— Дай, пожалуйста, воды. Нет, сока. Я хочу танцевать, как ты, научи меня.
Я делаю попытку забрать негодницу, однако Сурия прижимает девочку к себе:
— Мадам, — говорит она на безупречном французском, — у меня пока нетсвоих детей, и я буду счастлива хотя бы немного пообщаться с вашей прелестной дочерью.
Что ж, любой матери такие слова приятны. На третьем часу плавания Янку слегка укачивает, и они с Сурией устраиваются рядом со мной.
— У тебя брат как с картинки, — не удерживаюсь я от восхищения, разглядывая капитана. — Наверное, женщины падают штабелями.
Сурия грустно качает головой: Джафару не везет в любви. С тунисской девушкой не погуляешь, пока родители не сосватают, а иностранка Джафара обманула. Бедняга до сих пор от туристок шарахается. И я узнаю вторую поразительную историю.
Рассказ Сурии, сестры капитана пиратского судна:
— Несмотря на мужественную внешность, Джафар — очень застенчивый человек. Он никому не рассказывает про свой неудачный роман. Но ты тоже русская, и, вероятно, сможешь объяснить причину поведения его подружки? Мы до сих пор не поняли, зачем она так поступила. Во время морской прогулки Оля подошла к Джафару сама, захотела сфотографироваться вместе с капитаном. Да и потом все крутилась вокруг него. Брат сам ни за что не стал бы проявлять инициативы, даже если девушка ему понравилась. Это запрещено регламентом туристического обслуживания: у нас платное мероприятие, и персонал не должен докучать туристам сверх того, что входит в развлекательную программу. К концу плавания Оля сама дала Джафару карточку своего отеля и попросила позвонить, когда у него будет свободный день. У нас обычно не отказывают, если женщина проявляет инициативу; к тому же Оля была очень даже ничего. В свой выходной брат позвонил ей, и они встретились. Домой он вернулся окрыленный; знаешь, арабки не очень-то позволяют себе вольности с мужчинами, хотя в некоторых семьях девушкам все-таки разрешают встречаться с женихом до свадьбы. В общем, дня через два Джафар переехал к Оле, она жила в бунгало при отеле (в самом отеле администрация не допустила бы постороннего). Нашим родителям он сказал, что у него серьезные намерения. Якобы Оля приглашает его в Россию, хочет познакомить со своими родителями и даже обещает помочь устроиться в институт для иностранцев. Отец велел Джафару подарить Оле золотые украшения (у нас принято дарить золото женщине, с которой живешь). А через несколько дней брат пришел домой как побитая собака. Как выяснилось, к Оле прилетели… муж и ребенок! Оказалось, у них была договоренность: две недели Оля отдыхает одна, а на третью к ней присоединяется супруг с сыном. Но зачем же тогда было морочить голову моему брату?
Катя: верблюжья колючка
Я решаю выгулять дитё на верблюжий базар — одну из главных тунисских достопримечательностей. Раз в неделю огромная площадь в старой части города заполняется толпами людей и животных. Помимо верблюдов здесь продают лошадей, ишаков, волов и прочую сельскохозяйственную живность. Базар гудит как улей, идет отчаянный торг — национальный тунисский вид спорта. В первые минуты мой ребенок поражен масштабами происходящего, но очень скоро осваивается. Янино внимание поглощает выставленный на продажу маленький верблюжонок:
— Мама, купи! Ну, пожалуйста!
Я пытаюсь увести дочь к страусам, но она непреклонна: «Хочу верблюжонка!» В глазах маленькой вымогательницы уже стоят слезы, значит, дело — труба.
— Почем верблюд? — обреченно спрашиваю я у владельца.
— Для вас бесплатно, мадам, — галантно отвечает молодой торговец, — и десять верблюдов в придачу!
Он явно сочувствует моему положению и, чтобы отвлечь настырное чадо, предлагает прокатить ее на стоящем тут же ослике. Яна снисходительно соглашается. Я тем временем присматриваюсь к «покупке», представляя, как верблюжонок будет выглядеть на московском балконе.
— Почему верблюды продаются, они же должны жить в зоопарке? — интересуется мое неугомонное создание, важно восседая на осле. Продавец (его зовут Мохаммед) глубокомысленно объясняет:
— Если у человека есть верблюд, он настоящий богатей! Он и в хозяйстве помощник, и в пустыне транспорт, и обменная валюта. Держишь верблюдов — значит, у тебя всегда есть вода, молоко, хлеб и изделия из кожи. В старину даже невесту выкупали верблюдами. Красота девушки определялась количеством животных, которых за нее давали. Говорят, бей Аль-Хусейн ибн Али дал за свою жену Нигяр ее отцу караван в сто сорок голов!
— А за меня, значит, всего одиннадцать? — встреваю я. — Не густо.
— Я дал бы за тебя сто сорок голов, — на полном серьезе отвечает Мохаммед, — но ты же, наверное, замужем, — он кивает на Яну. — А та, за которую я готов отдать всех верблюдов на свете, отвернулась от меня. Кстати, она тоже русская.
Вот это да! Меня ждет третья история о нашем с вами коварстве, девочки.
Рассказ Мохаммеда, торговца с верблюжьего базара:
— С Катей мы тут на базаре и познакомились, я катал ее на верблюде. Она из Санкт-Петербурга, очень красивая. Она согласилась пойти со мной в кофейню, потом было еще несколько свиданий. Я возил ее посмотреть на Сахару, мы ночевали в настоящем бедуинском домике посередине пустыни. Там мы и стали близки. Когда она улетела домой, мы созванивались и переписывались. Через полгода Катя снова приехала в Тунис, и в этот раз целый месяц жила в моем доме. Моя мама до сих пор вспоминает, какие Катя делала пельмени и борщи! Катя понравилась всей моей родне, ее готовы были принять в семью, даже несмотря на то, что она не правоверная. Уезжала Катя от меня беременная. Я уговаривал ее остаться, заключить мусульманский брак, но она говорила, что ей надо утрясти кое-какие дела в России. Она уехала и пропала; на письма не отвечала, по телефону скупо говорила, что все в порядке, вот закончит всякие формальности и вернется ко мне. Так прошло больше полугода. Потом моя мать сказала: «Так не годится, ты должен поехать к ней». Мне всей семьей собрали деньги на билет, накупили подарков Кате, Катиной родне, будущему ребенку, и я полетел в Питер. По моим подсчетам, Катя должна была быть уже на девятом месяце. Я нашел ее по адресу, по которому всегда писал, — стройную, без всякого намека на живот. Открыла дверь — злая, колючая. «Да, я сделала аборт, — с вызовом сказала она мне прямо на пороге. — Одно дело с тобой на отдыхе погулять, а другое — плодить черножопых и жить в Африке. И не лезь ко мне, я выхожу замуж». В тот день в какой-то питерской гостинице я впервые напился водки, три дня пил, а потом уехал домой. Я даже не мог рассказать в своей семье, что Катя сделала. У нас убить ребенка, пусть и неродившегося, самый тяжкий, смертельный грех. Целый год я не мог прийти в себя. Пытался забыть Катю, но ничего не получалось. Однажды не выдержал и набрал ее телефон, трубку сняла Катина мама. Я спросил, как Катя живет с мужем, есть ли дети? Мама очень удивилась и сказала, что Катя замужем не была и не собирается. Значит, она обманула меня, чтобы я отстал от нее? Но самое печальное, что я продолжаю любить Катю, несмотря ни на что. Кроме нее мне никто не нужен.
Я спрашиваю Мохаммеда, как он отнесется к тому, что его рассказ появится в русской книжке для женщин? Он секунду размышляет, а потом просит обязательно написать от его имени такие строки:
— Катенька, если ты прочтешь эту книгу, знай, я все простил, потому что не могу жить без тебя. Прошу тебя, вернись в Тунис!
Конечно, и нам хочется иногда использовать мужиков просто для развлечения… Но что тогда удивляться, что на курортах нам цокают вслед языком и кричат «Раша Наташа»?
КУЛИНАРНЫЙ ПРИВЕТ ИЗ СТРАН МАГРИБА
КУС-КУС: АФРИКА НА ВКУС
Кус-кус — это не что иное, как самые маленькие в мире макароны, в основе которых лежит зерно. Кус-кус традиционно делают вручную на севере Африки. А вследствие долгого арабского господства кус-кус прижился и на европейском Средиземноморье — на итальянских Сицилии и Сардинии и на юге Испании, в Андалусии. Кус-кус традиционно готовят с овощами и мясом; но мясо часто заменяют на рыбу — все-таки страны Магриба приморские. Делают и сладкий кус-кус — с инжиром, курагой и изюмом.