параллельной вселенной. Поняв, что толку от него при всём желании не добьюсь, поднимаюсь с намереньем попытать счастья у бармена.
– Держи, – тычет мне чем-то в спину нежданно очухавшийся торчок, а я брови к переносице свожу. Где-то я уже слышал этот картавящий голос.
– Какие люди, – поражённый собственным везением, тут же подсаживаюсь за его столик. Шатен быстро окинув меня осоловелым взглядом, на пару секунд зависает и только затем срывается к выходу. Долго соображает, долго. Я с лёгкостью успеваю перехватить его предплечье, выбивая из рук протянутый коробок спичек. – Не так быстро, разговор есть.
– Отвали, зверюга, – блеснул прищуренными глазами бывший Кирин подельник. Узнал меня, укурыш.
– Заработать хочешь?
– Допустим, – осторожничает тот, с горем пополам пряча дурацкую улыбочку.
Я брезгливо отпускаю его пальцы, не хочу лишний раз мараться, теперь он и так мой со всеми потрохами. Отвечать не спешу, умышленно подогревая интерес к своему предложению, пусть сначала проникнется возможной прибылью. Пока тот безуспешно пытается придать себе вменяемый вид, подкуриваю зажатую в губах сигарету и всматриваюсь в карабкающееся вверх по спичке пламя. Желание врезать по наглеющей, расчётливой физиономии так и зудит в кулаке, приходится челюсти сжимать до хруста, чтоб не вырубить его раньше срока.
– Так, а что за тема? – косится исподлобья парень.
– Сущая мелочь. Мне нужен адрес Киры.
– Чё запал, да?
– Не твоего ума дело.
Он ухмыляется и, порывшись в кармане, достаёт шариковую ручку. На смятой салфетке пишет адрес, затем медленно придвигает её ко мне, прижимая сверху ладонью.
– Деньги вперёд.
– Не советую совать мне её старый адрес, я его прекрасно знаю.
Ещё бы не знать, бумаги о расторжении договора аренды три месяца как лежат в ящике моего стола. Туда я кинулся её искать в первую очередь, а узнав от квартирантов о контракте, чуть на пол не присел. Кира так дорожила памятью о своей матери, что на сделку эту пошла явно не от хорошей жизни. Пришлось отвалить им кругленькую сумму, чтоб освободили жилплощадь. Моя девочка любила мечтать, как станет взрослой и вернётся туда, а я буду в гости к ней бегать, на чай. Вспоминаю, и током бьёт. Проморгал я всё, идиота кусок.
– Откуда мне знать другой?! Она по ходу бродяжничает после той заварушки у тебя на хате. По крайней мере, со старой квартиры её точно выперли, – он расстроено кривит губы, глубоко опечаленный фактом ускользающей наживы.
Заработать на ней ещё разок пытается, скот. Досада стискивает череп до шума в ушах, зато меня больше ничего не сдерживает. Резко дёргаю на себя ухмыляющегося придурка, нанося крепкий удар в область солнечного сплетения, и вдогонку хорошенько впечатываю лицом в загаженный мухами стол.
– За что? – стонет он, роняя на исписанную салфетку бурые капли с прикушенной губы.
– Ты её в это втянул.
– С чего бы такая забота? Засадил ей, вместо наказания и подсел? Хотя как мужик я тебя понимаю, тоже не сдержался б, – заливается он злым смехом.
– Пошли, – хватаю его за шкирку и тащу к выходу, втихую радуясь равнодушию местного контингента. Перед глазами пелена красная, и одна мысль – дотерпеть до ближайшей подворотни. Правда терпение не мой конёк, протащив его до стоящих в ряд мусорных баков, бросаю парня мордой в асфальт, в кучу разорванных пакетов и растасканных бродячими псами объедков.
– Погоди! Стой, говорю, бешеный, – мычит он, прикрывая голову руками. – Есть кент один, барыга, сегодня с визитом к ней намыливался. Он точно в курсе, где она осела.
– Адрес.
– Какой нафиг адрес? Его менты ищут. Но я могу пронюхать где он бывает.
– Записывай мой номер, – говорю, ногой отшвыривая его обмякшее туловище к провонявшей отбросами и человеческими испражнениями стене. – Плачу любые деньги.
* * *
Домой я поднимаюсь окрылённый надеждой. Мне бы только Киру найти, а там... а что там? Сам ощущаю себя грязью, а ей в глаза и глянуть теперь стыдно. Накосячил сгоряча – вовек не отмыться. Она чистая такая, светлая, через ад прошла и не прогнила. Я же, как был отбросом, так им и остался. Хоть при деньгах, хоть без. Отдам я ей те бумаги, она меня пошлёт и дело с концом. У меня семья, у Киры обида. Лучшее, что я могу для неё сделать, отойти в сторону и не портить ей жизнь больше чем уже испортил. По логике вроде как всё правильно, а в глазах темнеет от тоски адской. Что это, чувство вины? Не похоже.
Дверь в квартиру открыта. Оля в своём репертуаре, если сам не запрёшь, так и не перепроверит. Захожу, стараясь не шуметь, оставлю на кухне купленный сок и в гостиной на диване лягу. Я на взводе, не хочу на ней сорваться, но все мои планы прошмыгнуть незамеченным, рушит Олин звонкий смех. С кухни. Невольно замираю. Нет, я не прислушиваюсь, просто уловив слабый запах сигаретного дыма, хочу удостовериться, что не ошибся. Пора учиться выдержке и перестать пороть горячку.
– Поверил. Спасибо, кстати, за фото, что бы я без тебя делала, Светуль? Он и так на мой живот косо поглядывает. Как бы подозревать чего не начал.
Стиснув челюсти, прижимаюсь затылком к стене в отчаянном желании проснуться. Этот телефонный разговор, категорический отказ от совместных посещений врача, сигареты – мелкие детали, которые начинают складываться в моей голове в уродливый пазл. Нет. Не может быть. Олька солгала. Поняла, что дело наше труба и холоднокровно, бездушно ударила в спину. Вот стерва.
– А что мне оставалось делать? Он оборвань эту в дом притащил, думать было некогда. Надеялась по-тихому залететь, а Антон ни в какую. Ну так! Ничего, как распишемся, доведу до ручки, он по любому сорвётся. Да запросто. Нервный ходит только не искрит. А там справку накатаем, что мелкого потеряла, и на его чувстве вины спокойно заживём.
Впервые в жизни испытываю желание убить человека. Пугающе острое, непреодолимое. Смотрю в её кукольный профиль, и не понимаю, как мог восхищаться этим лживым чудовищем. Столько лет рядом и ни сном ни духом. Где была моя хваленая интуиция? Чем я вообще думал? "Ясно делом чем", кривлюсь, вспоминая, в чём она пришла ко мне в палату, в ночь перед выпиской. Халатик медсестры на голое тело. Обалденно красивое, сочное тело... ожившая фантазия озабоченной юности во плоти. Кто бы устоял? Я не видел причин