и Стирбьёрн пожелали взглянуть на мечи. Орм и Токи передали через стол Голубой Язык и Красную Скулу. Король Харальд и Стирбьёрн вынули их из ножен и взвесили на руке, тщательно осмотрев, и оба согласились, что никогда в жизни не видели мечей прекрасней, чем эти. Затем мечи пустили вдоль всего стола, ибо гостям хотелось осмотреть оружие. Орм беспокойно ёрзал, пока не получил Голубой Язык и пояс обратно, ибо он чувствовал себя почти голым без меча.
Напротив Орма и Токи сидели два дружинника Свейна по имени Сигтрюг и Дюри, и они были братьями. Сигтрюг плавал на корабле короля Свейна. Он был огромным, крепко сложённым человеком с широкой бородой, которой он зарос до глаз. Дюри был младшим, но тоже одним из самых отважных воинов короля Свейна. Орм заметил, что во время рассказа Токи, Сигтрюг несколько раз бросал на него мрачные взгляды и два-три раза даже прервал его своими замечаниями. Когда мечи, пущенные вдоль стола, дошли до него, он тщательно изучил их, кивнул и, казалось, не намеревался отдавать их обратно.
Король Свейн, который любил слушать рассказы о дальних странах, просил Токи продолжать. Токи ответил, что с удовольствием продолжит, как только люди за столом напротив него осмотрят мечи и вернут их обратно. Не сказав на это ни слова, Сигтрюг и Дюри возвратили мечи, и Токи принялся рассказывать дальше.
Он поведал об Альманзоре, о его богатстве и могуществе, о том, как они поступили к нему на службу и вынуждены были почитать пророка, кланяясь на восток каждый вечер. Он перечислил войны, в которых они принимали участие, и добычу, которую они там захватили. Когда он дошёл до того места, где они отправились в поход к могиле святого Иакова, и начал подробно рассказывать, как Орм спас жизнь Альманзору, за что Альманзор подарил тому золотое ожерелье, король Харальд перебил его:
— Если это ожерелье всё ещё у тебя, Орм, мне хотелось бы взглянуть на него, ибо если оно превосходит по красоте отделки твой меч, эта вещь заслуживает того, чтобы её разглядывали.
— Оно всё ещё при мне, король Харальд, — ответил Орм, — я намереваюсь сохранить его навсегда. Я всегда думал, что неразумно часто показывать его многим людям, ибо это ожерелье настолько красиво, что в них пробуждается алчность, если только они не короли или богатые правители. Было бы глупо не показать его тебе, король, королю Стирбьёрну, королю Свейну и ярлам, но я прошу тебя о том, чтобы его не пускали по рукам вдоль стола.
С этими словами он распахнул свою накидку, снял с шеи ожерелье и отдал его Сигурду Буисону. Тот передал его Хальбьёрну, спальничему короля, и тот протянул его через пустующее сиденье епископа королю Харальду. Ибо епископ Поппо сильно перебрал праздничного пива и теперь был прикован к постели, а брат Вилибальд ухаживал за ним.
Король Харальд взвесил ожерелье на руке и принялся разглядывать, держа его против света, дабы лучше оценить его красоту. Затем он объявил, что всю свою жизнь он собирает драгоценности и украшения, но не может припомнить, чтобы он видел вещь такой прекрасной работы, как эта. Ожерелье состояло из тридцати шести толстых звеньев, сделанных из чистого золота, и в каждое первое звено был вставлен драгоценный красный камень, а в каждое второе — зелёный.
Когда Стирбьёрн взял ожерелье в руки, он промолвил, что оно изготовлено искусней, чем все украшения мастеров из Виланда. Но, добавил он, может быть, что нечто равное ему по красоте хранится в сундуках его дяди. Когда ожерелье дошло до короля Свейна, он сказал, что это награда, за которую воины с радостью прольют кровь, а королевские дочери отдадут девственность.
Затем Торкель Высокий осмотрел ожерелье и, воздав ему должную хвалу, положил его на стол, недалеко от Орма. Как только он сделал это, Сигтрюг внезапно метнулся, дабы схватить ожерелье, но Орм оказался проворнее и успел первый положить на него руку.
— Кто ты такой, чтобы хватать его? — сказал он Сигтрюгу. — Я не слышал, что ты сделался королём или ярлом, а я не хочу, чтобы кто-нибудь, кроме них, прикасался к нему.
— Я хочу сражаться с тобой за это ожерелье, — ответил Сигтрюг.
— В это я могу поверить, — промолвил Орм, — ибо ты — грубый и завистливый глупец. Я бы тебе советовал держать свои руки при себе и не спорить с людьми, которые знают, как подобает вести себя.
— Ты боишься сражаться со мной, — проревел Сигтрюг. — Но ты будешь сражаться, или ожерелье перейдёт ко мне, ибо ты давно в долгу передо мной, и я требую ожерелье в уплату.
— У тебя от пива помутилось в голове, и поэтому несёшь чушь, — сказал Орм, — ибо до праздника я тебя не видел ни разу в жизни, а стало быть, и не мог задолжать. Будет лучше, — едко добавил он, — если ты сядешь на место и попридержишь язык, пока я не попросил позволения у короля Харальда ущипнуть тебя за нос. Я человек миролюбивый и не хотел бы марать руки о твоё рыло. Но даже самый терпеливый человек почувствует желание научить тебя держаться на людях надлежащим образом.
Сигтрюг был знаменитым бойцом, многие боялись его силы и свирепости, и он не привык, чтобы с ним так обращались. Он вскочил со своей скамьи, громко ревя, как бык, и изрыгая поток брани. Но ещё громче в зале прозвучал голос короля Харальда, который гневно призвал к тишине и спокойствию и приказал объяснить ему, по какому поводу возник спор.
— Твоё крепкое пиво, король, — сказал Орм, — вкупе с жадностью этого человека до золота лишили его разума, ибо он кричит, что возьмёт моё ожерелье, и утверждает, что я у него в долгу, хотя я его никогда в глаза не видел.
Король Харальд сердито заявил, что вечно люди Свейна ссорятся со всеми, и сурово приказал Сигтрюгу объяснить, что именно так вывело его из себя, раз он запамятовал, что в этой зале все должны чтить мир Христа и мир короля Харальда.
— Ваше величество, — сказал Сигтрюг, — позвольте мне объяснить, как обстоят дела, и