Читать интересную книгу Игра в бисер - Герман Гессе

Магистр остановился, как бы предлагая собеседнику задать вопрос, но тот ограничился вежливым жестом признательности, долженствующим дать понять, что он весь обратился в слух и готов выполнить порученное ему задание. Магистр продолжал:

– Итак, поручение, которое мне надлежит тебе передать, заключается в следующем: мы намерены рано или поздно учредить постоянное представительство нашего Ордена при Ватикане, буде возможно, на взаимных началах. Как младшие, мы готовы выказать Риму хотя и не раболепное, но весьма почтительное отношение, мы охотно удовольствуемся вторым местом и предоставим ему первое. Быть может, – мне это известно столь же мало, сколь и господину Дюбуа, – папа уже теперь примет наше предложение; чего нам следует избежать во что бы то ни стало, так это прямого отказа. Ну так вот, есть человек, чей голос имеет огромный вес в Риме, и к нему у нас недавно открылся доступ: это отец Иаков. Итак, тебе поручается, возвратясь в бенедиктинскую обитель, жить так, как ты сам до сих пор жил, уделяя и впредь должное время своим исследованиям, курсу Игры, но все свое внимание, причем самое пристальное, ты должен обратить на отца Иакова, дабы привлечь его па нашу сторону и заручиться его поддержкой в наших планах относительно Рима. Таким образом, на сей раз цель твоего поручения точно очерчена. Сколько тебе понадобится времени для достижения ее – не суть важно, мы полагаем, что год или два, а возможно, и более. Тебе хорошо знаком тамошний ритм жизни, и ты научился приспосабливаться к нему. Ни в коем случае нельзя создавать впечатление, будто мы спешим и торопим, дело это должно созреть само, только тогда и следует говорить о нем, не так ли? Надеюсь, что ты согласен с таким предложениям, и прошу тебя высказать все твои сомнения, ежели они у тебя имеются. Если хочешь, могу также дать тебе несколько дней на размышление.

Кнехт заявил, что не нуждается в отсрочке, некоторые предшествовавшие этому разговоры уже подготовили его к подобному предложению, и он с готовностью берется исполнить возложенную на него задачу, однако тут же добавил:

– Вам должно быть известно, что такого рода поручения удаются лучше всего тогда, когда исполнитель их не вынужден подавлять внутреннее сопротивление. Против самой миссии я ничего не имею, вполне сознаю, важность ее и надеюсь справиться с ней. Но кое-какие опасения у меня возникают в связи с моим будущим. Прошу вас, magister, выслушать мое весьма личное эгоистичное признание и просьбу. Как вы знаете, я адепт Игры и, гостя у святых отцов, пропустил полных два года, ничему новому в Игре не научившись и частично утратив свое умение, а теперь к этим двум годам прибавится по меньшей мере еще один, а возможно, и два. Но мне не хотелось бы вновь отставать. Поэтому я прошу вас о предоставлении мне краткосрочных отпусков для поездок в Вальдцель и об установлении регулярной радиосвязи для слушания докладов и занятий вашего семинара адептов Игры.

– Охотно даю свое согласие, – воскликнул Магистр, и в тоне его чувствовалось, что он считает разговор оконченным. Но Кнехт все же высказал и другие свои опасения, а именно: как бы, в случае, если поручение в Мариафельсе будет выполнено, его не отправили в Рим для использования на дипломатической службе.

– А подобная перспектива, – закончил он, – оказала бы на меня угнетающее действие и препятствовала бы успешному выполнению вашего поручения. Тянуть дипломатическую лямку – нет, это меня не устраивает.

Магистр сдвинул брови и в осуждение поднял палец:

– Ты говоришь о «дипломатической лямке» – неудачное ты избрал слово. Право, никто и не думал заставлять тебя тянуть какую-то «лямку», речь идет скорее об отличии, о повышении. Я не уполномочен давать разъяснения или обещания по поводу того, как намерены использовать тебя в дальнейшим. Однако в какой-то мере я могу понять твою тревогу и надеюсь, что окажусь в состоянии помочь тебе, если твои опасения оправдаются. А теперь выслушай меня: ты обладаешь определенным даром завоевывать симпатии и любовь, недоброжелатель мог бы тебя назвать charmeur58. Возможно, этот твой дар и побудил Коллегию дважды направлять тебя в Мариафельс. Однако не злоупотребляй им, Иозеф, не стремись набивать себе цену. Когда тебе действительно удастся завоевать отца Иакова, тогда и настанет самая подходящая минута для оглашения твоей просьбы к Коллегии. Сейчас для этого не время. Сообщи мне, когда ты отправляешься в путь.

Молча внимал Иозеф словам Магистра, более прислушиваясь к скрытому за ним доброжелательству, чем к звучавшему в них выговору, и скоро после этого разговора отбыл в Мариафельс.

Там уверенность, какую порождает четко поставленная задача, сказалась на нем весьма благотворно. К тому же важная и почетная задача эта в одном отношении совпадала с сокровенным желанием самого исполнителя: как можно ближе сойтись с отцом Иаковом и завоевать его дружбу. То, что к миссии его относятся серьезно, что и сам он как бы повышен в ранге, доказывало ему изменившееся отношение монастырского начальства, особенно настоятеля; оно было весьма любезно, как и до этого, и все же на какую-то ощутимую долю уважительней. Теперь он уже был не просто гостем без титула и ранга, которого жалуют ради места, откуда он прибыл, и из благорасположения к нему лично, теперь его принимали как высокое должностное лицо Касталии, примерно как полномочного посла. Кнехт уже не был слеп к таким вещам и сделал свои заключения.

Однако в манерах отца Иакова он не обнаружил перемен: Иозефа глубоко тронули приветливость и радушие, с какими встретил его ученый, без напоминаний заговоривший о совместных занятиях. Соответственно этому распорядок дня Кнехта выглядел несколько иначе, чем прежде. Теперь в его планах курс Игры занимал далеко не первое место, а о его занятиях в музыкальном Архиве, а также о товарищеском сотрудничестве с органистом вообще более не заходила речь. Превыше всего теперь ставились уроки отца Иакова, посвященные одновременно нескольким дисциплинам исторической науки, ибо патер вводил своего любимца не только в начальную историю ордена бенедиктинцев, но и в источниковедение раннего средневековья, помимо того уделяя не менее часа чтению старинных хронистов в оригинале. Должно быть, ему пришлись по душе и настойчивые просьбы Кнехта разрешить юному Антону участие в этих совместных занятиях, но он без труда убедил Иозефа в том, что даже самое доброжелательное третье лицо обременит подобного рода частные уроки, и Антон, ничего не подозревавший о заступничестве Кнехта, был приглашен только на чтение хронистов, что исполнило его счастьем и благодарностью. Несомненно, эти занятия доставили юному послушнику, о дальнейшей судьбе которого нам ничего не известно, подлинное наслаждение, являясь вместе с тем высоким отличием и стимулом: два самых светлых и оригинальных ума своего времени удостоили его чести принять участие в их трудах, присутствовать при их беседах. В ответ на уроки святого отца Кнехт, сразу же после занятий источниковедением и эпиграфикой, посвящал его в историю и структуру Касталии и знакомил с основными идеями Игры, при этом ученик превращался в учителя, а уважаемый педагог во внимательного слушателя, чьи вопросы и суровая критика могли кого угодно поставить в тупик. Недоверие отца Иакова ко всему касталийскому никогда на затихало. Не видя в основе касталийского духа подлинной религиозности, он вообще сомневался в способности Касталии создать тип человека, который можно было бы принять всерьез, хотя в лице Кнехта перед ним был благородный образец именно подобного воспитания. После того, как, благодаря их общим занятиям, с отцом Иаковом произошло нечто похожее на обращение (если вообще о таком можно говорить) и он давно уже решил способствовать сближению Касталии с Римом, недоверие его все еще не исчезло полностью: заметки Кнехта, сделанные сразу же после состоявшихся бесед, полны разительных примеров тому. Приведем один из них:

Отец Иаков: «Вы, касталийцы, великие виртуозы по части учености и эстетики, вы измеряете весомость гласных в старинном стихотворении и соотносите ее формулу с орбитой какой-нибудь планеты. Это восхитительно, но это – игра. Не что иное, как игра есть и ваша тайна тайн, и ваш символ – Игра в бисер. Готов признать, что вы пытаетесь превратить эту милую Игру в некое подобие таинства или хотя бы в средство духовного возвышения. Однако ж таинства не возникают из тайных усилий, и Игра остается игрой».

Иозеф: «Вы полагаете, святой отец, что нам недостает теологической основы?»

Отец Иаков: «Да что там, о теологии мы уж лучше помолчим, вы далеки от нее. Неплохо было бы вам обзавестись фундаментом попроще, антропологическим, например, – жизненным учением и жизненными знаниями о человеке. Нет, не знаете вы человека, не знаете ни в его скотстве, ни в его богоподобии. Вы знаете только касталийца, особый вид, искусственно выведенный опытный экземпляр».