Читать интересную книгу Заговор патрициев, или Тени в бронзе - Линдсей Дэвис

— Здравствуйте, — закричал я, словно у меня было разрешение здесь находиться. Он облокотился на свой веник и злобно посмотрел на меня.

Я подошел к двум лошадям и притворился, что мне интересно.

— Это те двое, которых Атий Пертинакс держал в Риме?

Я ненавидел лошадей. Они могли наступить на тебя, или навалиться, или с силой наскочить, сломать ноги и ребра. Когда протягиваешь им угощение, они жадно хватают его вместе с пальцами. Я относился к ним так же осторожно, как к ракам, осам и женщинам, считающим себя живыми сексуальными спортсменками; лошади, как любые из них, могли сильно укусить.

Один конь был хорош. Он действительно был какимто особенным; даже я это видел. Гордый горячий жеребец багрового окраса.

— Привет, парень… — Лаская этого красавца, я взглянул на его приятеля. Конюх с отвращением дернул головой. Второго звали Малыш. У когото было хорошее чувство юмора. Малыш никуда не годился. Он вытянул ко мне шею, ревнуя, что все внимание доставалось его соседу, хотя и знал, что в такой впечатляющей компании бездельник, похожий на замусоленный ершик, не имел никаких шансов.

— С характером? Как зовут этого?

— Ферокс. Он становится нервным. Малыш успокаивает его.

— Ферокс у тебя чемпион?

— Мог бы быть. — Казалось, конюх профессионально разбирался в лошадях. — Сейчас ему пять, и он довольно хорошо подготовлен… Вы катаетесь верхом?

Я отрицательно покачал головой.

— Я военный! Когда легионам нужно кудато попасть, они идут своими ногами. Если кавалерия становится настоящей стратегической необходимостью, то они берут волосатых коротконогих иностранцев, которые в бою могут скакать изо всех сил, знают, как лечить колер, и осмотрительно поступят с навозом. Работает прекрасно. На мой взгляд, любая система, которая применима к легионам, хороша для граждан в обычной жизни!

Мужчина засмеялся.

— Брион, — представился он.

— Меня зовут Фалько. — Я продолжал ласкать Ферокса, чтобы поддержать разговор. — Ты дрессировщик! Почему же ты чистишь конюшню? Разве здесь нет слуг?

— Здесь ничего нет. Все распродано.

— Когда Пертинакс отправился на пароме в Гадес?

Он кивнул.

— Лошади были его страстью. Первое, что сделал старик: в тот же день избавился от всех вещей, всех слуг. Он не мог их здесь терпеть.

— Да, я слышал, ему много чего осталось в наследство. А что с этими двумя?

— Возможно, он потом пожалел об этом. Ферокса и Малыша ему прислали из Рима. — Я об этом знал. Когда мы распродавали имущество в доме на Квиринале, то нашли купчие на этих двух лошадей на имя Марцелла. Я не видел животных, но сам подписывал письменное распоряжение на их перевоз домой. — А почему вы интересуетесь, Фалько? — продолжил Брион. Он казался дружелюбным, но я видел, что на самом деле он был скептиком.

— Ты знаешь Барнаба?

— Знал, — ответил он, решив себя не компрометировать.

— У меня есть деньги, которые принадлежат ему. Он здесь не показывался в последнее время? — Брион посмотрел на меня, потом пожал плечами. — Мне кажется, — настаивал я предупреждающим тоном, — что ты определенно видел его — учитывая лошадей.

— Возможно… Учитывая лошадей! — Он согласился с моим предположением, не пошевелив ни одним мускулом. — Если я его увижу, то передам, что вы приходили.

Я отстранил Малыша, который настойчиво тыкался в меня носом, и сделал вид, что сменил тему.

— Летом в окрестностях виллы у Везувия очень тихо. В доме никто не живет?

— Только члены семьи, — сообщил мне Брион с каменным выражением лица.

— А молодая девушка?

— О, она одна из них!

Проницательный дрессировщик сообразил, что я не имел права находиться здесь. Он решительно проводил меня через дверь и повел к дому. Когда мы шли через конюшню, я удостоверился, что проверил все стойла. Брион, в конце концов, потерял терпение от нашего вежливого притворства.

— Если вы скажете мне, что ищете, Фалько, то я скажу, здесь ли оно!

Ничуть не растерявшись, я улыбнулся. Я искал двух лошадей, которые следовали за мной от Рима до Кротона — не говоря уже об их загадочном наезднике, которым, как я вычислил, был Барнаб.

— Тогда попробуем так: двух первоклассных скакунов — большого коня чалой масти, который, похоже, специально обучен для ипподрома, но выглядит так, как будто только что проиграл, и пегую вьючную лошадь поменьше…

— Нет, — коротко сказал Брион.

Он был прав; их здесь не было. Однако краткость, с которой он ответил, убедила меня, что когдато он видел парочку, о которой я говорил.

Брион отвел меня назад к колоннаде, затем с одновременно разочарованным и облегченным видом отошел, когда Елена Юстина, молодая девушка, которая была членом этой семьи, встречала меня своей сонной, невозмутимой улыбкой.

XLVII

Когда я возвращался к Елене со счастливым посвистыванием арфиста, к ней только что подошел ее свекор. Не упоминая о разговоре с дрессировщиком лошадей, я извинился за свое присутствие, смутно объяснив Капрению Марцеллу, что встретил Елену Юстину, которая перегрелась на солнце…

Приход Марцелла положил конец моему осмотру территории. Ничто не могло мне помочь; я воспитанно ушел, тихо кивнув ее светлости, — все, что я смог сделать, чтобы ответить на вопрос, который читался в ее темных, глубоких, любопытных карих глазах.

Должно быть, Марцелл счел мою историю довольно правдоподобной. Елена выглядела совершенно истощенной. Я чувствовал, что ей необходим не просто отдых под пледом и горячий чай. Она нуждалась в том, чтобы ктонибудь за ней поухаживал. Хуже всего было то, что моя обычно такая выносливая девушка, казалось, тоже так думала.

Когда я повел мула приказчика обратно к дороге с виллы, я не мог вспомнить ни единого слова Елены с того момента, как привел ее домой, и до того, как ушел. Только те глаза, которые смотрели на меня со спокойствием, изза которого я ненавидел уходить от нее.

Чтото было не так. Еще одна проблема. Еще одна закопанная реликвия, которую мне предстоит откопать, как только будет время.

К черту приказчика, ожидавшего в Геркулануме своего мула; я сделал остановку и поужинал со своими друзьями в Оплонтисе. Честно говоря, мне показалось, что они все стали спокойнее, когда я уехал жить в другое место.

* * *

Пророчество Елены насчет служанки оказалось верным. Эту легкомысленную глупую девчонку отправили на рынок рабов! Невероятно. Я надеялся, что она найдет более снисходительную госпожу; я больше никогда ее не видел.

Мне ничего не сказали. На следующий день я сам поднял этот вопрос в разговоре с Эмилией Фаустой. Она выслушала мою точку зрения, потом угрожала прекратить мою работу учителем. Я посоветовал ей сделать это. Фауста проиграла; я остался.

Я разозлился не только изза того, что девушка была привлекательной. Проведя полдня с Еленой, я с трудом мог вспомнить, как выглядела служанка Фаусты. Но мне казалось, что должен существовать другой способ поддерживать дисциплину.

Я не допустил, чтобы эта ссора с Фаустой повлияла на наши с ней профессиональные отношения. Она стала более увлеченно, чем когдалибо, совершенствовать свою музыкальность. Девушка нашла новый стимул: она сказала, что Ауфидий Крисп планировал устроить огромное пиршество для всех своих друзей на этой части побережья.

Руф туда собирался. Он отказывался брать сестру; сказал, что пойдет с одной своей знакомой девушкой. Казалось, Фауста была поражена. Хорошо бы это означало, что ее брат знал только неуместных в таком обществе девушек; так наверняка будет веселее.

Я имел большие надежды попасть к Криспу. Частично изза Эмилии Фаусты, которая была решительно настроена заявиться туда без приглашения. И частично изза того, что она брала с собой арфу. И чтобы ненавязчиво привлечь к себе внимание и пронести ее мимо неприветливого привратника, знатная Эмилия Фауста брала с собой меня.

XLVIII

Сегодня вечером я его увижу. Иногда знаешь наверняка.

Один из моих родственников, наделенный ярким чувством юмора, говорил, что всякий раз, когда женщины испытывают такие чувства, всегда оказывается, что у героя слабые руки, высокомерная мать, а состояние мочевого пузыря сказывается на его личной жизни. К счастью, я знал Ауфидия Криспа не настолько хорошо, чтобы слышать о его семье или жалобах на здоровье.

Он взял виллу в Оплонтисе. Или снял, арендовал, позаимствовал, просто украл ее на одну ночь, кто знает? — кого это волновало, когда атмосфера была приятной, напитки неограниченными, а прекрасные танцовщицы почти обнаженными? Как утверждали местные жители, вилла принадлежала Поппее Сабине, второй жене Нерона. Такая связь дома с императором содержала хороший намек на амбиции его хозяина.