Наконец, среди общих условий названы два важных принципа эволюционного развития, которые С.А.Бурлак выводит из обозреваемых частных теорий и эмпирических обобщений.
Первый принцип заключается в том, что новые морфологические признаки (мутации) закрепляются в генотипе не в качестве причины изменения поведения, в том числе коммуникации, а как следствие появления и широкого распространения поведенческих стереотипов на предшествующем долгом этапе антропогенеза. То есть мутации и отбор закрепляют в потомстве приспособленность к ранее сформированным социальным условиям, в том числе формам коммуникации.
Второй важный принцип заключается в том, что развитие и усложнение языковых средств коммуникации является одновременно следствием и условием расширения набора и усложнения поведенческих программ, в том числе вследствие выхода в новые экологические ниши и расширения рациона всеядного вида.
Заметим, что этот принцип, который в обзоре С.А.Бурлак является важным выводом, в реконструкции Р.Романова изначально является методологической базой исследования, лежит в основе всей реконструкции.
Снятие выявленных противоречий
Начнем с наиболее очевидного противоречия, выявленного в обозреваемых теориях глоттогенеза. Бурно развивающийся, судя по морфологическим изменениям мозга и гортани, на всех стадиях антропогенеза прачеловеческий язык, как средство для коммуникации внутри одной популяции – совершенно избыточный механизм. Энергетические расходы на такую сложную коммуникацию и, особенно, на обучение ей не оправданы, поскольку все социальные проблемы в стаях приматов такой же численности – от 10 до 100 особей вполне решаются языком мимики и жеста. А сообщества homo большей численности появятся только в начале исторического периода.
Предположение о том, что сложная языковая коммуникация нужна для общения между соседними популяциями тоже не выдерживает критики, ибо никакой значимой мотивации для такого постоянного сообщения у современных приматов не обнаружено. И даже там, где приматы вынуждены общаться с сообществом приматологов, мотивация к языкознанию у приматов весьма ограничена. Хотя сам по себе этот опыт обучения языку-посреднику подтверждает необходимость базового условия двух разных сообществ!
Между тем, это базовое противоречие снимает предложенная в «Заповеди Субботы» подробная реконструкция «неслиянного и нераздельного» состояния прачеловеческого сообщества, где сосуществовали две противостоящие, но при этом стремящиеся к единству части – условно «мужская» и «женская», семейно-консервативная и радикально-феминистская. Это главная предпосылка к быстрому развитию инструментов «войны полов», включая языковые средства коммуникации. Базовый факт раскола прачеловеческой стаи подтвержден совсем недавним открытием палеонтологов, установивших по анализу микроэлементов в костных останках архантропов, что женская часть популяции, в отличие от самцов, была намного более мобильна и находила пищу на значительном отдалении от основной стоянки.
Второе не столь явно выраженное противоречие, ведущее к неполноте и ошибочности многих частных теорий глоттогенеза, заключается в предположении о сугубо мирной эволюции орудийных навыков современных приматов, аналогичных навыкам общих предков человека и человекообразных родственников. Разные теории предполагают переход количества коммуникаций в новое качество без изменения внутренней структуры стаи, постепенно становящейся простейшим диким племенем.
Скорее всего, такой вывод о сугубо эволюционном развитии вызван наблюдением за изолированными примитивными дикими племенами Амазонии или Новой Гвинеи, которые принимаются за некий промежуточный тип между пралюдьми и современным человеком. Однако эти дикие племена, находящиеся в относительной гармонии с природой и соседями – тоже, как и мы, продукт длительного развития от изначального расщепленного состояния к гомеостазу. Просто в изоляции этот процесс прошел быстрее и без серьезных культурных последствий.
Кроме того, известно, что племена индейцев или африканские племена до прихода европейцев регулярно переходили от спокойного течения жизни к межплеменным войнам и обратно, в рамках традиционного цикла. Поэтому логичнее считать, что в процессе антропогенеза также имело место регулярное военное состояние двух противостоящих частей сообщества, причем весьма интенсивное, судя по быстрому развитию орудий, языка и объемов мозга.
Таким образом, наиболее важные выявленные противоречия снимаются, если сразу ввести в систему сообщества приматов качественное усложнение его структуры в виде противостояния, антагонизма двух частей, не имеющих возможности ни окончательно разделиться, ни слиться (то есть, так или иначе, вернуться в «невинное» состояние). Наша реконструкция описывает механизм такого неполного разделения на основе системного прерывания прямого действия полового инстинкта.
Кроме уже названных, в теориях глоттогенеза имеются иные противоречия, так же снятые в рамках предложенной антагонистической модели антропогенеза. Например, мотивация к интенсивной, практически постоянной орудийной деятельности, фактически обработке каменных орудий ради искусства, из принципа, а не из-за чувства голода или страха. Переход к преимущественно звуковой ситуативной коммуникации вместо жестов, как у других высших приматов, как и преимущественно двуногое передвижение, обусловлены именно постоянно занятыми руками – каменное орудие и деревянный или каменный предмет обработки.
Наконец, наш базовый принцип реконструкции снимает еще одно очень важное, но неявно присутствующее во всех антропологических обзорах противоречие. Речь идет о поисках, пока что безуспешных, так называемого «недостающего звена» между архантропами и «общими предками человека и шимпанзе». Периодически находят единичные образцы, имеющие такие промежуточные признаки. Однако в любой популяции случаются отдельные мутации, в том числе и благоприятные, которые могут быть рецессивными, скрытыми до наступления экологического кризиса, который отсеет всех «отсталых доминантов» и даст начало новому виду.
Снятие этого важного, но неявного противоречия заключается в том, что промежуточным звеном был не новый фенотип отдельных особей, а новая структура популяции пралюдей, состоящей из таких же внешне особей, как и в соседних популяциях прашимпанзе или прабонобо. Фенотипическое различие можно было бы разглядеть лишь в гипертрофированно развитых мягких тканях половых органов. Поэтому костные останки промежуточного звена пралюдей не отличаются от обезьяньих предков.