и драгоценные украшения, то дорогую утварь для домашнего убранства. Волны приносили ей всяческую снедь и корзины, полные роскошнейших плодов, а мальчику — игрушек без счета. Так она и жила, пестовала сына, а у самой сердце кровью обливалось и подарки дорогие её не радовали, одна дума была у неё на сердце — как бы скорее муж воротился. Но годы шли, а разлуке все конца не видать.
Но вот однажды поднялась ужасная буря, море разбушевалось. Женщина встала с постели, отворила ставни и выглянула узнать, что за окном делается. А там волны так и бьются о скалы, пена до небес вскидывается. Женщина и подумала: «А что, если он, друг мой сердечный, в самую непогоду домой плывет! К берегу пристать нельзя, лодка разобьется, а помощь подать некому».
Недолго думая, оделась она в одежду из просмоленной парусины, хорошенько подоткнула одеяло вокруг спящего сына, чтобы не разметался во сне, крадучись вышла из дома. А там ветер гудит, толкает, не дает идти; согнувшись в три погибели, она кое-как добрела до причала.
Долго она вглядывалась в кромешную тьму: но нет — не видать ни лодки, ни паруса, только волны бушуют.
Почти у самых ног женщины, возле кромки прибоя барахталась большая птица. Таких птиц обыкновенно зовут глупышами, а в тех краях, где жила женщина, они называются морскими коньками.
Птица никак не могла взлететь, одно крыло её не слушалось, оно было сломано и беспомощно волочилось по земле.
Женщина бережно взяла на руки тяжелую птицу и отнесла её к себе домой. Конёк не вырывался из рук, не шипел и не клевался, женщина перевязала ему раненое крыло, осторожно очистила перья, залепленные мокрым песком, а птица спокойно глядела на неё, изредка моргая круглым черным глазом.
Чтобы конёк согрелся, женщина устроила ему гнездышко в ногах своей постели, потом разделась и легла спать.
И вот снится ей сон, будто бы отворилась дверь и вошел её муж в голубой бархатной мантии, а на голове у него блестит золотая корона.
Он подошел к кровати, где она спала, и погладил по головке сына, потом погладил растрепанного конька, а на неё даже и не взглянул. Потом вдруг скрипнула дверь, и она проснулась. Вскочила она, смотрит — дверь заперта и засов на месте. Она опять легла и только тут догадалась, что видела мужа не наяву, а во сне.
Сломанное крыло у конька быстро срослось. Но вот что странно: конёк, самая пугливая и дикая птица, которая обыкновенно ни за что человека к себе не подпустит, оказался совершенно ручным и вел себя как домашняя курица, он всюду ходил за мальчиком и не отставал от него ни на шаг.
Еще больше удивилась женщина, увидав однажды, что мальчик и птица как будто разговаривают друг с другом, сидя посередине птичьей стаи, которая оглашала воздух громким криком и гоготаньем. Мать была рада за мальчика, что он нашел себе товарищей. Птицы его не обижали, а у неё поубавилось хлопот, и можно было без помехи помечтать о том, кто денно и нощно был у неё на уме и по ком она так соскучилась.
Но вот однажды вечером она вышла на причал и увидела, как её сын верхом на коньке катается по морю и уже далеко уплыл от берега. Тут она не на шутку перепугалась.
Она подозвала мальчика, встряхнула его как следует и стала бранить:
— Ведь ты мог потонуть, негодный озорник! Что же я отцу-то скажу, когда он вернется и спросит меня, зачем я плохо за тобой смотрела!
— Не бойся, мама! Отец знает, что я катаюсь на его коньке, он сам и научил меня. Вот погоди, завтра у меня свой конёк будет и увезет меня во дворец к батюшке.
Батюшка сказывал, что есть у него дивный дворец и я сам, как вырасту, тоже королем стану. А еще он меня волшебству научит. Захочу рыбой обернуться — стану рыбой, захочу птицей быть — птицей буду.
— Полно болтать-то! — прикрикнула мать в сердцах. — Ишь что выдумал! Отец у него, видите ли, во дворце живет. Сам на коньке, как на лошади, катается! Вон до чего доигрался с птицами морскими, что ум за разум зашел. Ты их не слушай! Они носятся по белу свету как оголтелые, прилетят, загогочут, набалабонят, сами не знают чего, а ты и наслушался. Ступай-ка ты лучше домой да посиди с матушкой. Не терзай моего сердца, сыночек! Не водись больше с дурной птицей, не плавай с ней на глубину. Смотри, чтобы больше этих шалостей не было!
Подобрала женщина камень с земли да и шуганула конька, а мальчонку взяла за руку и в дом увела, уложила его, поесть в постель подала, а про себя, конечно, подумала, что вперед надо поменьше мечтать да получше за сыном приглядывать.
А наутро только отворила дверь, смотрит, на пороге уже вместо одного конька двое её встречают. Тут она сразу его слова припомнила, что, дескать, отец ему второго конька пришлет. Схватила она метлу да и погнала обоих. Они с крыльца слетели и опустились неподалеку на скалу, сидят и ждут. Вышел мальчик на порог, они сразу как загорланят, зовут его, радуются.
А мальчик вдруг, на удивление матери, отозвался им чужим птичьим голосом. Однако улизнуть к птицам ему не удалось. Целый день мать так и водила его за руку, потом достала ему все самые лучшие игрушки и усадила играть на солнышке. Сама же села на крылечко, чтобы он был под присмотром.
Сидела-сидела мать, да и заснула. А мальчик заметил, что за ним никто не смотрит, и сразу убежал к воде, а следом за ним и коньки туда же.
Мать-то проснулась, спохватилась, стала искать его, да куда там! Птицы уже прочь понеслись, только крылья зашумели.
Видит она, сидит на одном коньке высокий человек в золотой короне, и плащ его бархатный стелется за ним по воде. На другом коньке ехал мальчишечка в блестящих серебряных доспехах, а на шлеме у него развевался султан из белых перьев.
Мать сразу узнала обоих. Стала она звать их и просить: возьмите, мол, и меня.
А они точно и не слыхали её, уплыли, ни разу не обернувшись на её голос.
Тяжкие дни настали для бедной женщины, осталась горемычная одна-одинешенька беду свою оплакивать. Она нисколько не удивилась, узнав, что её муж оказался королем. Для неё неважно было, кто он такой, потому что, кем бы он ни был, для неё он