из тех, должно быть", сомневался юноша, пытливо рассматривая соседа и слушая его болтовню, простую и, по-видимому, вполне искреннюю, вполне лишенную всяких задних мыслей. "Нет, не из тех!.. Это просто так себе, добрый малый какой-то и только!" — решил он и успокоился.
Лакей принес на подносе бутылку.
— Не хотите ли? — предложил Свитка; — по жаре хорошо это, холодненького.
— Нет, благодарю вас, — замявшись, нерешительно отказался Шишкин.
— Пожалуйста, не церемоньтесь!.. Мне очень приятно… Эй, человек! Тащи еще стакан, да скорее!
— Для первого знакомства! — кивнул головой Свитка, дотронувшись краем своего стакана до налитого стакана Шишкина. — Мне очень приятно… Я здесь, знаете ли, совершенно один и никого почти не знаю, ни с кем не знаком… Должно быть, у вас тут в Славнобубенске скука ужасная?.. То ли дело, бывало, у нас, в Казани!.. Дивный город, я вам скажу! Вы не бывали?
— В Казани? Нет?
— А жаль. Вам бы понравилось. Вы, конечно, в университет намерены?
— Право, не знаю еще… как случится.
— Если поступать, так поступайте в Казанский, я вам советую.
— Да мне это довольно трудно… ведь я… замялся немного Шишкин, глядя в землю, — ведь я за это самое чтение исключен из гимназии.
— Как исключены!.. Быть не может! — сорвался с места неожиданно изумленный Свитка, — да за что же-с?
— А вот, за "Орла".
— Ну, что за мерзости!.. И за что же исключать-то тут? Ах ты, господи Боже мой!.. А я и не знал этого!
"Нет, это не из тех! совсем не из тех!" — окончательно убеждал себя в душе Иван Шишкин.
— Что ж вы намерены делать теперь? — с участием спросил Свитка.
— А право, не знаю… Я не решил еще.
Свитка призадумался.
— Гм!.. Это не хорошо. Мой совет все-таки в университет.
— Экзамен-то? Нисколько! Я экзамена не боюсь. Но… средства… Как добраться-то? У меня средств нет.
— А пешочком? — пояснил Свитка, искоса взглядывая пытливо на соседа, — и пешочком можно! Не вы первый, не вы и последний. По крайности, прогуляетесь, время теперь хорошее, с народом познакомитесь, а это ведь никогда не лишнее.
— Н-нет… Мне это неудобно, — отклонился экс-гимназист, вспомня о своей прикосновенности к какому-то "делу".
— Почему так? — с живостью спросил Свитка.
— Так… Я уж лучше тут как-нибудь устроюсь. А разве потом как-нибудь…
Тот как-то особенно и чуть заметно улыбнулся про себя и опять заговорил с прежним участием:
— Если хотите поступать, я могу объяснить вам все дело, как и что, одним словом, весь ход, всю процедуру… Научу как устроиться, заочно с профессорами познакомлю, то есть дам их характеристики… Ну, а кроме того есть там у меня товарищи кое-какие, могу познакомить, дам письма, это все ведь на первое время необходимо в чужом городе.
— Благодарю вас… я подумаю.
— Подумайте, подумайте!.. Вообще господин Шишкин, — прибавил он, радушно и любезно протягивая руку, — мне бы очень приятно было познакомиться с вами поближе… Извините, может быть вы примете это за навязчивость с моей стороны, но… я здесь один, просто, слова не с кем перемолвить.
Экс-гимназист охотно принял предложение этого знакомства.
— Я стою здесь в нумерах Щелкова, — пояснил Свитка. — Милости просим ко мне когда-нибудь, очень рад буду! Да самое лучшее вот что: вы ничего не делаете нынче вечером?
— Особенного ничего.
— Так приходите-ка ко мне!.. Поболтаем, закусим, а?
Шишкин согласился. Юноши этого возраста вообще очень легко и скоро сходятся с людьми.
Часу в восьмом вечера он уже сидел в гостях у нового своего знакомца. Тот рассказывал ему о Казанском университете, о жизни в Казани… Потолковали и о современном положении дел вообще, и о России в особенности. В речах Василия Свитки было очень много симпатий к Польше. Шишкин тоже вполне разделял это чувство.
— Я думаю, что и наша матушка-Русь тоже тово… накануне какой-нибудь большой революции, — заметил хозяин, бросая пристальный взгляд на гостя.
— Да вот уж в Высоких Снежках поднимались, там уже началось, авось и другие подхватят, — подтвердил ему Шишкин.
— Да, да; вообще в воздухе, кажись, сильно попахивает чем-то, — согласился Свитка; — но все-таки, мне кажется, что все эти бунты не приведут ни к чему большому без последовательной агитации… В этом деле, как и во всех других, нужна система, план; а без него будут одни только отдельные вспышки. Если бы тут какая-нибудь организация была, ну тогда другое дело.
— А может быть и есть уже организация, — задорливо возразил Шишкин.
Свитка быстро вскинул на него глаза и, не сводя с его лица своего внимательно наблюдающего взора, спросил:
— Организация?.. А почему вы думаете, что есть?
Юноша спохватился, что чуть было не сказал лишнего.
"Под страхом неминуемой ответственности пред трибуналом общества", отчеканилась в его сознании знакомая фраза.