– Полковник повторил дважды. Не атаковать с запада – вот его слова. Предупредил, что опасность поджидает на западе.
Донесшийся с соседнего кавальера крик заставил их оглянуться. Сержант Ротье указывал на юг, призывая новичков смотреть туда, куда им и положено, а не таращиться в другую сторону. Шарп послушно повернулся на юг, хотя смотреть там было не на что, кроме разве что женщин, возвращающихся от реки с корзинами на головах, да голого худого мальчугана, пасущего с десяток тощих овец. Итак, размышлял Шарп, теперь его первейший долг – убраться из города и вернуться в полк. Да только вот как это сделать? Предположим, он мог бы спрыгнуть со стены. Предположим, он даже остался бы жив после такого прыжка. И что? Попал бы в ров. А за рвом есть еще бруствер. А за бруствером расположен военный лагерь, прикрывающий южную и восточную стены. Даже если он каким-то чудом не сломает шею или ногу после прыжка со стены и ускользнет от сотен набросившихся на него солдат, еще придется пересечь реку под градом летящих вдогонку пуль, а если и здесь ему улыбнется удача, то на другом берегу беглеца уже будут поджидать кавалеристы Типу. Ситуация выглядела настолько безнадежной, что Шарп улыбнулся.
– Одному богу известно, как мы отсюда выскользнем.
– Может быть, ночью? – предложил за неимением лучшего Лоуфорд.
– Сомневаюсь, что нас допустят к ночной смене, – покачал головой Шарп и почему-то вспомнил о Мэри. Как оставить ее в городе?
– Так что будем делать? – спросил Лоуфорд.
– То же, что и всегда делают в армии, – стоически ответил Шарп. – Пошевеливаться да дурака валять. Ждать удобного случая. Рано или поздно он придет.
А пока, может быть, стоит попытаться выяснить, что за опасность поджидает у западной стены. Что-то ведь эти черти там делают!
Лейтенант вздохнул.
– Я рад, что взял тебя с собой.
– Рад? – усмехнулся Шарп. – А я скажу тебе, когда я буду рад. Когда мы вернемся домой... в полк.
И, сказав это, Шарп, голова которого несколько недель была занята мыслями о побеге, вдруг понял, что так оно и есть. Он действительно хотел вернуться в армию, в свой полк, и осознание этого немало его удивило. Сначала армия ему осточертела, потом попыталась сломать его дух и даже угостила двумя сотнями плетей, но теперь, стоя рядом с лейтенантом на крепостной стене Серингапатама, Ричард Шарп поймал себя на том, что скучает по армии.
Потому что, как это выяснилось лишь сейчас, в душе Ричард Шарп был солдатом.
Глава шестая
Четыре дня спустя британская и хайдарабадская армии достигли наконец Серингапатама. Первым свидетельством их приближения стало густое, скрывшее восточную часть горизонта облако пыли, поднятое к небу тысячами копыт, сапог и колес. Обе армии переправились через реку восточнее города и стояли сейчас на южном берегу, так что Шарп, взбежавший вместе с остальными солдатами батальона Гудена на стрелковую ступень над Майсурскими воротами, мог наблюдать за первыми появившимися вдалеке британскими конными патрулями. Навстречу неприятелю из ворот выступил отряд всадников Типу. На пиках кавалеристов развевались зеленые и алые вымпелы, а над всем отрядом реяли шелковые знамена с золотым солнцем на алом поле. Едва всадники миновали ворота, как в противоположном направлении устремились, скрипя и постанывая, десятки влекомых волами повозок, груженных рисом, зерном и овощами. Воды в Серингапатаме хватало не только из-за того, что стены столицы омывала река Кавери, но и потому, что едва ли не на каждой улице был свой, отдельный колодец, и теперь султан принимал меры, чтобы до отказа заполнить все имеющиеся в городе продовольственные склады. Все свободные помещения были забиты боеприпасами. Из каждой амбразуры выглядывали жерла орудий, а за стенами стояли наготове запасные пушки. Столько артиллерии Шарп еще не видывал. Султан твердо верил в ее несокрушимую мощь и собирал орудия самых разных форм и размеров. В его арсенале были пушки, стволы которых напоминали притаившихся тигров, орудия, украшенные изящной вязью арабских букв, и мортиры, доставленные из далекой Франции, на некоторых из которых стояли старинные вензеля Бурбонов. Здесь были громадины с жерлами, длина которых превышала двадцать футов, – они стреляли каменными ядрами до пятидесяти фунтов весом, – а были и малютки, чуть больше мушкета, осыпавшие неприятеля крупной картечью. В общем, Типу намеревался встретить идущих на приступ британцев стеной пушечного огня.
И не только пушечного, потому что едва только вражеские армии приблизились к городу, как ракетчики начали устанавливать на боевых позициях свое необычное оружие. Шарп, никогда прежде не видевший ракет, с изумлением наблюдал, как их расставляют вдоль парапетов. Каждая ракета представляла собой железную трубу четырех-пяти дюймов шириной и около восемнадцати дюймов длиной, крепящуюся кожаными ремнями к бамбуковой палке, превышающей рост человека. На конце трубы располагалась жестянка в форме конуса, в которую клали либо небольшое ядро, либо пороховой заряд. Ракету выстреливали, поджигая расположенный у основания трубы бумажный жгут. Некоторые летательные снаряды оборачивали бумагой, на которой рисовали скалящихся тигров или писали стихи из Корана.
– В Ирландии есть человек, разработавший такое же оружие, – заметил Лоуфорд, – хотя тигров он, наверное, не рисовал.
– И как их нацеливать? – поинтересовался Шарп. Некоторые ракеты уже стояли готовые к выстрелу, точнее, лежали на парапете, направленные в сторону противника.
– Их не нацеливают, – ответил Лоуфорд. – По крайней мере, я так думаю. Просто запускают в нужном направлении. И конечно, они очень неточны. По крайней мере, я на это надеюсь, – неуверенно добавил он.
– Что ж, скоро узнаем, – заметил Шарп, наблюдая за разгрузкой очередной партии ракет, которые только что доставили на стену на ручной тележке.
Посмотреть, однако, не привелось, поскольку британская и хайдарабадская армии не стали приближаться к городу на достаточно близкое для обстрела расстояние, а перестроились, демонстрируя намерение охватить Серингапатам широким кольцом. Двигались обе армии удручающе медленно. Появившись в виду города на рассвете, они и к закату не обошли остров даже наполовину. Толпы зрителей облепили крепостную стену, наблюдая за огромными растянувшимися стадами, пехотными батальонами, кавалерийскими эскадронами, пушками и повозками, заполнившими собой прежде пустынный пейзаж. Поднятая войском пыль напоминала английский туман. Время от времени пелена сгущалась – это высланные Типу кавалеристы атаковали то или иное уязвимое место, но каждый раз атакующих встречала контратакой союзническая кавалерия, и над полем боя, где конники сталкивались в короткой схватке, снова поднимались клубы пыли. Один удачливый улан вернулся с гордо поднятым на пике трофеем, кавалерийским кивером, и был вознагражден восторженными криками разместившихся на стене солдат, но постепенно британцы и их союзники стали теснить врага, и приветствия смолкли, а раненные в бою уланы потянулись через южный брод назад в город. Некоторые из вражеских всадников, окрыленные первым успехом, даже рискнули приблизиться к столице, а группа офицеров подошла к самой реке, вероятно, чтобы оценить прочность защитных сооружений. Вот по ней-то ракетчики и дали первый залп.